Наташа «рылась» в интернете. Готовила материал для публикации. Неожиданно наткнулась на файл «Хроника прошлых столетий». Материал заинтересовал. Поразилась тому, как повторялись из века в век все проблемы человечества. Они лишь приобретали другие оттенки, но по сути своей оставались теми же, словно время упорно тащило за собой жизнь по замкнутому кругу. А наивному человечеству всё казалось, что оно движется вперед. Конечно, в плане технического развития результаты были налицо. Пророчества, зашифрованные в русских народных сказках, сбылись. Вместо ковров-самолётов появились вертолёты и  лайнеры. Вместо волшебного зеркала — телевизоры и компьютеры. И зачем теперь волшебный клубок,  когда есть такие навигационные устройства, которые за секунду выстроят на экране путь на сотни тысяч вёрст. Ушли в прошлое народные приметы, а с ними и способности людей самостоятельно ориентироваться в жизни. Человек попал в зависимость от этого техногенного монстра и давно перестал верить сам себе. Почему-то вспомнилась бабушка Нюра, по материной линии. Умела лечить стригущий лишай. В военное и послевоенное время заразы этой хватало. Наташа, со свойственной ей дотошностью, не раз пытала бабулю, как та это делала. Но бабуля всё отмахивалась, мол, отстань, не помню. А потом всё-таки, пряча стыдливую улыбку в складках щёк, рассказала:

— Поймаю вошь в голове да на кончик иглы нанижу. В войну вшей у каждого было!.. Обведу семь раз вокруг лишая, смотришь: дня через два засох, как не бывало.

— Молитву читала или заговор какой произносила? — донимала она бабушку Нюру.

— Какой ещё заговор? — ворчала та.

— А мама говорила, что стишок какой-то знаешь…

— Болтает твоя мама! — начинала сердиться бабушка.

— А чего ж тогда каждый сам не мог себя вылечить? Вшей в голове у всех в ту пору хватало, иглы тоже в хозяйстве имелись? Зачем к тебе шли? Не хитри, скажи!

— Стишок говорила, — некуда было деваться бабушке.

— А какой?

— Забыла я его! Отвяжись, плохая жись! — вставляла свою излюбленную поговорку бабуля.

— А кто тебя этому стишку научил? —  Не унималась Наташа.

— “Кто?”, “Кто?” — дед Пехто! Матушка моя, Царствие ей Небесное! — вот кто! - наконец, выдала секрет бабушка.

— Бабушка! Ну, прочти мне этот стишок, а? — канючила она.

— Ещё чего! Это тебе не баловство! Иди во двор, играй!

Почему не любила бабуля эту тему разговора, Наташа в толк взять не могла. Наверняка знала только одно: никаких других болячек бабушка Нюра не лечила. Что оказывало лечебный эффект в данной ситуации, до сих пор понять не могла. Жидкость ли какую, лечебную, вша на игле испускала или биотоки страха оказывали такое своеобразное воздействие? А, может быть, всё-таки секрет заключался в слове, в стишке? Почему бабушка так сердилась, когда о нём заходила речь?

Всё водила и водила  курсором по файлам найденного в интернете материала. "Муки матери". Интересно, о чём это? Что же так мучило матерей в то время? Чем дальше углублялась в текст, тем сильнее и громче звенел в груди какой-то тревожный сигнал. И уже не могла оторваться от текста. Речь шла о матери декабриста Кондратия Рылеева, Анастасии Матвеевне. Историками было обнаружено её письмо, о котором знали очень немногие. Письмо это стало свидетельством её поразительного откровения, забот и тревог. Оно начиналось следующими словами:

"Вы, те, к кому я протягиваю мои руки, с кем я говорю сейчас, может быть, через многие годы, которые протекут с этого часа! Клянусь вам всеми страданиями, перенесёнными мной, что всё, написанное в этом письме, - правда, светлая правда!"

С головой ушла в чтение, как будто от того, о чём говорилось в письме, зависела вся её дальнейшая жизнь.

"Я была матерью четверых детей, родившихся до моего дорогого Конички, и все они умерли в младенчестве, - писала Рылеева. - Как я молилась, как я просила Господа Бога о сохранении им жизни. И когда увидела крест на свежей могиле последнего из них, не смогла встать с колен. Я упала головой на маленький холмик, охватила его руками и молила - нет, требовала. Требовала живого ребёнка, живого, здоровенького! И я вымолила его у Бога - родился мой Коничка. Три года я была счастливой матерью. Коничка радовал меня, рос хорошо, наш домашний доктор радовался вместе с нами. И вот новое горе вошло в дом: Коничка тяжело заболел - круп. Он метался в жару, никого не узнавал и задыхался. Наш врач сразу попросил созвать консилиум. Приехал известный доктор из Петербурга, осмотрел Коничку и, молча, вышел из комнаты. Разговаривал только с нашим врачом, а уходя, сказал мужу: "Бывают чудеса. Если вы набожны - молитесь!" Со мной врачи не говорили. Да разве мне  нужны были слова? Я же мать, я понимала, что моё дитя обречено. Мой Коничка, моё счастье…

Наступила ночь, как считали врачи, - последняя ночь моего сына. Я отпустила нашу матушку отдохнуть и осталась одна у его постели. Ребёнок продолжал метаться, он весь осунулся, личико его посинело, а из горла слышался свист, сменившийся страшным, заставлявшим сжиматься моё сердце хрипением…”

Наташа читала эти полные отчаяния строки и чувствовала, как приливает кровь в голову, как учащённо бьётся сердце. Ведь и с её Геночкой происходило то же самое!  Врачи не могли поставить диагноз. У малыша случались припадки. При этом одна часть лица его становилась бордовой, другая  - мёртвенно белой. Давление резко падало. Изо рта шла пена. Во время одного из таких приступов пожилая врач, наклонившись к ней, на ухо прошептала: "Ищите бабку-знахарку! В этом случае мы ничем помочь не сможем!".

