...в глуши
Не слышно было ни души.
И сосны лишь да ели
Вершинами шумели
А.С.Пушкин

В громадном пространстве, на необозримых просторах между Вологдой и Костромой, в излучине древней речки Вомли стоит маленький городок Немилов, в котором вершится то таинственное и никем ещё не разгаданное, что обозначается словом «жизнь». Плывут над городом облака, сияют небеса, проносится ветер по улочкам.

Изошла зима, а весна приступила холодная, с долгими и частыми заморозками и недвижным воздухом, отчего снег в лесу и на полях стаивал медленно.

Хц видел, как тосковала Аа; но что он мог сделать?.. Лишь в середине апреля поднялись настоящие весенние ветры и разогнали мороз; по утрам, правда, на тропках в лесу седел ледок, но к полудню уже поблёскивала живая вода. Хц радовался. Однако ничего нельзя было изменить.

Однажды зябким июньским утром он проснулся, услышав отзвук далёкого стона — словно тихо и тонко прозвенела в воздухе где-то очень далеко невидимая струна, — и вдруг почувствовал, что рядом с ним пустота: исчезла Аа, которую он так любил. Всю жизнь она была с ним и одаривала его теплом, придающим смысл всему, что делается вокруг. В тот ветренный день, когда к полудню разыгралась невиданная гроза, и колдовские шаровые молнии носились по лесу и в городе, а ели, осины и дубы родимого леса встревожено расшумелись, старый Хц понял, что отныне и уже до конца он пребудет один. Он метался по городу и по лесу в тоске, словно надеясь отыскать Аа, и не отыскал, конечно.

Он полюбил вечернее тепло нагревавшегося за день Камня и его незыблемый покой. Убравшись к себе в Тёшкин бор из Немилова — из палисадников микрорайона Сосунцы (застроенного индивидуальными собственными домиками, в окна которых Хц очень любил заглядывать: ему нравилось смотреть, как живут там люди), из центра с его неторопливым людским копошением вокруг церкви во имя Покрова Богородицы (в которой располагался спортивный зал; вокруг же толпились киоски маленького базарчика) и в торговых рядах на бывшей Купеческой (а ныне пока ещё Ленинской) площади, из бывшего Богородицкого монастыря, что тулился на окраине Немилова, в день ухода Аа во время грозы лишившегося замечательно красивой, которую за красоту так любил Хц, Мотасовой башни на высоком берегу речки Вомли (в монастыре нынче помещается Республиканский детский дом имени Ю. Гагарина), — Хц стягивал к себе протуберанчики своего трепещущего и послушного поля, из которого состояла его безвидная плоть, утишивал их, плещущих по инерции, и распластывался на покатом тёплом боку Камня. Чтобы не грустить об Аа (от этого поле делалось мутным, и древний лес вокруг словно затягивало неприятным туманом), он раздумывал о разных вещах или предавался воспоминаниям.

Он удивлялся, зачем люди дробят время и не чувствуют, что и первый бревенчатый Нилов скит рядом с Белым Камнем (от скита за века не осталось внешнего следа), и Богородицкий монастырь (от посада вокруг которого и начался некогда городок Немилов), и телевышка на Феофанином холме, и уродливый памятник Ильичу на площади (на исполинском чёрном чугунном пьедестале — нелепо крошечная, словно пришибленная, покрашенная серебрином лилипутская фигурка в кепочке и с воздетой рукой) — всё это возникло одновременно: подумаешь, миги возникновения их разделяет какое-то количество солнечных восходов и заходов, которые незачем считать, ибо число их бесконечно, как бесконечен век этой земли, леса, речки Вомли, лугов вокруг...

Века проходят, а дней у Бога не убывает.

Миновали века стародавние: поредели тёмные леса да боры глухие, и зверьё рыскучее от топора да плуга подале в трущобы ушло, и в безлюдных местах города понастроились.

Вяч. Иванов. «Повесть о Светомире царевиче»