День бракосочетания был назначен на 30  декабря. Где отмечать, гулять свадьбу и отмечать ли? Всё равно ведь лучше устьинских свадеб Надежды с Иваном и Григория с Татьяной не будет. Они это понимали, но всё-таки. Посоветовались с комендантом.

- А что мудрить, чего гадать? Сдвинем столы и накроем в буфете. Ты, Надежда Петровна, там всё и приготовишь, и посуду не надо доставать. А Танечка тебе поможет…

Надежда воспрянула духом, повеселела, села составлять список гостей.

- Гриш, кого?

- Ты сначала реши, кого в свидетели, здесь Москва, без них не распишут.

- Я не знаю. А если Артёма с Татьяной? У них машина, отвезут и привезут.

- С машиной у меня может получиться. Я тут приглядел одну с минимальным пробегом, недорого просят. Старики продают машину сына, он у них в Афгане погиб, им деньги нужны, они хотят поставить памятник ему на могиле. Я пообещал им сделать проект бесплатно, а они за это обещали  скинуть цену.

- Ой, неужели своя тачка будет?

- Посмотрим. А в свидетели я хотел бы Чистяковых. Вообще-то мне всё равно.

- Чистяковых я запишу гостями, Артём всё же тебе ближе по войне.

- Ладно.

- Маму и отца приглашаем?

- Как хочешь.

- Ивана с Танькой?

- Нет. Пусть дома посидят. Я не хотел бы их видеть.

- Но ведь всё уже кончилось, утряслось. Что ты бузишь?

                                                            491

- Ты себя не чувствуешь виноватой перед Иваном?

- С чего бы это? Он сам во всём виноват.

- А я виноват перед братом и твоей сестрой. И перед Марусей я вечный должник. – И вдруг закричал: - Я виноват, что её нет с нами, я!!!

- Тише, тише, Гришенька, не пугай студентов. Кстати, из своих товарищей по курсу никого не позовёшь?

Григорий задумался. Он не знал, какие были студенты в советское время. Нынешние же его настораживали. Все разговоры в паузах между занятиями были о бабках. Вообще, все на них помешались. Искали прибыльную работу, заколачивали деньгу в ущерб учёбе. Тянулись сравняться с крутыми, с новыми русскими, заиметь тачку, шляться по кабакам, казино, в сауны с девками. Презирали менее успешных, одетых скромнее скромного однокашников, тусовались с равными себе, липли к крутым.

Шёл как-то на занятия с одним из общаги, показал на кучу иномарок возле учебного корпуса:

- Во, смотри, преподы жалуются, что мало получают, а у самих такие  тачки.

- Это тачки не преподавательские, это у нас такие крутые студенты-дневники. Кому папахены покупают, кто сам в бизнес по уши влез, а начинали с торговли пивом возле подземных переходов в центре Москвы. А у многих наших девок бой-френды с тугими кошельками, дарят им тачки.

- А как же с учёбой?

- Бабки суют в зачётки – и всё путём. Надо только знать, кто берёт, но об это разведка докладывает точно.

- Неужели?

- Да-да.  И  ассистенты,  и  доценты,  и профессора – все ныне слабы на это, потому

что кушать хочется. Если у тебя есть деньги, тебе за них голодные студенты и курсовые напишут и нарисуют, и слепят, и диплом сделают. В лихое время ты, Григорий Степанович, вздумал учиться, в лихое, впрочем, как  и я…

- Гриш, так кого записывать, что притих?

- А? – Очнулся Бродов. – Запиши… - И он назвал имена трёх студентов, с которыми у него завязались приятельские отношения. – Только учти, они будут с подружками.

- Понятно. А Аркадий Борисович?

- Обязательно. Займёт родительское место.

- А из его компании?

- Ну их всех в жопу. Они нам не компания. Они спят и видят, когда к нам явятся американцы и станут нами распоряжаться. Побудем пока без них, всё равно мне придётся потом с ними  общаться. Да, внеси в список деда.

- Какого?

- Ты что? Никифорыча, конечно.

Григорий удивил Чистякова и приглашением на свадьбу, и местом торжества, и временем сбора: семь часов вечера.

- Не поздновато, Гриша?

- Иначе не получается; это буфет общежития нашего института, а студентов оставлять без еды нельзя, забушуют при нынешней демократии. И так объявляем о закрытии на час раньше - заранее,  за два дня до свадьбы. Так что, или в семь или никогда.

- Отец будет?

- Надеюсь.

- А из Устьев?

- Надькины родители. У нас второй брак, и я не министр торговли, чтобы снимать ресторан на сутки, и не новый русский.

- Понятно. Нынешняя жизнь, стало быть, тебя тряханула крепко.

                                                             492

- А кого она не тряханула? Давайте поговорим, когда смогу навестить вас. Так вы да или нет?

- Конечно, да. Но, Гриша, я бы на твоём месте пригласил Аграфену и Петухова.

