Стройотрядовская жизнь монотонна и однообразна, особенно, если отряд состоит из одних парней. И всё складывается совершенно иначе, когда по соседству, вдруг, оказывается другой отряд, женский.

Лето в Приуральском выдалось не слишком тёплое. Сырое и прохладное было лето в 1985-м. К тому же, совпало оно с началом «Перестройки», к которой, по прошествии времени, отношусь весьма негативно. Но тогда всё происходящее казалось новым, свежим, сулящим надежды и невиданные дотоле перспективы.

Добирались мы до этого отдалённого села сначала на поезде, до Печоры, города, названного именем реки, на берегу которой он расположился, потом по реке на «Ракете» – летом туда автомобильной дороги нет. А от пристани в соседней деревне нас доставили до места на открытых бортовых грузовиках. Шёл дождь, стояла середина июня, прохладные капли секли по лицу, пахло тайгой и прибитой дождём пылью.

Поселили нас в старой бревенчатой школе, на первом этаже, в спортзале, где вместо стёкол в окнах была натянута толстая полиэтиленовая плёнка, а в дверном проёме болтался марлевый занавес, обильно пропитанный «Антикомарином». Впрочем, комарам до этого не было совершенно никакого дела. Они неким чудесным образом проникали в помещение, днём отсиживались по тёмным углам и под кроватями, а ночью. Ночь превращала наш спортзал в филиал ада: мало того, что в нём стояли неимоверная духота и резкий, приторный запах «Антикомарина» вперемешку с тяжёлым духом портянок и сапог, в котором не было ни малейшего сквозняка, помимо этого со всех сторон доносился, казалось, звучащий в самом мозге, комариный писк. И, то и дело, раздавались шлепки и мат. Впрочем, человек привыкает ко всему. Привыкли и мы. Точнее, не привыкли, а сжились с мыслью, что комары здесь были и будут всегда. И хотя легче от такого осознания не стало, по крайней мере, мы приняли это как некое испытание.

Дни проходили медленно и монотонно: работа – сон, кирпичи – комары, песок – бетон, слепни – мошка. Двенадцать часов в сутки, шесть дней в неделю.

К первому выходному остро встал вопрос бани. Встал, что называется, ребром: среди недели и времени особо не было, и сил – кое-как ополаскивались под краном во дворе, и кое-что простирывали. Но через неделю антисанитария приобрела катастрофические масштабы.

На другом конце села имелась общественная банька свежей постройки. Наш командир за сутки до выходного договорился в сельсовете о том, что её для нас раскочегарят, но когда долгожданный банный день всё-таки наступил, и мы дружно ввалились в двери бани, к глубочайшему разочарованию обнаружили, что она не топлена. В парилке роились комары, а температура не сильно отличалась от уличной. Как нам объяснили впоследствии, что-то случилось то ли с печью, то ли с насосом. Да и вообще, она, баня, здесь никому не нужна – у всех местных во дворах собственные, а «химики» – заключённые на поселении, работающие на стройке – соорудили свою, в рабочем вагончике, который у строителей называется «балок».

Это стало первым разочарованием того лета. И, к сожалению, далеко не последним.

Однако, из создавшегося положения надо было как-то выходить. А спасение утопающих, как известно, дело рук их самих.

Отряд наш состоял из студентов разных факультетов. Правда, все они учились курсом старше меня, а так как я не с первого раза поступил в вуз, некоторых из них знал ещё с первой «абитуры». Благодаря чему и попал во «взрослый» отряд, а не поехал, как все наши второкурсники, в Ленобласть. Ну и, собственно, общался поначалу я тоже, в основном, со старыми знакомыми.

Одним из них был Игорь Полторацкий. С ним мы подружились на институтском КВНе, где вместе выступали за команду 2 факультета, в которой меня выбрали капитаном. Там у нас сложилась неплохая тройка: Игорь, я и Ленка. Ленка была одногруппницей Игоря. Я знал, что она ему нравилась, но она почему-то симпатизировала мне. В день нашего первого выступления на «большой сцене» мы купили для храбрости две бутылки портвейна и выпили их втроём в подъезде соседнего с ДК, в котором проходил КВН, дома. Крепкий и сладкий портвейн здорово пьянил. Мы пили прямо из горлышка, передавая бутылку по кругу. Было страшновато и стыдно от того, что кто-нибудь мог войти в подъезд и увидеть, как мы распиваем спиртное. Но по мере того, как жидкости в бутылке становилось меньше, улетучивались наши стыд и страх. Поэтому вторую мы прикончили уже безо всяких угрызений совести. На душе стало спокойно, легко и весело.

За 10 минут до начала КВН объявили генеральный прогон. И когда занавес открылся, и мне, как капитану, полагалось произнести приветствие от имени команды, я не смог произнести ни слова: я всё понимал и осознавал, но мой язык предательски замер во рту и совершенно не хотел ворочаться. Я промычал что-то невнятное – на том наша часть прогона и завершилась. Но через 10 минут всё изменилось: мой речевой аппарат пришёл в норму, в мыслях появилась необычайная лёгкость… В общем, мы втроём искромётно шутили и, как нам казалось, были средоточием находчивости и веселья, хотя в команде, кроме нас, были и другие участники. При этом мы с Ленкой совершенно откровенно обнимались на сцене, а Игорь глуповато улыбался, с завистью глядя, как я её тискаю.

Наша команда тогда оказалась на последнем месте – видимо, с шутками мы всё-таки переборщили. После КВН я поехал провожать Ленку на Петроградскую. Потом мы долго стояли во дворе её дома, обнимались и целовались… И именно тогда я решил, что она мне не подходит, потому что она курила, а я – нет, и мне не нравился запах табачного дыма. В итоге, Ленка всё-таки досталась Игорю, за что он был мне весьма благодарен.