[21] Юрий Андреевич решил постричься и снять бороду...

* * *

 Юрий Андреевич решил постричься и снять бороду, отросшую у него за время пока он добирался до Юрятина. Ножницы для этого он решил попросить в известной ему швейной мастерской. Вот как написал об этом его походе в швейную мастерскую автор. «Мастерская занимала торговое помещение на уровне тротуара с витринным окном во всю ширину и выходом на улицу. В окно было видно внутрь до противоположной стены» (стр. 378). Тут все вызывает протест, начиная с первых слов: «Мастерская занимала…». Напрашиваются очевидные варианты: мастерская располагалась или мастерская находилась. Дальше следует непонятное. Помещение, в котором располагалась мастерская, почему-то оказалось торговым. Может быть, торговым оно было раньше, до того как его стали использовать под мастерскую? Но нет, Живаго и пришел сюда, только потому, что знал: раньше тут тоже была мастерская. А витринное окно вполне может быть и не в торговом помещении.

 Претензий к автору здесь возникает, пожалуй, больше чем можно насчитать слов в его тексте, но обо всех я говорить не буду. Пишет Пастернак, вроде бы, просто и понятно: «Помещение с витринным окном во всю ширину». Но в ширину чего? Ведь рядом с окном был тут же и «выход на улицу». Но где он располагался: в границах этой «ширины» или за ее пределами? А вот входа с улицы в мастерскую почему-то не было. Потом, правда, выяснилось, что вход все-таки был, но был он с другой стороны здания. Придуманная Пастернаком мастерская была единственной в своем роде – с отдельно устроенными входом и выходом. Об этом мы еще поговорим дальше. Завершает этот фрагмент глубокая по мысли фраза, в которой автор объяснил, что «внутрь было видно до противоположной стены…» Читаем дальше. «В комнате была страшная теснота» (стр. 378). Помещение мастерской автор вдруг стал называть комнатой, словно речь шла о жилой квартире. Дальше он пишет еще забавней.

 * * *

 «В придачу к настоящим работницам, на работу (в швейную мастерскую. – В.С.), наверное, пристроились швеи-любительницы, стареющие дамы из юрятинского общества… Их движения сразу были отличимы от расторопности действительных портних» (стр. 378). Итак, в мастерской работали настоящие работницы и ненастоящие. Забавно, что ненастоящие «пристраивались» в мастерскую «в придачу» к настоящим. Стыдно, конечно так писать лауреату Нобелевской премии. Но стыдно должно быть не автору, который писал, как умел, а тем, кто неграмотно написанные им тексты объявил шедеврами и даже счел достойными премии. Настоящих работниц Пастернак называет «действительными портнихами». Смешно, конечно, но сейчас я хочу сказать о другом. Я не знаю, обидно это выражение (действительные портнихи) звучит для работниц мастерской или нет, но для настоящих портних, скорее всего, обидно. Ведь портнихами эти работницы не были. В прошлом, когда все шилось вручную, их называли белошвейками а позже, с появлением швейных машин, стали называть швеями-мотористками. Шившие вручную или на машинках они сшивали уже выкроенные изделия. Портниха же может все сделать сама, и выкроить и сшить.

 * * *

 Но вспомним о том, что доктору были нужны ножницы. «Юрий Андреевич постучал в витринное окно мастерской и сделал знак рукою, чтобы его впустили. Такими же знаками ему ответили, что от частных людей заказов не берут» (стр. 378). Забавно, что одни и те же («такие же») сделанные рукой знаки могут иметь совершенно разные значения, от «разрешите войти», до «нет, мы таких не обслуживаем». Пожестикулировав некоторое время рукой, и получая в ответ «отнекивающиеся движения», Юрий Андреевич, наконец, понял, что затеянная им жестикуляция не даст результата: через окно он, как ни гримасничай руками, все равно войти не сможет. Так или иначе но придется искать вход в мастерскую. Был Юрий Андреевич человеком интеллигентным, и использовать для входа выход, располагавшийся тут же рядом с витринным окном, не захотел. Из созданного им же самим затруднения автор, очевидно, забывший про выход, о котором он раньше писал, вывел своего героя так: «Наконец, он догадался поискать пути через двор дома, нашел его и, отыскав дверь в мастерскую, постучался в нее с черного хода». Написав «постучался в нее с черного хода», Пастернак, очевидно, дал нам понять, что постучаться в эту дверь можно было еще с какого-то другого хода. Но не будем копаться в мелких недоразумениях. Всех все равно не перечислить, их в романе море.

 «Дверь открыла пожилая темноликая портниха в темном платье, строгая, может быть, старшая в заведении». Как вы думаете, по каким признакам Юрий Живаго определил, что дверь ему открыла именно портниха? Я думаю – сделал он это не по признакам. Обдумывать детали автор не любил и легко укладывал в строчки первые, приходившие ему на ум слова, создавая ту самую смысловую неразбериху, которую нам приходится распутывать. Если Юрию Андреевичу подумалось, что открывшая ему дверь женщина могла быть «старшей в заведении», то и назвать ее напрашивалось не портнихой, а как-нибудь совсем иначе. Тем более, что портних в штатах мастерских вообще не бывает. Кроят закройщики, а шьют мастерицы. Но Юрий Андреевич, продолжая называть открывшую дверь женщину портнихой, обратился к ней с просьбой дать ему ножницы. «Хочу попросить на минуту на подержание. Я тут при вас сниму бороду и верну с благодарностью». Удивимся, тоже на минуту, и мы странному выражению Пастернака – «на подержание» – и продолжим распутывать его загадки. «Портниха», сочувствуя Юрию Андреевичу, предложила ему не ножницы, а постричь и побрить его, так как умела это делать. Юрий Андреевич согласился и объяснил ей, что оброс потому, что долго шел в Юрятин. – Трактом шли? – спросила она. – Часть трактом, а остальную по линии. Загадочное «остальную» я расшифровал не сразу, но потом догадался, что понимать эту фразу надо так: «Часть трактом, а остальную часть по линии». (Стилистика, конечно же, не как у Набокова, но понять автора можно).