Аввакум и Епифаний
Аввакум и Епифаний
«По благословению отца моего старца Епифания писано моею рукою, и аще что реченно просто, и вы, Господа ради, чтущие и слышащии, не позазрите просторечию нашему…».
Аввакум
Аввакум (один):
Нас развели по четырём углам,
Вокруг устроив шабаш и бедлам.
Не взяться за руки.
И рук нет у души,
Она дрожит,
Сливаясь с тем,
Что любит.
Нас земляные тюрьмы не погубят,
Но Высь незримая
В Исусе закружит.
Ты, дальний житель,
Правнуков приплод,
Через страдальцев обретаешь вечность,
Через упорство наше,
Нашу честность,
Чтоб над снегами вынянчить восход.
Век долгий обещаю без греха,
Такой же ночи, долгой и безгрешной.
Есть только Бог!
И правда неизбежно
Сердца соединит нам
И века!
(В оконце, что под потолком, появляется Епифаний, оба они в безмолвии расширяют проем, и старый инок втискивается, вваливается в узкое пространство земляной камеры)
Епифаний:
Привет тебе, священный протопоп.
Аввакум:
Что колокол гудит твой добрый рот.
Аз радуюсь, отец духовный мой,
На голос твой невнятный, но живой.
Язык отрезан, вновь ты говоришь!
Епифаний:
И ты горишь!
Пришёл я рассказать тебе мой сон.
Аввакум:
Ты мастер сны смотреть, каков же он?
Епифаний:
Сердечными очами видел чудо:
Оконце выросло и повернулось к люду
В четыре страны света… Оробел,
И томен стал – и к свету полетел.
И слышу:
Путь тори, свершая дело…
Аввакум:
Какое дело? Всё здесь омертвело.
Епифаний:
Ты слушай дальше:
В гору солнце село,
Стал тонок сон, едва и ухватил.
Сижу, листы бумажные слагая,
Они чисты и валятся без сил.
Уж есть стопа, а рядом с ней другая,
В тетради их собрал и переплёл.
Взял первую, а белая страница
Уже успела будто увлажниться,
Смотрю – слова…
И вдруг строку прочёл:
Мёртвый вечно волнуется мир.
И пробудился…
А строка дрожит.
Аввакум:
Сильна она.
Здесь каждый – мертвожив.
И черти повылазили из дыр.
Епифаний:
Сидим в земле
И ждём за часом час
Со стороны спасения для нас.
А ты не жди, а ты – заговори!
Аввакум:
Дел хочется.
По ним душа горит.
Епифаний:
Сначало Слово было. Дай слова,
Чтобы восстала прежде голова…
Аввакум:
Не будет средь живых меня.
Епифаний:
Но будет больше божьего огня,
И люди обогреются тобой,
И с нечистью они продолжат бой.
Аввакум:
О чём же речь вести? Пересказать ученье,
Составить новое из старого моленье?
Пусть Федька-дьякон, мерзкий еретик,
Составит груду богомерзких книг.
Епифаний:
Зачем ты так о нём?
Сидит без языка,
И более моей усечена рука,
Но не сдаётся и не ищет благ.
Аввакум:
Всё, отче, так…
Да всё совсем не так.
Аз не писатель,
Просто протопоп,
О чём скажу?
Епифаний:
Пчелою сладость сот
Насобирай
И сохрани в словах
Всю жизнь свою, как древле, в житиях.
Ты не келейный инок, ты не я,
Тебе известна русская земля.
О том, как нам спасаться в староверье,
О всём поведай… и о Пустозерье.
Аввакум:
Аз книжно речи править не привык,
По-гречески, еврейски, по латыни
Ни слова не провякает язык.
Епифаний:
Своею речью каждый душу вынет,
И ты природной, русской – дорожи,
И расскажи, как жить. И как ты жил.
Аввакум:
В моей крови шарахается сила,
Не выела очей темничная могила,
Пройду правдивой книгою...
Ты прав:
Быть «Житию», когда развеют прах
Над Ледовитым морем, над снегами.
И не Москва теперь, Господь за нами!
Епифаний:
Сам знаешь, каково теперь в Москве.
Бог – в сердце, а ученье – в голове.
(На губах Епифания проступает кровавая пена, рана от урезания языка вновь открылась, ему трудно говорить)
Аввакум:
По спёкшейся всё новая сочится…
Когда бы дух гнездился в языке,
А слово правое слагалось бы в руке,
Но над тобой, отец мой, божья птица,
Не ветвь оливы в клюве –
Твой язык!
Дай я его вложу в уста обратно,
Чтобы молитвой к небесам приник,
И речь была просторна и понятна.
(Кропит уста святой водою и смазывает с молитвой освящённым маслом, елеем)
Пошевели обрубышем во рту.
Дай с губ слюну я оботру…
Епифаний:
Рот очищается, в спокойствие приходит.
Знать, речь нужна и Богу, и природе.
ЛАЗАРЬ И ФЕОДОР
«Преклоните ушеса во глаголы уст моих…»
Феодор
Лазарь:
Беда к нам идёт не с иных сторон.
Средь братьев по крови и духу разлом.
Ты, Фёдор, с Аввакумом помирись.
Одна уготована Господом высь.
Феодор:
Так ли?
Лазарь:
Ржа разъедает по капле.
Феодор:
Уйду в свою темницу,
Буду молиться.
Лазарь:
Скорый рассвет впереди.
Иди.
Феодор (молится в своей темнице):
Создавый мя,
Помилуй мя,
Буди воля твоя!
( За оконцем слышится лёгкий шелест)
Ангел мой,
Утешенье моё на сем свете,
Голос твой с неба
И тонок и светел.
Если б лицо твоё видеть!
Да ты ведь бесплотен,
Ходишь по верху темницы –
Лёгок, свободен.
Распря священная
Всех нас, страдальцев, сгубила.
Если бы в Слове
Были тверды и едины –
Учетверилась бы сила.
Ангел мой,
Стены тебе не помеха,
Голос твой слышу,
Он мне – утеха!