Как зовут котенка в романе Василия Белова «Кануны»? Уверен, что никто правильно не ответит. Подумаешь, котенок… А между тем имя маленького домашнего животного открывает какую-то важную «особинку» внутреннего мира персонажей книги.

Котенка зовут удивительно ласково и нежно – Кустик.

Деревенские кошки и коты в отличие от своих избалованных городских сородичей вполне самостоятельные натуры. Носятся днями и ночами по дворам и огородам, на воле, там же и кормятся, лишь под утро забираясь спать в свой дом. Знающие все лазы, обследовавшие все кусты, "пометившие" законные территории, деревенские кошки очень приметливы и активны, когда дело касается еды. Своего они здесь не упустят.

Как только мы приезжаем летом в деревню, тут же у нашего крыльца возникают хвостатые гости, они первыми прибегают знакомиться. В последние годы появляется и главный «прикормщик» по имени Дусёк, кот непонятной, бело-серой, окраски. Он как бы узнает нас и на правах хозяина начинает гонять с участка конкурентов.

Дусёк и Борис – два кота, живущих у нашей соседки Антонины Мироновой. Как и в любой семье, один из них кот любимый, а другой, мягко скажу, не очень. Дусёк именно из последней категории котов. Его коммунальный квартирант кот Борис, черный с белыми пятнами на мордочке и на лапах, редко забредает на нашу территорию. Ленив и не любопытен. Бориса сытно кормят и привечают хозяева. Появляясь в отсутствии Дуська от случая к случаю, он выжидающе смотрит на нас, всем своим видом как бы спрашивая: «А вы кто такие?»

Изгой Дусёк ведет себя по-простецки, чуть ли не с первого дня растягивается на подстилке, лежащей на крыльце, и терпеливо ждет, когда откроются двери. Голоса мы его не разу не слышали, он не выпрашивает пищу, не скребется в дверь, не прыгает на окно. Видно, понимает, что он прикреплен к санаторной курсовке только на месяц.

Но и нам бывает приятно, когда мы возвращаемся из своих странствий, открываем калитку, и вдалеке у дверей дома видим белое пятно терпеливо ждущего нас Дуська. Такая верность всегда женой вознаграждается.

А почему, кстати, у него такое имя – Дусёк? Соседи Мироновы, когда он к ним в дом прибился, долгое время считали его кошкой и звали Дуськой, и только со временем разобрались, что он и не кошка вовсе, а кот. Так из Дуськи образовался Дусёк.

Василий Белов в книге «Лад» пишет, что в северной деревне у домашних животных, кроме петуха, имелись разные клички, учитывающие характер, хорошие, с точки зрения человека, или дурные свойства. У наших деревенских кошек главное качество, ради которых, наверно, человек и приручил их после собак, – это чувство бескорыстной благодарности. Дусёк мог тихо сидеть на крыльце, когда хлестал дождь, и он безропотно промокал, когда по кустам мелькали другие хвостатые, покушающиеся на Дуськову территорию, когда мы вечером его прогоняли, чтобы блюдце с молоком досталось ежику, еще одному нашему постояльцу, только ночному. Дусёк все терпел, и мне иногда казалось, что многое своим маленьким умишком понимал. Служил он нам ради доброго к нему отношения, которое он редко в своем доме видел. Чтобы кто-то погладил его, приласкал… Служил, как мог, боясь вспугнуть момент своего кошачьего счастья.

Кошки и коты, живущие с людьми возле большой воды, имеют свои привычки и особенности, отличающие их от сухопутных сородичей. У нас в деревне, стоящей на мысу у реки, выходящей в огромное озеро, и кошки ловят рыбу.

Их рыбачьи подвиги стали темой завиральной бухтины (то есть истории) Вениамина Ивановича Шмакова, соседа из деревни Каргачево.

– Знаете, как наши предки, которые здесь поселились, определили, что они у озера живут? – и, не дав мне даже удивиться этому странному вопросу, ибо озеро хорошо видно с завалинки, где мы сидели, ответил: – А кошки стали рыбу откуда-то таскать. Тут наши старики и догадались, что вода рядом.

Серьезный тон Вениамина Ивановича сбил меня с толку:

Какие кошки? Какая рыба? Озеро-то перед нами.

На что Вениамин Иванович тут же продуманно возразил:

– А тогда ж елки на берегу росли высокие, от деревни озеро было и не видать.

Мне оставалось только развести руками.

Не раз я видел в прежние годы, как на берегу нашей реки на камнях сидел кот и терпеливо посматривал на поплавок удочки, заброшенной бабушками Александрой Васильевной и Фаиной Васильевной. Знал, усатый, что для него ловится рыбка!.. Стоило поплавку «заиграть» на воде, как вся сонливость у кота вмиг испарялась, и он опрометью несся к дому, подавая мяуканьем знак хозяйкам – пора тащить. Те спешили к оставленной на берегу удочке, чтобы выдернуть для него окунька или сорожку. Такое «самообслуживание» у снятковского кота продолжалось весь летний день.

Покоятся уже несколько лет на кладбище доброй души бабушки Александра Васильевна и Фаина Васильевна, почти перевелась рыба в реке, но местные коты и кошки любят свежий улов и выпрашивают его у тех, кто возвращается с озера. Скрытно отсиживаются в кустах, но стоит пристать к берегу рыбацкой лодке, как они тут как тут: здравствуйте, рыбачки-товарищи!

