"Око" – оперативный комсомольский отряд. Но ребята, вместо "комсомольский", посмеиваясь, говорили - "карательный". Популярен этот отряд стал, когда узнали, что на тренировках его показывают приёмы запрещённого каратэ.

А давно ли, и Колька это помнит, со всего-то города валом валили на занятия к первому в их городе тренеру по каратэ Савельеву. Да ещё фильм "Пираты двадцатого века" прошёл по экранам кинотеатров, Колька три раза на него ходил (а на "Легенду о динозавре" четыре)… И чуть не из каждого окна звучала песенка: "Раньше мы о каратэ вовсе не слыхали, в этом нынче мы друзьям признаемся едва ли. Каратэ! Каратэ!", сменившаяся затем знойным "Учкудуком".

Враз замолкла песенка про каратэ, и Савельев из города пропал, говорили даже, что его посадили за то, что вёл тренировки подпольно, уже после запрета.

Поэтому, когда дружок-одноклассник Юрка Мурзаев позвал в "око", да ещё про каратэ упомянул – пошёл, не задумываясь. И только сейчас, уже топая на первую тренировку, подумал: "Я же не комсомолец, какой же мне комсомольский отряд?.."

В комсомол он не вступал не потому, что не принимали или не хотел, а всё как-то некогда и неважно это для него. И не переживает, что остался в классе едва ли не единственным не комсомольцем. Вот когда в пионеры не в первую очередь приняли, учился-то уже и тогда не ахти, особенно по математике, переживал, а когда всё же повязывали пионерский галстук, когда произносил слова торжественной пионерской клятвы – гордостью сердце полнилось, и даже слёзы на глаза набежали… А комсомол… Ну, если очень нужно будет, то вступит. Да никто его сильно-то и не заставляет вступать. Недавно, правда, поймала его комсорг школы Лидка Разумеева: "Попов, когда вступать будешь? Ты мне всю отчётность портишь!" "Вступлю", -ответил и забыл. Но вот сегодня это важно: комсомолец – не комсомолец…

На автобусной остановке уже стоял Юрка Мурзаев – в джинсовой куртке "варёнке", в таких же штанах, в кроссовках, и сумка у него спортивная – "Адидас". И Колька враз вспыхнул, почувствовал, как краснеет от стыда за свои обычные брюки, тупоносые ботинки, болоньевую куртку на пуговицах…

А сумка сшита матерью из кожзаменителя, не хуже появившихся на рынке "кооператорских" сумок.

Тренировки проходили в спортивном зале пединститута. В раздевалке к Мурзаеву и Попову подошёл высокий светловолосый широкоплечий парень лет двадцати пяти, с выпирающим уже брюшком. А брюшко-то выпирало – из-под кимоно… Настоящее кимоно! Белые штаны и халат из плотной ткани и оранжевый, почему-то, пояс. Колька обомлел. Никогда ещё наяву кимоно не видел, только по телевизору.

- Новенький? – кивнул на Кольку парень (а точнее, конечно, мужик, хоть и молодой, но мужик).

- Да, мой одноклассник, - поспешно и, вроде бы, подобострастно ответил Юрка.

- Ну-ну, сегодня потренируешься, а завтра и в деле проверим, - и отвернулся, пошёл в спортзал. – Поживее, пять минут осталось! – командирским голосом уже для всех (а переодевалось человек пятнадцать) прикрикнул.

- Командир ОКО Прибыткин, - пояснил Мурзаев для Кольки.

- А какое завтра-то дело?

- Как какое? Дежурство. Ночной рейд с милицией. А ты думал… Всё по взрослому, - покровительственным тоном изрёк Юрка Мурзаев.

Были тут ребята Колькиного возраста – старшеклассники, были студенты первокурсники, были и вполне взрослые мужики после армии. Все в спортивных штанах, футболках и босиком. На одном только – чёрненьком, усатом – была какая-то странная красная куртка с красным же поясом и надплечниками. Потом уж Юрка пояснил, что это "самбистка", куртка для занятий борьбой самбо…

Тренировка была долгой и нудной. Бегали по кругу (стопы от непривычки к "босоногости" у Кольки горели), "растягивались", отжимались от пола под счёт Прибыткина…

Потом, выстроившись в две шеренги, встав в "позу всадника" (ноги расставлены вдвое шире плеч, согнуты в коленях, стопы развёрнуты пальцами вперёд, спина прямая), сперва медленно, затем резче и резче имитировали прямой удар – кулак от бедра вперёд-вверх с разворотом…

Прибыткин ходил между шеренг, громко считал (на каждый счёт нужно было выкинуть кулак-удар) и время от времени неожиданно толкал кого-нибудь в плечо, проверяя устойчивость. Досталось и Кольке – приложился "пятой точкой" об пол.

