26

К поэме «Август» Павел выбирает эпиграфом близкие ему по духу строки Николая Языкова: «Угоден сердцу этот образ / И этот цвет». И вновь горстями он разбрасывает выхваченные из своего сердца и воображения горячие, хмельные, как созревшее вино, полнокровные свои образы, поёт свою страстную песнь земной жизни:

Что б ни сказала осень, – всё права…

Я не пойму, за что нам полюбилась

Подсолнуха хмельная голова,

Крылатый стан его и та трава,

Что кланялась и на ветру дымилась.

Не ты ль бродила в лиственных лесах

И появилась предо мной впервые

С подсолнухами, с травами в руках,

С базарным солнцем в чёрных волосах,

Раскрывши юбок крылья холстяные?

Дари, дари мне, рыжая, цветы!

Зелёные прижал я к сердцу стебли,

Светлы цветов улыбки и чисты –

Есть в них тепло сердечной простоты,

Их корни рылись в золоте и пепле.

…Образный, изобразительный ряд в поэзии Васильева настолько красочен, что невольно думаешь, с кем же он родня в русской живописи? И тут приходишь в некоторое недоумение. Кустодиев? – Но тот рядом с Васильевым как лубок, в котором красивость вместо красоты, эдакая литературщина в живописи. Малявин? – Теплее! Вроде бы то же буйство в красках, в напоре, в широких мазках. Но поэт всё же гибче, пластичнее, а где и лиричнее, теплее в свете, где – резче, точнее в рисунке, полновеснее. Кончаловский? –Та же, что и у Васильева, сильная кисть, и меткость, и страсть. Но поэт веселее, что ли, ярости больше, удали, и в то же время – света, жизни, при том точен, трезв, крепок. Суриков, наконец? – Вот этот, кажется, ближе всех, особенно что касается эпоса – силы, размаха, исторической верности. Хотя Васильев, он же ещё и лирик, чего в Сурикове почти нет.

А в русской музыке? Тут, пожалуй, ближе всех поэту Мусоргский, с его богатырством и задором, крепостью и раздольной ритмикой.