…Кровососы.

   …Просто будь…

    …КРОВОСОСЫ!..

    …Устал я от них…

     …Достали… по самые гланды.

        …шурх, шурх…

    …Веки налились свинцом. Нижние.

    …А верхних век и нет.

    …Только глаза. Глаза режет прахом...

    …И их не закрыть, не моргнуть.

    …Ты лишь будь.

    …Верхних век нет. А нижние свинцовые. Не двигаются…

    …Закрыть бы глаза, да заткнуть уши…

    …Нет! Не мне. Не здесь. Не сейчас…

    …шурх, шурх…

    …Никогда не думал, что Холодная Злость может таким свинцом наполнить веки. Глаза – не закрыть…

    …Правая рука рванулась сама собой, оторвав ленту бинта от не до конца перевязанной стопы. Всё ещё неуклюже сидя и не веря своим глазам, глядя на шевелящийся прах, не думая, не осознавая, что делаю я намотал обрывки бинта на ладони…

     …Просто будь…

      …Чтобы не жгло. Ладони.

    …шурх, шурх…

     …Прах вокруг меня шевелился, вздыбливался. Правда, ещё относительно далеко. Круг, радиусом шагов в тридцать. Со мной в центре…  Появилось ощущение, что я сижу на дне воронки. А они…

   …Они ползли отовсюду. Из-под обломков камней, из-под костей, из-под серой пыли… Не имеющие право, но ожившие руины, того, что нельзя назвать жизнью. Они ползли к центру круга, который  сами и образовывали, превращая круг в сжимающуюся петлю висельника. С моей шеей в центре…

    …Мой выпотрошенный шмотник валялся шагах в пяти от меня. Но это не важно… Важно, что рядом со шмотником я высыпал мои осиновые клинки. И до них нужно было успеть добраться, пока пиявочная удавка на моей шее не затянулась. Я вскочил…

    …шурх, шурх…

    …Вернее, хотел вскочить и добежать. Но… Ноги не послушались. Даже боли не было. Просто подогнулись – и всё… Без моего желания. Будто какой-то подлый негодяй врезал мне здоровенной оглоблей под колени. Только и успел выставить ладони, чтобы не хряснуться лицом о каменные обломки…

    …Только будь…

   …Ножи из смертельной для пиявок осины оказались так близко и так далеко.

    ...Нет, не может быть. Как это не могу встать? Не может быть!.. Я должен.

    …Может, ещё как может…

    …шурх, шурх…

   …Попытавшись вскочить на ноги во второй раз… Я даже не успел выставить перед собой ладони. Земля сама, серой взбешённой кошкой метнулась мне в лицо… Ног я не чувствовал... Хоть они и болели, особенно укусы, доставшиеся мне от сосальщика. Но над этими «ощущенческими» парадоксами не было времени думать. Потому что…

    …Кольцо из пиявок сужалось. Петля… На моей шее… Слышно даже, как скрипит висельная верёвка…

    …шурх, шурх…

    …Вот-вот уже и душить начнут. Сосать, рвать… А мне их и встретить нечем. Что им мои кулаки да зубы? Ничто…

   …шурх, шурх…

   …Повезло в одном. Во второй раз я упал не плашмя пузом оземь, а на левое плечо. Больно… Но лучше, чем лицом о шлак…

   …Ты, всё равно – БУДЬ!!! Только будь. Пожалуйста, БУДЬ…

   …Лежать на боку и спокойно смотреть как к тебе, скрипя обломками, увечно движется  твоя смерть, постыдная и позорная от пасти сосальщиков…

    …Нет!..

    …И не знаю как, но я пополз. Извиваясь как змея, как червь. Ног-то не чую. Не оттолкнуться. И вот так, не зная как, то - на спине, то - на боку, то  - на пузе. Неуклюже помогая обожженными ладонями. Обдирая и без того измученные пальцы об острые обломки шлака. Обрывая бинты с повязок и получая новые порезы. Обломки острые, особенно недотлевшие кости…

   …шурх, шурх…

    …Круг из кровососов таял, стягиваясь вокруг меня. Они ползли. Стало смешно. Увечные против увечного. Их порвало прилично.

