* * *

 Очнулся, пришел в себя Витька в одном из классов деревенской их школы, где нашим командованием был оборудован полевой госпиталь. На соседних с ним койках лежали раненные солдаты и офицеры, а рядом сидела старшая материна сестра, тётка Анюта.

 - Где мать? – первое, что спросил Витька.

 Тётка заплакала.

 - А остальные? – нашел в себе силы спросить её и дальше Витька.

 Тётка заплакала еще сильней.

 И сколь ни мал был Витька, а по тем её горючим слезам понял, что нет в живых ни матери, ни тётки Сони, ни тётки Вали, ни соседских детей, его сверстников и погодков.

 Он тоже заплакал, уткнулся головой в подушку и долго так лежал, глядя на соседнюю койку, где стонал весь в бинтах и повязках пожилой тяжело раненный солдат. Когда же опять повернул голову к тётке Анюте, то вдруг как-то по-мальчишески невпопад, испуганно спросил:

 - А я ?

 - А ты - живой, - обняла его за плечи тётка.- Только ранен в ногу.

 Витька отбросил одеяло и увидел, что левая его нога взята в гипс и что ступни на ней и половины голени нет. Он попробовал пошевелить укороченной этой ногой, но все его тело пронизала такая острая, непереносимая боль, от которой Витька снова едва не потерял сознание.

 - Терпи, браток, - перестав стонать, приободрил его сосед по койке.- Главное - колено цело. Протез сделают - еще в футбол будешь играть.

 Утешительные слова старого солдата-сибиряка по имени Пётр (он умер через несколько дней), тоже навсегда запали в память Витьке. И особенно слово «браток», которое как бы уравнивало Витьку со всеми раненными на войне красноармейцами. Хотя, конечно, равняться ему с ними не приходилось: они были ранены в боях и сражениях, а он всего лишь в погребе, где хотел укрыться от этих сражений.