Строфа 31. В РУИНАХ. PRESENT CONTINIOUS.

      …Очнулся от испуга. Испугался не проснуться. Никогда. Вот так, заснуть навсегда в луже собственного алого.

    …Нет!.. Не здесь. Не так. Не под Этим небом!..

    …И шёпот этот. ИСТЕКАЙ!

     Не знаю, что испугало больше…

    …Заснул я на мгновенье. Упасть не успел. Так и сидел над своим шмотником.

     …Ты, главное, БУДЬ!..

     …Перемотаться!

    …шурх, шурх…

     …Перевязаться!..

     И чем быстрей, тем лучше…

     …Два больших глотка из фляги.

    Пальцы окрепли, а боль в сожжённых ладонях перестала доставать уж так сильно. С ней можно было примириться, и, уже спокойно, копаться в пожитках вывернутых на каменную крошку…

    Обмотки, обмотки…

    Интересно, я, что заранее знал, как оно будет?

    …Нет. Навряд ли…

    …Да не важно, не важно…

        …шурх, шурх…

     Главное, что перевязочного материала, пусть и не белоснежной чистоты у меня было с избытком. По крайней мере, на первый взгляд.

    …Лишь будь!..

    Чтобы было удобней оказывать самому себе помощь, куртку пришлось снять и остаться в кольчуге. И тут мне стало понятно, что куртка, это как раз не совсем то, от чего нужно было освободиться в первую очередь.

     …Штаны…

     Штаны, вернее пародия на одежду из обрывков. Вот с чего нужно было начинать…

     Голым задом на каменной крошке сидеть не улыбалось. Но, на мою удачу, всего в паре шагов от меня, лежал достаточно большой, а главное плоский и гладкий обломок…

        …шурх, шурх…

      Подхватив бинты и флягу, я, не утруждая себя ходьбой, на четвереньках, добрался до плоского обломка. Тихо кряхтя и поминая не совсем парламентскими выражениями ГОРОД, Кровососов и прочую нежить я всё-таки умастился на камне и позволил себе ещё пару глотков.

     Всё-таки пальцы слушались не совсем охотно, и с пряжкой пришлось немного повозиться.

    …Поддалась, кряхтя и скрипя, с какой-то ехидной пародией на меня... Ремешок обессилено распустился выкинув язык, словно висельник…

    …Будь. Дыши. Пожалуйста, ДЫШИ!!!

     Удивило то, что под штанами белья не оказалось.

     Непривычно…

     Изменил-таки меня Пиявочный Город. Ну да ладно. Изменюсь обратно, если выживу…

    …Если…

   …И когда!..

        …шурх, шурх…

    Порадовало то, что длина кольчуги оказалась достаточной для того, чтобы прикрыть срамные места.  Так - по верхнюю треть бедра… По самую верхнюю… Да и камень не холодил седалище, прикрытое кольчугой нагретой собственным теплом…

     …Умоляю: БУДЬ!

     …Хотя, кого тут мне стесняться? Сосальщиков, что ли?.. Им то всё равно. Не так они меня видят. И до телес моих им дела нет…

    Не меня они видят… Моё алое. Как они это называют…

    Называли…

    Нет. Ещё называют…

    Они где-то рядом. Шестое чувство…

    Они рядом…

    Много…

    Не вижу…

    Чувствую…

    Много…

    Их…

    Осталось…

    Там – за руинами…

    Ищут…

    Меня…

       …шурх, шурх…

    …Шевелись!..

    …Быстрей!..

    …Перемотаться…

    …Перевязаться…

    …Быстрей…

    …Быстрей!..

     …Просто будь…

    Штаны застряли.   Ну, не хотели  эти растерзанные сволочи опускаться ниже колен… Хоть, плачь!.. Застряли намертво, будто эти обрывки кожаной ткани уже добротно пропитанной моей отравленной пиявкой крови, срослись  с  плотью. А пальцы соскальзывали и переставали слушаться. И, сквозь тупое от боли кряхтение, я…

    Твою мать! Ботинки!..