     …Но…

     …Но отопьют кровушки и – опять всё отрастёт. Пресмыкающиеся… Наверное, это те, которые держали периметр Домны и сунулись сюда за мной. Они-то не знали, даже не смели догадываться, зачем я сюда пришёл. А когда догадались – не успели. Странно всё-таки, что живы остались… Хотя чего тут странного, если я уж живой каким-то чудом, то этим пиявкам и подавно бояться было особо нечего, наверное. Всё-таки - только осина или серебро. Да где же тут серебро-то найдёшь? Значит – осина…

     …Дополз. Дополз! И как тонущий хватается за щепку на волнах, я также намертво схватился за осиновые колья, очень удачно выточенные в виде ножей. Только не было во мне отчаяния утопающего…

    …Злая холодная апатия. Мне было всё равно, чем всё это закончится. Я сам себе был всё равно. Только…

    …Только холодная злость апатии… И клинки из осины.

    …Кровососы. Они были вокруг. Они ползли ко мне.

     …До меня… До них… Между нами…

    …До них осталось всего-то шагов шесь-семь... До них… Увечных, но всё ещё смертельно хищных паразитов. Ни одного целого среди них не было. Хоть одной конечности, но не хватало обязательно. И даже те, у кого ноги были целы - ползли, почти беспомощно суча ногами по шлаку… Босыми.

    И уже не было этого: шурх-шурх. Он слился в один непрерывный хриплый стон праха, камней и недогорелых костей. Под пиявками…

    …Сосальщики. Сжимали кольцо. Душили круг.

    …Сколько их? Сосчитать сложно. Да и некогда мне арифметикой сейчас заниматься. Но...

    …Что-то с ними такое произошло. Я не мог зафиксировать взгляд ни на одном. Картинка плыла и дёргалась. Будто они были, и их не было одновременно. А если и были, то по два-три сразу в одном месте. …И в одном теле.

    …Или со мной что-то произошло? Я их видел и не видел. Одновременно. Мерцающее серое Пламя Руин плевало слепотой мне в глаза и пульсирующим саваном невидимости размывало, скрадывало кровососов, делающих «шурх-шурх» вокруг меня. И всё-таки я их ВИДЕЛ. Не глазами. Всем собой. Всем своим внутри. А они сжимали кольцо и давили, душили всё моё внутри. Но я их видел.

    …Пиявки. Серые. Пепельные. Они ползи ко мне, уродливо дёргаясь. До тошноты. С неотвратимостью и неторопливостью асфальтоукладчика. Катка. Тяжёлого жернова.

   …И они…

    …Они были голые… Совсем.

   …Голые и серые. Культи оторванных конечностей с обрывками мышц выглядели чёрно-красными. Кожа, то ли от праха, то ли сама по себе была цвета пепла. И морщинилась. Глядя на неё хотелось пить. У многих не хватало и кусков торса. Иногда достаточно больших. Следы от чьей-то немилосердной пасти.

     Яблоки. Полугнилые надкушенные яблоки.

    …И лица… Их лица… Лица, которые лучше не видеть. Потом долго не сможешь заснуть, посмотрев в эти лица. И увидев…

    …Лица. Есть ли у пиявок лица? На миг, меня поразили их глаза. Слепые. Совсем слепые. Только белки. Ни радужки, ни зрачков. Как же они меня?.. И мгновенно понял – на запах крови. Моей. У некоторых не хватало части головы. У некоторых глаза повытекали и лица были сплошным куском обуглившейся кожи.

     …Круг сжимался. Ближе, уже, теснее. И в какой-то миг, сжимаемый пиявками пересёк грань атаки. Расстояние одного прыжка. Кровососа.

     …Их лица стали меняться. Мне сначала показалось, что эти гады пытаются ехидно улыбнуться, только рожи их от такого сводит судорогой. Потом  изуродованные оскалом губы начали стремительно меняться, и как-то, нет - не превратились, перетекли во что-то подобное бублику. Стали присосками. С четырьмя ядовитыми клычками. На все четыре стороны. Пиявки разинули пасти.

    А потом…

    …Потом они  прыгнули. Все. На меня.

    …Звук лопнувшей струны. Разорванной грани… Время остановилось, и рухнуло в бездну разрываемое кровососами… 

    …

*****************************************************************