Помню, ознакомился с речами круглого стола, посвященного славянству, и, смекалистый, смекнул, что беседа сосредоточилась и обострилась, когда речь зашла о язычестве и христианстве древних славян, и особо русичей. Профессор З. выразил чисто культурологический взгляд на историю славянства, исключив православный аспект, с чем мне, православному славянину, трудно согласиться. Совершенно чуждо мне космополитическое, атеистическое отношение к славянству, выраженное в речи П., от которой дохнуло зловещим богоборчеством, словно из геенны огненной, где плач и скрежет зубов… Белорус Р. подивил великорусов глубоким и любовным знанием языческих обычаев и обрядов белых русов, кои, как и малые русы, даже в большей степени сохранили девнерусскость, нежели великие русы. Но меня огорчало и раньше, и ныне огорчает то, что белорусский этнограф в публичных, устных и печатных беседах навязчиво продвигает в народ языческую мистику, чем вольно ли, невольно противостоит православному христианству, а значит и Христу Богу, а значит тоже впадает в богоборчество. Ярко и любомудро, с отзвуками былинной краснопевности, пишет о славянстве С., – словно вещий боян на киевских горах, возложив персты на гусли, с любовию поет о славянском природолюбии. Лишь смутно, невнятно, о каком Творце идет речь, потому что Иисус Христос не поминается, ибо если говорится не о Христе, воплощенном в неразлитной и неслиянной Святой Троице (Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух), – то значит говорится о князе тьмы, что кощунственно поименован «Творцом». Мои взгляды по отношению к славянству полностью совпадают со взглядами Т., кои выражены в его слове, где русский националист-монархист доказал уготовленность славян, некогда поклонявшихся природе, ко святому крещение и облачению во Христа Бога.

В младые лета азартно постигал я древнерусские языческие обычаи и обряды, созвучные восточнославянским, и сочинял очерки, касаемые обрядовости старославян, но осмыслял, описывал славянство и природу с Христовой точки зрения, запечатленной в Святом Писании, и, восхищаясь обрядовой, песенной поэзией древних славян, языческую магию вначале, будучи атеистом, отвергал, потом воспринимал, яко бесовщину. Коли Бог, словно пастырь овчий, ведет грешные, но покаянные души к спасению для Вечного и Блаженного Царства Небесного, то языческие жрецы, а ныне воспеватели мистического язычества, – бесам жряху, то есть, бесам поклоняются и народ искушают бесовской прелестью, ибо языческие жрецы, языческие проповедники – слепцы, ведущие слепых в преисподнюю, на вечные муки. Духовно воинственное отношение к язычеству выражено в Библии устами ветхозаветных пророков, потом устами Сына Божия и устами апостолов, а в Священном Предании и устами святых, в земле славянской просивших.

О русском и общеславянском язычестве изрядно толковали святые отцы Церкви, а ныне – богословы, а посему я, не богослов, не вступаю в споры с выше помянутыми толкователями славянства, кои, преклоняясь перед язычеством или атеистически отрицая христианско-мистические основы мира, вольно ли, невольно, восстают против Христа Бога, против православного христианства. Господь им судия, а я предлагаю читателям лишь данный очерк, где и выразились мои взгляды на старославянское, старорусское язычество в его столкновении с православным христианством. Впрочем, говоря мои взгляды, я не обольщаюсь по поводу своего духа и разума, ибо вольно ли, невольно ли повторил реченное православными мыслителями канувших веков.

По поводу взаимоотношений славянских держав с Царством Русским думаю с грустью и надеждой… Русские государевы мужи, избранные Богом, и горние любомудры мечтали о искреннем братстве славянских народов, и, скажем, освободитель славян, русский полководец Михаил Скобелев воображал: «Я рисую себе в будущем вольный союз славянских племен. Полнейшая автономия у каждого, одно только общее – войска, монета и таможенная система. В остальном – живи, как хочешь и управляйся внутри себя, как можешь…»

Федор Достоевский предполагал лишь духовное единение славян: «…Славянофильство означает стремление к освобождению и объединению всех славян под верховным началом России— началом, которое может быть даже и не строго политическим. И, наконец, (…) славянофильство, кроме этого объединения славян под началом России, означает и заключает в себе духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия, во главе объединенных славян, скажет всему миру европейскому человечеству и цивилизации его свое новое здоровое и еще неслыханное миром слово».

Но и великий полководец, и великий писатель вскоре с печалью погребли блажь славянского единения…

Михаил Скобелев: «Племена и народы не знают платонической любви… Католичество широко разольется… Оно захватит все и всех, и в первом спорном вопросе славяне южные пойдут против северных, и будет эта братоубийственная война торжеством всякой немецкой челяди…»

Федор Достоевский: «Не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными! (здесь и далее выделено мной. – А.Б.) И пусть не возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю славян… Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают. (Столь это похоже на послевоенных и нынешних славян, исключая сербов и белорусов. – А.Б.) Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так Россия, отняв их у турок, проглотила бы их тотчас же, «имея в виду расширение границ и основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени». Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против неё… Особенно приятно будет для освобожденных [русскими] славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия — страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации.

России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом славянском призвании в среде человечества. Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать и друг против друга интриговать.

Разумеется, в минуту какой-нибудь серьезной беды они все непременно обратятся к России за помощью. Как ни будут они ненавистничать, сплетничать и клеветать на нас Европе, заигрывая с нею и уверяя ее в любви, но чувствовать-то они всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не раньше), что Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется, а что если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный магнит — Россия, которая, неодолимо притягивая их всех к себе, тем сдерживает их целость и единство. России надолго достанется тоска и забота мирить их, вразумлять их и даже, может быть, обнажать за них меч при случае». (Ф.М.Достоевский, ПСС в 30-ти томах, ПУБЛИЦИСТИКА И ПИСЬМА тома XVIII-XXX, ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ ноябрь 1877, Том 26, глава II, параграф III, издательство «НАУКА» Ленинград 1984.)

Пророческие думы Федора Достоевского обрели скорбное воплощение, когда не токмо западные славяне, но и малорусы (украинцы – русские, живущие у края России), что даже более русские, нежели великорусы, и те, соблазненные погаными латинянами, подняли пяту на Россию. Ладно, коли пожаром вспыхнул бы украинский национализм, а то ведь скинулись американцы с европейцами и купили продажную украинскую владу, чтобы лет за пятнадцать-двадцать взрастить поколения малорусов, не токмо не чующих братского родства с великорусами, но и люто ненавидящих своих единокровных единоверцев. Говорил же Гитлер, исчадье ада, что «…мы тогда победим Россию, когда белорусы и украинцы поверят, что они не русские.

Но я верю, что Червонная Русь очнется от бесовских чар, и, словно евангельский блудный сын к отцу, вернется к Святой Руси, где по ней тоскуют родичи, где ее с братской искренней любовью встретят Белая Русь и Великая Русь.