     Ботинки!..

     Захотелось заплакать о злости.  Возиться со шнурками непослушными пальцами. Не хочу!.. А придётся…

    Мне показалось, что я потратил слишком много времени, пока добрался до шнуровки на ботинках. И…

        …шурх, шурх…

   …И не я это был. Эхо кого-то со стороны…

    …А я...

    …Я отупел в пелене апатии…

     …Я…

    …По-моему, рычал…

     …Стонал сквозь зубы, опять поднимая штаны. И ремень уже нагло дразнил меня своим высунутым чёрным до удушья языком…

    …Ты только будь…

    …Я…

    …Потом просто плакал от боли в ладонях, а пропитанная алым ткань не слушалась. И…

    …И…

    …Потом пальцы никак не могли найти шнурки… Потом узлы… Потом ухватиться и развязать-таки…

    …И…

    …Содержимое фляги перестало бодрить и обжигать горло и превратилось в жидкое, оказавшееся простой водой, а не ядрёным бренди… Простой тухловатой водой… С запашком тлена… Размёрзшийся уличный лёд… Только не Апрельский… Совсем не…

    …И…

        …шурх, шурх…

    …Потом ботинки никак не хотели отпускать ноги. Научились у кровососов, и впились намертво. И никак… Никак… И ни носком  о пятку, и ни руками… Скользко от крови. Моей… И липко…

    …И…

    …В припадке истерики от бессилия молотил пятками по праху, пытаясь хоть так стряхнуть с себя, своих ног, этих въевшихся шнурованных монстров… И не слышал ударов по каменистому праху… А потом…

    …Ты будь. Пусть и тяжело быть…

    …Потом…

    …И…

    …Вдруг оказалось - слишком больно освобождать правую стопу. И слишком скользко. А правый ботинок разлезся в руках на неаппетитные ошмётки…

    …И… 

    …Руки соскользнули. А стопа оказалась испачкана в густой кисель. Вишнёвый. И этот же кисель капал с обрывков правого ботинка… Изнутри…

    …И…

    …Абсурдно. Непривычно. Неправильно. Неправильно вспоминать. Вспоминать, что правую ногу, стопу успел пожевать сосальщик. Поэтому она и болит. Хороши зубки. Даже сквозь ботинок прокусил. Вместе с ботинком…

    …И…

    …Наконец-то…

    …Остался лишь в кольчуге.  На голое тело. Драной. И видавшей виды. Да только не помню - с моим участием или без…

     …Да, и ещё… Хоть на удивление уже и не оставалось ни сил, ни желания…

     …И…

     …Что-то с флягой было не то. Что-то знакомое, но забытое. Выбитое. Из головы… Выпитое? То, что удивляло, не удивляя…

     …ТОЛЬКО БУДЬ…

        …шурх, шурх…

      …Фляга не истощалась. Не пересыхала. Сколько ни пей. И…

    …И…

     …Сколько ни лей…

    …И…

     …Содержимое. То превращалось в воду, отдающую канализацией, то  - в крепкий ароматный бренди или в густой красный горько-сладкий, как умирающее осеннее солнце, кагор. Кагор казался приторным и сушил рот. И слишком уж красным, алым, был… И в горечи было что-то неправильное. Солёно-горькое. Алое…

    …И…

    Будь. Только будь!!!

    …Мне уже стало плевать на всё и на всех. На Город, на кровососов, на себя, на Серое это, на прах, на Алое. Всё безразлично. Всё всегда одно и то же. Солёно- или сладко-горькое с хрустом праха на зубах. Дышать противно… И…

        …шурх, шурх…

    …И…

   Пить противно. Но хочется. Сушит. Меня.