- Без проблем. Но у меня просьба: сможете прихватить Никифорыча, сторожа со стоянки, у которого мы квартировались.

- Сделаем, Григорий Степанович, ты только его предупреди.

Дед согласился с воодушевлением, только поинтересовался:

- Когда вертаться ко мне думаете? У нас всё тихо, в смысле для тебя.

- Поговорим при встрече. Тебя захватит Чистяков Георгий Иванович.

- Знаю такого, шашнадцатый  бокс.

- Ну, ладно, до встречи!

Бродкин ничему не удивился, сразу спросил:

- Что, Надя в положении?

- Не знаю, не объявляла.

- У меня к тебе много вопросов, но я задам их тебе потом. Бловарские будут?

- Мне неудобно приглашать своих руководителей в общагу; кто я и кто Бловарский?

- Ничего, мы это дело поправим.

В загс брачующиеся поехали на собственных «Жигулях», купленных-таки Гришкой. Пробег у машины был невелик - всего 10 тысяч километров, выглядела она новёхонькой. Жених за рулём, невеста справа, сзади Артём с Татьяной выглядевшие так, словно это их шофёр Бродов везёт на бракосочетание не в качестве свидетелей, а как жениха и невесту.

Думаете,  наверное,    Надежда  была  в  шикарном свадебном платье, под фатой, в

митенках и с флёрдоранжем? Ничего подобного.  Отличный белый костюм, янтарные бусы на кремовой блузке и голубой шарфик, завязанный вызывающе, типа: «Я невеста!» По дороге невеста заявила, что она хотела бы, чтобы их брак был зарегистрирован не только в загсе, но и на небесах.

- Это как же? – не понял Артём Семёнович.  Татьяна тихо засмеялась.

- Венчаться она меня соблазняет, - пояснил Гришка, - а я говорю, что сейчас не до горячего. Нам бы быстренько туда и обратно. Ей ещё работать надо, потом что-то дожарить, потом столы накрывать.

- Поможем, - пообещал комендант.

Всё прошло скромно, без толпы, и быстро, как и хотелось Гришке. Было и шампанское; молодой муж к нему не притронулся.

Пару слов о столе. Надежда расстаралась, чтобы многое напоминало Григорию об Устьях: сварила холодец по-аграфеновски, напекла по её рецепту пирогов «сорок третьего размера»,  натушила трески под маринадом и прочие там блюда приготовила: салат, икру свекольную, картошку отварную – цельный бачок и, конечно, селёдку под лучком. Деликатесом были половинки варёных яиц, в которых вместо желтков была   положена красна икра. И ещё какие-то замысловатые паштеты и завёртки из тонких ломтиков бекона, начиненные салатом и прочая всякая кулинарная всячина, на которую Надежда была горазда.

В половине седьмого скреплённые узами брака муж Григорий и жена Надежда  Бродовы стояли торжественно у входа в буфет, готовые к встрече гостей.  Роль распорядителя взял на себя Артём Семёнович. Первыми явились студенты, он проводил их в зал, Татьяна рассадила ребят по записочкам с фамилиями, разложенными на тарелках: всё, как в больших домах. Да, список гостей, конечно, завизированный краткой надписью коменданта: «Пропустить» был заранее положен на стол вахтёрши.

Гришкины  однокурсники  в  качестве  подарка  молодым  украсили  зал  какими-то

                                                             493

 причудливыми объёмными фигурами, вырезанными из бумаги, плакатом «Даёшь первую брачную ночь без брака!» и, естественно, воздушными шарами. Зал преобразился, приняв торжественный вид. Плюс в углу был поставлен магнитофон, посылавший в зал тихую музыку и песни советских авторов.

Хорошо, что первыми приехали Чистяковы с дедом – он был в костюме с медалью «За отвагу» и орденом «Красной звезды». Увидев на брачном пиджаке Григория афганские награды (Надежда с криком заставила его надеть их и в загс, и сюда), Никифорыч полез с объятиями к Гришке.

- Ветераны встречаются вновь! – улыбнулся Георгий Иванович, и все засмеялись, и напряжение, царившее у гостей и хозяев, растворилось, и всем стало легко. Галина Михайловна вручила молодожёнам изысканно упакованную коробку в лентах, и комендант хотел было их повести к столу, но тут показались Лозовые и Аграфена с зеленым тазом пирогов под салфеткой. Всё смешалось. Надежда бросилась к матери, обе залились слезами, Пётр Федорович занукал:

- Ну, ну, девушки, к чему рыдания, радоваться надо! – пожал руку Чистякову, повернулся к Гришке, а тот  стоял, пленённый объятьями Аграфены; Лозовой всё-таки протянул жениху руку, погрозил ему пальцем и заключил в объятья (в них попала и старушка Солдатова), потом обнял дочь, далее поцеловал руку Галине Михайловне и протянул руку коменданту, потряс её крепко, представился: - Лозовые мы, Таисия и Пётр, родители невесты.