Узнать адрес целительницы оказалось делом непростым. Расспросила всех знакомых. Одни удивленно смотрели на нее и качали головами, другие явно что-то слышали, но секрета не выдавали. И тут вдруг информация просочилась. Знахарка жила в маленькой деревушке и была настолько старой, что посетителей уже не принимала. И все же Наталья уговорила мужа поехать к ней. Будь что будет! Завернув ребёнка в одеяло, она села на заднее сиденье машины. Геночка спал. А она молила Бога, чтобы только не проснулся, чтобы по дороге не случилось очередного приступа.

Домик знахарки ничем не отличался от других ветхих и убогих домов заброшенной деревушки. Морозило. Входная дверь изнутри была завешена стареньким байковым одеялом. В маленькой кухоньке было грязно и неуютно. Наташа про себя сразу это отметила и даже внутренне содрогнулась: как в таких условиях ей развернуть ребёнка? Полная грузная старушка в старой вязаной кофте, в упор глядя на неё своими водянистыми глазами, с какой-то усмешкой в голосе произнесла:

— Не бойся! Зараза к заразе не пристанет! Это не та грязь, которую нужно бояться. 

Наташе стало не по себе. Что, она мысли читает?

— А как же! — скрипуче заверила та и заковыляла к бочке с колодезной водой. — Ноги вот совсем не слушаются. А люди всё идут и идут... Тяжело мне! И прогнать обратно не могу. Разворачивать ребёнка не надо. У него ведь не грыжа. Тут сложнее случай.

Подойдя к бочке, она зачерпнула воды в алюминиевый ковш. Долго глядела в прозрачную воду. В голове у Натальи промелькнула мысль: "Неужели в воде можно что-то увидеть?" И снова старушка прочитала её мысли.

— В воде можно увидеть всё! Только не каждый может! Ты это не умеешь!

Наталья растерянно улыбнулась и почувствовала себя такой незащищенной, что взглянула в окно на машину, в которой сидел муж Николай.

— Ему здесь нечего делать! — строго произнесла старушка. — Не его ума дело! Это наши, бабьи, заботы. — И снова в упор взглянула на неё. — Отдай его! Он в руках у тёмных! Твоя прабабка колдуньей была и чёрным делом не гнушалась. За это вот и расплата! А как же! За все в этой жизни платить надо! Мне своих детей тоже похоронить пришлось! Отдай сына! Это тебе мой добрый совет! Иначе, набедуешься ты с ним!

А у нее вдруг под ногами качнулся пол, словно какая-то сила приподняла ветхую избушку. Заплясало в глазах заснеженное оконце. Скрылось в тумане горьких слёз широкое лицо старушки.

— Нет! — не помня себя, закричала она. — Я не верю! Я не отдам! Никому не отдам!

— Тогда ступай! Ничем не могу тебе помочь! И никто не сможет! Слышишь?

Схватив на руки ребёнка, Наталья выскочила вон из избы, не закрыв за собой двери. Садясь в машину, с испугом глянула на окно странного дома. И в окне увидела водянистые глаза. Не лицо, а именно глаза.

— Поехали! Быстрее! — шептала она мужу. Но машина, как назло, застряла в сугробе и никак не могла исчезнуть из поля зрения этой, читающей чужие мысли странной старухи.

Даже сейчас, вспоминая тот визит к знахарке, чувствовала страх и смятение. Эти чувства не смогли стереть из памяти даже десятки лет. А  глаза снова уткнулись в текст такого странного исторического послания.

"Где искать защиты от злой судьбы? Только в милосердии Божьем, только в нём. И я упала перед иконами, висевшими в углу комнаты. Как я молилась! Поистине в тот час я была вне себя. Тогда вся душа моя была полна мольбы и надежды, не заученные молитвы повторяла я - скорбь матери говорила за меня. Я не знаю, что случилось со мной в тот час. Душа моя возмутилась, я протянула руку к иконам и закричала: "Всемогущий Боже! Если возможно, да минет меня чаша сия. Пойми же меня в моей скорби. Все страдания, какие ты захочешь послать, низвергни на меня, но спаси жизнь моего сына. Ты учил нас молиться: "Да будет  воля ТВОЯ", но я говорю - только в этом, в единственном случае - да будет воля МОЯ"!

Наташа настолько вся ушла в текст, что перестала видеть слова и буквы. Воображение вырисовывало картины тех давних событий так чётко и детально, будто сидела она не у компьютера, а у телевизора, по которому шёл захватывающий фильм. И уже не мать декабриста Рылеева, а сама она была главным действующим лицом.