   …И…

    Пью. Пью жадными глотками тухлую воду, опять ставшую обжигающим бренди. Попадает не в то горло… Кашляю. Исступлённо, до слёз. Так, что аж через нос вылетает. До рвоты. И…

    …И…

        …шурх, шурх…

    Всё равно пью. Через силу. Через кашель этот рвотный. Чтобы продрало. Чтобы хлестануло по мозгам. Чтобы не остановиться. Чтобы не остаться под Этим небом. Чтобы помнить о Том Небе, Которое Ищу. Хочется всё-таки увидеть моё Искристоглазое Небо. Небо, Которое СЧАСТЛИВО. Здесь, в этих жжёных руинах помнить всё тяжелее и тяжелее. Они пьют Моё Небо. Мою память. Кровососы…

    …И…

    Ты лишь будь. Будь. У меня…

    Нет! Не здесь! Не так!

    …И…

        …шурх, шурх…

    …То ли вода, то ли что-то разбавленное коньячное. Поливаю ноги. А из фляги всё течёт и течёт. Бездонная она у меня. Иногда бывает… Лью и лью.  И первой подвернувшейся под левую руку тряпкой, смываю, стираю с себя грязь, ошмётки штанов, кровь. Раны оставленные сосальщиком просыпаются. Неаккуратно я оттирался. Кровь успевшую схватиться коркой отодрал напрочь. Потекло. И не так, чтобы вяло. Особенно из дыр оставленных зубами и присоской.

   …И…

   …Под ногами, на разбитых камнях, недожженные осколки костей. Пятками по ним. Кости рассыпаются в прах. В пыль. Поливаю. Опять потёк кагор. Алое на серо-чёрном. Не боясь испачкать руки перемешиваю. Замешиваю, как тесто… Прах и кагор. Липкое тесто цвета печёнки и запахом винограда. С горчинкой. И…

    …шурх, шурх…

    …И…

    …Замазываю раны. Перестают болеть. Перестаёт течь. Перестаю истекать. Только на стопе чуть подтекает. Трудно дотянуться, чтобы хорошо замазать. Теперь – перевязаться. Быстрей… Что-то внутри не позволяет ополоснуть руки. Тревожно. Быстрей, быстрей. Правое бедро. От моих пальцев  и ладоней бинты, полоски загодя нарванной лентами ткани, становятся цвета грязи. Совсем не белые… Что-то не даёт покоя. Гонит. Быстрей. Быстрей!.. Так, теперь левая нога. Отметины пиявочных когтей. Ощущение взгляда в спину… В левую щёку…Что-то вокруг неуловимо, но фатально изменилось. Нет. Ещё нет. Но вот-вот… Это давит и заставляет, не отрываясь от лихорадочного какого-то наложения повязки, постоянно оглядываться…

   …И…

   …шурх, шурх…

   …Нет. Не страх. Тревога. Невнятная, непонятная. Но навязчивая, как язвенная боль. Поганая заноза под сердцем…

    …Быстрей, быстрей. Осталась только стопа. Быстрей. Я успеваю сделать только три или четыре кольца бинтом, и…

   …И…

   …Шурх, шурх…

    …Шурх, шурх!..

    …ШУРХ, ШУРХ!!!

    Вот ОНО…

    ТЫ ВСЁ РАВНО, БУДЬ!!!

    …Я застыл в нелепой позе, намертво вцепившись правой рукой в полосу бинта. Прах уже некоторое время шелестел…

    …шурх, шурх…

    …Шелест неправильный. Н-Е-П-Р-А-В-И-Л-Ь-Н-Ы-Й. Он становился громче. Я уже давно слушал этот шелест. Но услышал только сейчас. Тревога заорала во всё своё истеричное горло. Шелест приближался. Отовсюду. Шелест праха, как трещина на зеркале, сквозь твоё лицо…

    …ШУРХ. ШУРХ.

    Мне показалось, что у меня закружилась голова, потому что…

    Обломки камней, костей, пыльный Прах, пепел вокруг меня… зашевелились.

    …ШУРХ. ШУРХ!!!

    …Просто будь…

    А из-под шевелящихся обломков полезли… кровососы.