Профессор мыл посуду. Кисточки его ушей и хвост еще больше поредели. Но глазки светились тихой радостью.

   - Кротя! Кто к нам пришел! - воскликнул он, снимая фартук. И бросился обнимать Катю. Дятел смущенно и радостно улыбаясь, топтался рядом.

   Кротиха, в бархатном коричневом халате, в золотых очках, выплыла из своей спаленки с журналом в толстой лапе.

 - Мивый! Постафь сяйнисек. А то у меня стой-то гоевка боит...

 - Да что там! Мы сейчас поможем! - отозвался Дятел. И быстренько вдвоём с профессором они собрали угощение. Дятел открыл клювом банку сардин. Хвостатов - чик-чик-чик- нарезал хлебушка. Катя заварила чай.

    -Вот и снова вместе! - потирая сухонькие лапки и улыбаясь, сказал профессор.

- А мы по делу, сходу начал Дятел. Катя и моргнуть не успела, как он все рассказал. Профессор слушал, качая головой, и  кисточки его ушей тоже мерно покачивались. Он не знал, что делать. Зато Кротиха, оторвавшись от своего журнала и глядя поверх золотых очков, вдруг сказала:

-А сто вы войнуетесь-то. Подумаес, деёв-то. Пускай себе сазают семеськи. А уязай мы снимем. И фсе. И ясатки насы!

-А как? - почесал Дятел в затылке.

-А вот как: мои етственники зывут в огоеде у Тетки Полины, и у этого изобьетателя дуяцкого, и у этого дуяка Повая. Сказу им, стоб стаязыли, а как поспеет уязай - съязу собияли. Нотью. Когда темно. Вот и все! И все в поядке! Насы все ясатки! - и Кротя засмеялась так, что ее бархатное брюшко заколыхалось.

   - А что! - Дятел подпрыгнул и посмотрел на всех одобрительно, - нам больше ничего не остается делать. От радости, что еще все можно спасти, и Хвостатов, и Катя, и Дятел развеселились. Хвостатов подсел к своему фортепиано и сыграл веселую полечку. Кротя слезла с дивана, и, навалившись на плечо дорогого муженька, запела каким-то невероятно тоненьким голоском:

-Сю-сю-сю, довогой, сю-сю-сю!

 Я тебя один аз укусю!

 Усю зызынь свою погубью,

       Потому, сто тебя я юбью.

    А вороны все носились над поселком орали: - Кража века! Кра-кража века!

      Повар и Дачник Неудачник решили не тратить время зря, и в окружении сочувствующей толпы еще выше подняли свои транспаранты и пошли на штурм Полининой дачи.

      Полина в это время спешила в огород, чтобы немедленно посадить семечки. Повар и Дачник-Неудачник крепко схватили ее и принялись качать.

- Да здравствует наша лучшая молочница! - ревела толпа, и радостно вопя “ура!”, подбрасывала ее до тех пор, пока из нее вместе со шпильками и мелочью не вылетел узелочек с семенами. Повар упал на него животом, но Дачник-Неудачник успел упредить его, наступив на платочек сапогом. Через минуту они уже катались по земле, отнимая его друг у друга. Опомнившись, тетка Полина кинулась сверху и крепко вцепилась зубами в какой-то орден  на жирной груди Дачника-Неудачника, а цепкие пальцы запустила Повару за шиворот. Оба завизжали. Один от оскорбления, другой от щекотки, и все трое покатились по земле. Узелочек вдруг развязался и семечки рассыпались.

- Чур мои!

- Не, мои!

   Толкаясь, они стали сгребать горстями землю вместе с мусором и рассовывать ее по карманам. Ну и свалка была! К ним кинулись со всех сторон сочувствующие из толпы. Кому удалось схватить одно-два зернышка, считались счастливчиками. Они поскорее выдирались из кучи-малы и бежали домой, сажать. А другие, вздыхая и сетуя, что им как всегда не повезло, расходились по домам.

   Полина вернулась домой лохматая, без пуговиц и в одном башмаке. Разжав кулак, она высыпала на ступеньку лестницы горсточку пыли с двумя окурками и подсолнечной лузгой. Огуречных семечек - ни одного! Бедная тетка заплакала.  Потом тяжело встала, доковыляла до угла дома, умылась дождевой водой из бочки.

- Ну и ладно! Не больно-то и хотелось. Тьфу на них!