«Этот художник был один из прежних его товарищей, который от ранних лет носил в себе страсть к искусству, с пламенной душой труженика погрузился в него всей душою своей, оторвался от друзей, от родных, от милых привычек и помчался туда, где в виду прекрасных небес спеет величавый рассадник искусств, - в тот чудный Рим, при имени которого так полно и сильно бьется пламе

Анатолий Константинович Лядов родился в Петербурге в 1855 г. в семье потомственных музыкантов. Его отец был главным дирижером Императорской оперы, а дед играл в оркестре филармонии. Мать и тетка были пианистками. Само собой, что ребенка начали учить музыке едва ли не раньше, чем он начал ходить. К 8 годам он уже знал нотную грамоту, играл на фортепиано и скрипке.

Его фигура в русской литературе оказалась как будто бы стиснута с двух сторон могучими родственниками.

«Не императора другом он был, а империи. Он никогда и ни с кем меня не поссорил, но примирил со многими», - такими словами проводил почившего А.Х. Бенкендорфа Государь Николай Павлович.

Если меня убьют, то слушаться графа Келлера. Я ему сообщил все... - говорил перед очередным боем подчиненным генерал Скобелев, имея ввиду своего ближайшего соратника - графа Федора Эдуардовича Келлера, дядю знаменитого Федора Артуровича Келлера, по его примеру вольноопределяющимся также отправившегося на Балканский фронт…

Поезд страшным драконом приближался, паровозная морда выпускала клубы дыма. Еще немного, и… Бросило в дрожь, выступили капельки пота… Последний раз столь сильное «впечатление» он испытал в последнем бою с японцами, когда был серьезно ранен… Экран погас. Поезд так и не въехал в испуганный зал. Великая иллюзия! Великое изобретение неуемной человеческой мысли!

Безумные дни февральской революции… На улицах Петрограда избивают и убивают офицеров, городовых, дворников… Арестовывают царских сановников… Грабеж, анархия - «великая и бескровная» в разгаре. По заснеженной мостовой совершенно спокойно шел немолодой, солидный господин.

Антона Павловича Чехова нет с нами уже 120 лет. Кажется, не иного писателя, которого экранизировали и ставили бы на сцене столь часто (не считая Шекспира и, быть может, еще нескольких имен).

«Боже, да неужели в самом деле это так, это возможно?

«Я стою за национальное искусство. Я думаю, что искусство и не может быть никаким иным, как национальным», - таково было кредо выдающегося русского живописца, организатора Товарищества передвижников Ивана Николаевича Крамского. Это твердое национальное воззрение вызвало его полемику с Репиным, утверждавшим, будто бы разница между нациями не столь уж велика. «Будто? – отвечал Илье Ефимовичу Крамской.