Один, как перст,

Помора крест.

А кто под ним, давно забыто.

Стоит он здесь, за нас моля,

Царю – казна.

Себе добыто –

Покой

И море ледовито,

И ледовитая земля.

***

Лишь бояре пивали в те лета вино,

А ярыжные водку и брагу.

Веселились ярыжки ахти неумно,

А любила их Русь за отвагу.

Отлежавшись в крапиве,

Простившись с женой,

Отмолившись в ближайшей часовне,

Уходили в Сибирь за собольей казной –

Мало воздуха, в лёгких листья. 
Искушение – замолчать. 
Разметать бы, шагнуть и скрыться… 

Красной лампой в лицо – их лица 
Исступлённые. Невзначай 
Тает сахарный календарь – 
Антипод безвоздушных камер. 
Йодом пахнет карманный камень 
С моря прошлого, камень-жар. 
Кислота разъедает ткани, 
А изнанка – огонь и танец, 
Ядовитые пятна – память… 

Тонкий ветер молчит о смерти. 

Памяти павших горит окоём,

Снегопады и дождик слепящий,

И малец, что мелькнёт за окном, –

Памяти павших.

Так живи, человек, и твори,

Поднимай жизни полную чашу…

И, любимая, руки твои –

Памяти павших.

Ты трезвонь, жаворонок, трезвонь

По весне над распахнутой пашней.

Солнце в небе, как Вечный огонь –

Памяти павших.

ОТ ГОР КАРПАТСКИХ ДО ВОЛНЫ ОХОТСКОЙ…

Из антологии «Зарубежная поэзия в переводах Вячеслава Куприянова»

(Москва: Радуга, 2009)

И. В. ГЁТЕ (1749 – 1832)

***

Должно быть мудрому открыто,

Что и добро, и все, что Богу благо, существует

С тех пор, как он сказал: да будет свет,

И потому пергаменты нетленны,

Где сказано о том, как веет Дух

Над глубиной, которой жизнь дает,

И нам хватает рукописей древних,

ПО СЛЕДАМ КЛИО

От Рюрика до Николая,

от Ильича до Дмитрия

листаем

эпоху за эпохой.

Пыль веков:

Татищев, Соловьёв

и Гумилёв.

Монархи, переделы, войн раскаты…

Подъёмы – пир культуры –

Жажда иного, иного, иного...

Жажда и голод сверхбытия!

Было дано мне свыше итога

Всё, что не я...

Всё, что не явлено, - чашею полной

К жадным устам подносить, воспарять,

И отражать, увлекая по волнам,

И обрывать якоря... Якоря

Этой судьбы, что стоит на причале,

Ваньку валяя, царя и раба...

Это же наши музы кричали

И засыпали в хрустальных гробах,

       Леонид Моисеевич ИОФФЕ (1943-2003) родился в Самарканде в эвакуации; с 1944 года жил в Москве. Окончил мехмат МГУ (1961–1966), затем аспирантуру при кафедре функционального анализа. В 1972 г. уехал в Израиль, в Иерусалим. Преподавал математику в Иерусалимском университете.

*** 

Недалеко от Северных Ворот,

под солнцем субтропического юга

задумчивая девочка живет,

которой в полнолунье снится вьюга.

Январь ещё не зимний, а февраль

уже не зимний месяц в Туркестане...

И девочка, тая в глазах печаль,

живет предощущеньем расставаний.

Она твердит: «Перед глазами стой,

заветный край, хоть я того не стою,

не знойной страстной южной красотой,

но северной суровою красою!..»

И к южной равнодушная весне,

В ПОЛНОЛУНИЕ

…Что творится с этим народом при полной луне!
Небесное хлёбово становится сочным и пряным.
Острия черных елей отвесно падают в тишь –
            в прозрачную чашу.
Правда, по краям как всегда городская ржавчина,
Но неудержимо и властно приходит луна.
Словно небо чревато круглым и важным словом,
которого не хватает,
но которое всегда было живым в потаенном сне.

В синеве у зеркала
украдкой наблюдаю, как изменяется взгляд:

(Из древнерусского эпоса)

       

                   ИЗ ПОЭМЫ «КАЯЛА» –
                   вольного стихотворного переложения
                   «Слова о полку Игореве»