Лишь в конце тренировки, когда уж осточертели монотонные движения и команды Прибыткина, настало некоторое оживление.

- Славик, давай теперь ты покомандуй, - сказал Прибыткин, а сам отошёл в сторону и, встав в каратисткую позу, стал отрабатывать удары руками и ногами. Здорово, красиво это у него получалось. Белое кимоно, резкие, отточенные движения…

Славик, тот чернявый усатый мужичок в самбистке, подозвал всех к себе. Выбрал парня на две головы выше себя.

- Бей.

Парень обречённо вздохнул и бросил в Славика кулак-кувалду.

Славик ловко перехватил руку и тут же заломил её за спину – парень аж взвыл…

- Вот так. Смотрите медленно…

Колька и Юрка в паре отрабатывали показанный приём.

- Полегче, - вскрикнул Мурзаев, когда Колька крутанул его руку.

- Я не хотел, - ответил Колька и почему-то добавил, - виноват.

- Виноват, что хреноват, - последовал грубый ответ. Колька и не ожидал такого от приятеля.

Потом мылись в душе. Шум воды, клубы пара, громкие разговоры, смех…

- Эх! По России мчится тройка – Мишка, Райка, Перестройка! – выдал кто-то не к месту на манер частушки, видать, от избытка радости и физического удовольствия.

На что сразу последовал такой же весёлый ответ Славика:

- Товарищ, верь, пройдёт она, так называемая гласность, и вот тогда госбезопасность отыщет ваши имена!

И был этот Славик весь перевит тугими мышцами, а на левом плече заметил Колька кривой рубчатый шрам.

И в этих подвижных эластичных мышцах, крепких белых зубах, блеснувших при улыбке-оскале, даже в усиках, показалось вдруг Кольке что-то животное, неприятное…

Когда вышли из спорткомплекса на улицу, видели, как Прибыткин и Славик садились в подъехавшую милицейскую машину…

- У нас завтра физика есть? – спросил Юрка.

- Да вроде есть…

- Светке позвоню, надо задачи списать, а то пару опять схвачу.

Они остановились у телефона-автомата. Колька слышал, как Мурзаев слащавым голоском напевал в трубку:

- Светик, приветик. Мама, папа дома? Я зайду… Найдём, чем заняться… - При этом Юрка с кривой ухмылкой посматривал на Попова.

 И Колька отошёл в сторону, в тёмный скверик со скамьями, с размашистыми липами. Пахло тут свежей листвой, сырой землёй, травой, и Кольке, так бывало с ним иногда, показалось, что он в каком-то ином, не здешнем мире…

- Нормалёк! – довольно сказал Мурзаев. – Пойду к Светке. И физику спишу, и музончик послушаем, и пожмёмся…

Вышли к остановке. Юрка вдруг вытащил сигарету, спички, прикурил со второго раза, пояснил:

- Если штуку в день курить – вреда не будет.

- А зачем вообще-то курить? – резонно спросил Колька.

- Зачем, зачем – для солидности!

Юрка Мурзаев вскоре сел на восьмой автобус, а Колька Попов дождался десятку.

Колька прокомпостировал талон и встал у окна. Напротив сидела девушка. Мельком на Попова глянула и больше уже не отрывала взгляд от проплывавшей за окном улицы – будто что-то там очень интересное. Лицо у неё тонкое, русая прядка из-под берета на лоб спадает. И дыхание у Кольки перехватило… Юрка бы сейчас заговорил с ней, сразу бы познакомился, а Колька лишь покраснел и вышел из автобуса на одну остановку раньше.

Во дворе у подъезда под освещёнными окнами копошилась малышня, пинали какие-то пробки – новая всеобщая детская забава. И Алёшка тут…

- Кыш, пернатые, - грубовато вспугнул мальчишек Колька,  проходя в дом.

- Сам пернатый! – откликнулся Алёша.

- Дома получишь, - пообещал старший брат…

… - Уроки-то хоть учил? – сразу спросила мать.

- Учил, учил.

- Алёшу там не видел?

- У подъезда толкутся.

- Так и гнал бы домой, ночь уж…

Колька не дослушал, ушёл в комнату, разделся и лёг. Он очень устал. Проваливаясь в сон, но ещё в полуяви, то слышал резкие команды-окрики Прибыткина, то видел белозубый оскал Славика, то вдруг опахнуло запахом весенней земли, и тонкое лицо девушки встало перед внутренним взором…