Ну да, именно с этого все и началось!

Конечно, если вы обратитесь к моей жене, то у нее может быть совсем другое мнение. Во-первых, она вам скажет, что я никогда не был злостным выпивохой, а с молоду вообще на дух ее, треклятую, не принимал. И будет права.

Еще она расскажет вам, как меня уважали на моем родном «Гидроприборе», где под этой безобидной вывеской мы делали очень даже неплохие двигатели для отечественной авиации. На этот завод я попал сразу же после института и из молодого специалиста вырос до заместителя начальника основного цеха. Работал как все в то уже далекое время - с гордостью и молодым азартом даже в свои сорок и пятьдесят лет, потому что хорошо осознавал важность нашего дела.

Да, да, не отметить этого она просто не сможет. И тут мне добавить будет нечего.

Потом жена непременно подчеркнет, что даже тогда, когда новая власть кинула наш милый «Гидроприбор» на пороги саморегулирующегося рынка и меня одним из первых выбросила за заводские ворота, я не растерялся, не потянулся, как многие, к бутылке, а мужественно выживал, помогая выжить и семье.

И это тоже в общем будет правда.

И все-таки все мои нынешние беды начались именно тогда. Конечно, крутым волнам переворотов и реформ не удалось сбить меня с ног. Я устоял. Больше того, со стороны могло бы показаться, что я вполне удачно вписался в новые условия существования и живу ничуть не хуже, чем прежде, когда корпел над чертежами двигателя нового поколения. Жена, которой я исправно приносил заработанное на различных временных шабашках, не лезла в душу с расспросами, не принюхивалась к идущим от меня запахам. Она видела, что я устал, вымотан, что я стараюсь, и этого ей было довольно.

Этого, казалось, было довольно и мне. Весь поглощенный поисками новых работ и заработков, не гнушавшийся никакого оплачиваемого труда, я старался особенно не вдаваться в подробности своего нового быта, не переживать по каждому пустяку, не ковыряться без крайней надобности в постылой душе.

Больше того - ее-то, души, во мне как будто и не стало. Наломаешься за день на какой-нибудь разгрузке-погрузке в оптовом складе очередного новорусского предпринимателя, набегаешься по этажам, очищая забитые нерадивыми жильцами мусоропроводы, накрутишься по совместительству вокруг вентилей, задвижек и прочей сантехники в подвалах вечно текущего студгородка, расслабишься под конец парой бутылок какого-нибудь правильного пивка и - домой: спать, спать, спать...

Какая уж тут, к дьяволу, душа, если этак - изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год! Без выходных и праздников. Без благодарностей и премий. Без чувства времени и ощущения самой жизни. Руки есть, ноги есть, голова соображает, чего еще надо? Ну, а душа... Что она такое? И есть ли вообще?

Не стало, не стало у меня души!

Как-то, проходя мимо Художественного музея, я вспомнил о ней и не нашел ее в себе. Ну, нет так нет, даже обрадовался. Лишняя она сегодня, только мешает жить. И опять забыл о ней. Теперь, казалось, уже насовсем.

Однако как я заблуждался! Душа у меня была. А не отзывалась оттого, что сам я разучился с ней разговаривать, забыл ее язык. В жизни своей я оставил ей так мало места, что она вынуждена была все сжиматься и сжиматься - как стальная пружина в затворе автомата. Но и для сжатия, как известно, есть предел. И вот когда этот предел наступил, она не выдержала, рванула, готовая разнести в пух и прах и мой обманно-уравновешенный быт, и этот жалкий, подлый мир - со мною вместе.

Рванула.

Разжалась...

И, наверное, права моя жена: с этого все и началось. И уж если не началось, то покатилось. Это будет точнее.