Когда мы с соседом Виктором Алексеевичем рано утром разбираем в сарае сети после рыбалки, то первой появляется в открытых дверях кошка Фигурка. Ее хозяин Николай Голов, знатный рыбак и мой дальний родственник, невольно приучил Фигурку с младых кошачьих лет дежурить на берегу. Сам он любит ловить в одиночестве, знает рыбные места, как свои пять пальцев, и порой мы, выезжая в озеро, видим, как он неспешно выгребает на веслах в устье. Но сельские заботы не позволяют ему, как городским отпускникам, целыми днями болтаться на воде, и рыбачит он летом с большими перерывами. Поэтому Фигурка навострилась «проверять» другие лодки. Тихо появившись, она сидит у раскрытых ворот сарая и признательно мурлыкает, предвкушая сытный завтрак.

Кошка эта и впрямь хороша, фигуриста. Таких в деревне Коробово еще поискать. Особенностью Фигурки является не только кошачья стать, но и великая прожорливость. Виктор Алексеевич, развешивая со мной на крючья перебранную сеть, между делом рассказывал, что Фигурка может одновременно съесть больше десятка рыб. Потом ее, ненасытную, вырвет, и она с той же прожорливостью принимается лопать по-новому.

Деревянный ящик, куда мы бросаем выпутанную из сетей рыбу, с каждым шлепком полнится и весело серебрится чешуей. Фигурка приветствует хороший улов гимном-мурлыканьем, причем, при каждом нашем броске мелодия гимна становится все громче. Наконец, не выдержав, Виктор Алексеевич отбрасывает одну из рыб не в ящик, а под нос Фигурке:

– На, ешь, а то заждалась!

Кошка тут же обрывает исполнение гимна и, вцепившись зубами в рыбье брюхо, мигом исчезает. Через минуту-другую, облизываясь, она занимает насиженное место у дверей. Гимн звучит еще торжественней.

Иногда в дверях сарая появляется конкурент Фигурки старый кот Буско. Живет он поблизости у Екатерины Александровны Красиковой. По дряхлости Буско плохо слышит и слабо видит. Бредет он на берег по привычке. Здесь, у красиковского спуска, прошли самые памятные для него годы, когда его хозяин Владимир Алексеевич возвращался с озера, и тогда для кота наступал праздник. После кончины Владимира Алексеевича Буско заметно сдал, постарел, его окрас изменился и сейчас уж не поймешь, каким он был раньше. К нам он бредет больше по привычке, понюхать сырой и свежий запах рыбы, запах его молодости.

Буско обычно умещается в отдалении от Фигурки, всем своим видом подчеркивая, что он пришел сюда только из любопытства. Подслеповато глядит на нашу работу или счастливо закемарит, как дед на печке, пребывая в своих раздумьях о пережитом.

– На и тебе, Буско! – Виктор Алексеевич бросает перед котом небольшого подлещика.

Буско начинает обстоятельно и с интересом обнюхивать подарок, даже лизнет его, чтобы ощутить вкус. Для Фигурки такое поведение кажется сверхглупым, и ловким прыжком она выхватывает из-под носа кота рыбину.

– Эх, ты, Буско­-Буско! Состарился, парень! – жалеет его Виктор Алексеевич, но больше ему угощенья не предлагает.

Почему же кота Красиковы назвали Буско? Вологодское слово «бусый» для меня знакомо с детства. У нас, например, говорят: "забусевший" хлеб, то есть заплесневевший, негодный к употреблению. "Бусый" по-вологодски означает «серый». Кличку Буско красиковский кот потому и получил, что был когда-то пушистым дымчатым котом. Это сейчас он по старости лет облез и лишился однотонного окраса.

Если верить книге историка, искусствоведа и этнографа С.В.Жарниковой «Золотая нить» (Вологда, 2003), диалектное слово «бусый» совпадает по значению с санскритским словом «буса». В далекой Индии оно означает «пар», «угар», «дым». А сколько лет, вернее, тысячелетий, санскриту? То-то и оно. Так что кличка дряхлого Буска гораздо древнее любого нашего имени.

В вологодском диалекте немало осталось слов из нашего общего пра-языка. Когда Фигурка и Буско сидели в сарае, к открытым нараспашку дверям подошла любопытная старушка и, поздоровавшись, начала корить на вологодско-санскритском наречии: «Пошто ты, Фигурка, над Буско-то так изгаляешься (от слова «гали» – оскорблять), пошто драпаешь (от слова «дра» – бежать) с украденным ляпком к высокой траве (от слова «трин» – трава, отсюда, кстати, выражение трын-трава), адина («адана» – поедание, в данном случае – ненасытная, прожорливая) ты усатая. Опеть, гляжу, вернулась, глаза твои бесстыжие. Дайте ей, робята, ишшо лакомую рыбку-то, не душина (от «душти» – порча, гниение, разложение) какая. Беги, вертихвостка, исти-то».

Замечательный поэт Сергей Марков, хорошо знавший историю Русского Севера, сказал: «В истоках славянской реки сверкают алмазы санскрита».

Один из таких алмазов – само Кубенское озеро, которое индоевропейцы назвали так потому, что на санскрите слово "kubha" означает "прекрасное".