***

На асфальте – страшный суд

разноцветными мелками.

Если раньше не спасут,

мы с тобой спасемся сами.

Ты прощенья не проси

у пожарников крылатых.

Пусть берут врагов заклятых

и несут на небеси.

Нифигасе пустячок 

я вчера увидел снова –

из-под панциря земного

зыркнул огненный зрачок.

***

Никогда не любил корабли и пристани,

романтику, затертую до дыр.

Я с детства мечтал быть судебным приставом

и просил подарить мне синий мундир.

* * *   

Если б я мог укрощать деревья

или занянчивать крик птицы – 

я не тревожил бы соль земную:

к морю текут соляные реки.

Я бы тогда подарил сыну

красную звездочку на ушанку,

я бы ушёл далеко на Север

вместе с весёлым медведем Умкой.

И кочевали бы дни, как льдины,

не обжигаясь о рыбьи спины,

а по весне б зацветала тундра,

чуть накреняясь навстречу солнцу.

Я бы вернулся к родному дому – 

и не узнал бы своей могилы...

***

Уточки на Черной речке...      

Здесь рыбак не промышлял,   

Здесь о малом человечке

Русский гений помышлял.

Зябко, зябко бедной пташке,

Но юга не светят ей.

А вокруг пятиэтажки

Камни сдвинули плотней.

Снег истаял, будто сахар

Ленинградскою зимой.

Здесь турист влюбленный ахал

Пред борделем и тюрьмой.

Выстилался мшистый бархат,

Илистый струился шелк.

А солдатик встал из праха

И на Гитлера пошел.

В легкой курточке осенней,
совершенно одинок,
и без дома, и без денег
к остановке вышел Бог.

Сел на мерзлую скамью,
ясными повел очами,
выдохнул печаль свою,
словно и не знал печали,

а к утру окостенел,
снежною оделся ризой,
муку смертную стерпел
за смотрящих телевизор.

Выдохни печаль свою,
это просто сказка, это
так, быличка к декабрю,
мерой солнечного света,
злата, серебра, пшена
жизнь, Христом озарена,
наградит тебя за веру, –
ты не плачь, не надо слез.

Из новой книги стихотворений

НА ПЕРЕПУТЬЕ

1

Такую силу чувствую в груди,

Что нету силы

                           силу превозмочь.

Как вольно свет играет на пути,

Как долго отвожу рукою прочь

Добро и зло, и воду, и огонь –

Такая сила и такой пустяк.

Над миром разжимаются в ладонь

***

По убеждениям я полный анархист

Мистический, вослед Г. И. Чулкову.

Я чувствую, как белый этот лист

Весь подчинен божественному слову,

Сквозящему сквозь жалкий разум мой

В его к познанию стремлении убогом.

Совсем не то, что прямо предо мной,

Запечатлеть достойно перед Богом.

Зря Адамович строго так судил

(Да, собственно, его и не спросили),

Сербская поэзия в переводах Елены БУЕВИЧ

Милан РАКИЧ (1875 - 1932)

СИМОНИДА

Ослепили тебя, прекрасная фреска! 
Незамеченный, под покровом ночи,
ни красы твоей не щадя, ни блеска, — 
арбанас* ножом тебе вынул очи.

Но не смог коснуться уст, что молчали, 
утончённого царского лика в нимбе –  
золотой короны, цветной вуали, 
кос тяжёлых твоих под ними...

1

Средь горьких пьяниц и калек

и скоморохов

жил-был дотошный человек,

и жил неплохо.

И мёд пивал, и баб ласкал,

но вот мученье:

приметы времени искал –

для обобщенья.

Поборник выкладок и сумм,

безвестный гений –

он направлял пытливый ум

на суть явлений.

2

Бежали дни, вставали в ряд.

В пиру, на тризне

он бился много лет подряд

над схемой жизни.

Поток событий проходных

переосмыслив,

пытался время взять из них

***

                                   От Южно-Сахалинска к Кунаширу

стезёй морской

идёт паром. Болеют пассажиры

морской тоской.

Но только утро встанет на котурны

над бездной дна, -

*

Трава в саду не шелохнётся,

Застыло солнце как янтарь,

Вода ушла на дно колодца,

Как будто скручена в спираль!

Благоухающий цветами, 

Шиповник вспыхнул – и отцвёл!

Иссяк ручей, и на поляне

Гробам подобны ульи пчёл.

В астрал теперь нетрудно выйти,

Вернуться было бы трудней! –

На подозрительной  орбите

Дух зависает сам-третей;

Иль то двойник из подконвойной

Загробной жизни, где уже

Как конвоир с пустой обоймой