Москва. Воробьёвы горы

 «И ухватили нас, священника Лазаря и меня, под руки и помчали скоро-скоро и зело  немилостиво и безбожно. И примчали на Болото»

Аввакум

«… отрезаша нам трема по языку: Лазарю –  попу и Епифанию-иноку, по времени и мне,

 Феодору. Христос же, спаситель наш свет и  праведный судия, не оставил нас, паке даде  языки и слово нам по-прежнему».

Феодор

Ночь перед 26 августа. На следующий день всех осуждённых Собором отправили в ссылку и заключение в Пустозерский острог.

Стрелец (караульный):

Остригли, протопоп?

Аввакум:

Не говори!

Не то, что поп-расстрига, гол, как баба,

Лишь чуб оставили дворовые хмыри,

Впрягли в железо.

Знать, царишко слабо

Престол свой держит!

Эвон, сволокли

К Москве-реке всех за полночь, потайно.

Стрелец:

Вот другам языки по горло отсекли,

Да и тебе ссекут.

А завтра на украйну

Всех пустосвятов в Пустозерскую тюрьму.

Аввакум:

У Бога лучший аз язык возьму!

А ты, стрелец, уж лучше бы отпёр!

Стрелец:

Ну, батюшка, уж больно ты хитёр!

Аввакум:

Шучу, шучу! Вас дюжина стрельцов

Снаружи дружно давят на засов,

Вам сказано, как связано, стеречь.

На цепь посажены, куда уж нам утечь!

Стрелец:

На волю выбраться не думай даже.

Аввакум:

Здесь мне почёт.

Поссать ведут под стражей,

Да чтобы у костра, да на виду…

Подумай, чем страшны?

Лишь божьей речью.

Ответить нечем, так стригут, увечат.

Стрелец:

Ох, протопоп, накличешь ты беду.

Уж лучше я пойду.

Аввакум:

На службе легче?

Иди к никониянам, вринут в грех.

А мне молиться Господу за всех.

Простит ли? В землю тянет ложь.

С такою ношей в небо не уйдёшь.

Стрелец:

Смолчи. Стерпи. И станешь вновь в чести!

Аввакум:

Хоть бархат нацепи, всё на цепи,

Я ж и в цепях, что вольница в степи.

Всё мучаетесь с нами вы, страдальцы,

Рвя языки и отсекая пальцы,

Вы вечно трудитесь для нас, рабы,

Не зная истинной своей судьбы.

Стрелец :

Но не меня – тебя казнят и мучат!

Аввакум:

Как знать, стрелец, как знать, что в жизни лучше.

Стрелец:

Вот уж на что был Никон наш силён,

А где теперь? И он попал в полон!

(Уходит и запирает дверь)

Аввакум:

Разрушен дом, зияют небеса,

В иноземельные нас выбросило дали.

Забыв родную мать, предав отца,

Мы надвое свой полог разорвали.

Чем нам теперь прикажите дышать?

Какою речью изъясняться с другом?

Какою совестью утешится душа

Под этим режущим на части плугом?

Не спрятаться по кромкам, по лесам,

Не сохранить нам древний свой обычай.

Где ставить свечи праведным отцам?

Как святость наших предков возвеличим?

Стрелец (из-за двери):

Теперь, без Никона, нам легче станет жить.

Аввакум:

Какая разница тебе, кому служить.

Стрелец:

Служу я лишь царю!

Аввакум:

Об том и говорю.

(Стрелец, позвякивая ключами, шагает прочь)

Эх, Никон, Никон…

Горе он отмыкал.

Как дурость умная в нём

Пышно расцвела!

У нас обоих не сладки дела,

Такая вышла в жизни заковыка.

Держава движется,

Как повелел ей Бог,

Какие люди – таковы и страны.

И оба мы грешны,

И, как ни странно,

Плачевен жизни горестный итог.

Из деревень, что смотрят через Волгу,

Изба в избу –

Мы начинали путь.

Теперь на Истре он

И от Москвы на выстрел.

Меня же отправляют прямо к Богу,

И встретимся ль ещё когда-нибудь?

А кораблю-державе плыть и плыть.

По двум бортам одно прочтём – Россия.

И как он океанский путь осилит?

Нам не ускорить ход

И не остановить.