Артём широко распахнул ногой перед гостями двери буфета (в руках он держал Аграфенин таз с пирогами): - Прошу, товарищи!

- Эй, эй, погодите! Отца жениха забыли! – Гости как по команде повернулись на крик. По коридору вприпрыжку скакал Аркадий Бродкин с большим пакетом, похожим на бельевую упаковку из прачечной.

            Лозовые удивились явлению лысого господина с чёрными седеющими усами, обнимавшего, не выпуская из рук пакета, жениха и невесту.

- Поздравляю, сынок! Надя, поздравляю! Молодцы! Вот, я дарить не умею, купил вам для начала по халату. Но главный мой сюрприз-презент впереди. – Сказал и озадачил всех своим заявлением.

- Прошу к столу, товарищи! – Требовательно позвал комендант.

- Гриша, прости, - сказал Лозовой, - у меня водитель в машине остался и ещё кое-кто…

- Ванька? - радостно встрепенулся Григорий.

- Нет, Иван уклонился, дела у нас сложные, сказал, не до гулянья, просил извиниться. Там другой человек, ты будешь рад его видеть у себя за столом.

- Давай их сюда, - нетерпеливо попросила Надежда, - ты не против, Гриша?

- Да ты что, зовите.

- Я мигом, - он ушёл и через пару минут привёл кого, как вы думаете? – «шофёра» - Пашку Голубева и Аркадия Георгиевича Петухова. Конечно, и тут не обошлось без объятий.

- Позвольте я представлю, - сказал Григорий, - Павел Юрьевич  Голубев, сын друга нашей семьи, фронтовика-танкиста Юрия Васильевича Голубева, покойного, к сожалению, а это Аркадий Георгиевич Петухов, мой художественный наставник с детства, мой воспитатель.

- Ну, товарищи, стол зовёт, закусь заветривается, водка стынет! – Позвал Артём Семёнович. И гости вступили в зал и расселись по своим расписанным местам с шутками и смехом.

Ну, что дальше рассказывать? Свадьба, каких сыграны тысячи  в студенческих столовых и общежитиях, только посытней и с преобладанием взрослых гостей.

Чистяков взял пирог:

                                                             494

- Гриша, Аграфенины?

- Нет, Надюхины. Аграфенины вон, в тазике. 

Георгий Иванович понюхал пирог, откусил:

- Надо же, прямо как у вас в Устьях. – Надька жмурилась от счастья и удовольствия, как кошка на весеннем подоконнике, что добилась, чего хотела, но объяснить словами не могла: дух отечества возник и витал над столом.

Сидели до одиннадцати, делились новостями. Лозовой пожаловался на сложную ситуацию в совхозе. Лашкова проводили на пенсию вместе со ставшим ненужным парторгом Петрушкиным. Из ХОЗУ Минобороны прислали на директорство генерала-отставника, он развала не допустил,  но сократил на половину поголовье КРС и свиней, земелькой с согласия руководства приторговывает под коттеджи, солдатики ему строят особняк: три этажа вверх и столько же вниз, там, в нижних этажах пивной бар, прачечная, биллиардная, джакузи, бассейн, сауна, котельная и   прочая чертовня. Мы рассчитываем создать ЗАО «Агрокомплекс «Москворечье»  имени генерала Анашкина». Ивану удалось отстоять взятые в аренду земли, он их пытается приватизировать и стать фермером.  Но ему не хватает непьющих работников, таких сейчас найти в Устьях ох как тяжело. Вот Павел у Ивана оформлен инженером по всем вопросам, я Пашку выпросил у него для поездки сюда, а то и не погулять на вашей свадьбе.

И танцевали, и пели, и Гришку уговорили спеть, ребята сбегали за гитарой, и с Чистяковым на пару они исполнили «Чёрного Ангела», «Подруженьку гитару», после чего всех удивил Никифорыч, попросил:

- А давай, Гришаня, споём вдвох солдатскую.

- Какую? Я не знаю.

Дед подошёл к нему, что-то нашептал, напел.

- А я помню, её Юрий Васильевич пел.

- Давай теперь! – Скомандовал дед, и запел:

Всю Европу за три перекура

Из конца в конец пройдём мы хмуро.

Шагом, шагом, шагом, братцы, шагом

По долинам, рощам и оврагам!

Окиян нам тоже не препона,

Потому что с Волги мы и с Дона.

Шагом, шагом, шагом, братцы, шагом

По долинам, рощам и оврагам.

Мы за мир, но наши автоматы

Не дадут забыть, что мы солдаты.

Шагом, шагом, шагом, братцы, шагом

                                    По долинам, рощам и оврагам*.

Деду похлопали, и он картинно раскланялся.  Бродкин тихо пробормотал:

- Да, теперь это сделать невозможно ни шагом, ни бегом, ни на колёсах.

А дед поднял стопку и рявкнул:

- За нашу Победу, ядрёна корень!

Угощением Надежда удивила всех, не только недоедающих студентов, но даже привереду Аркадия, едавшего, и не раз, в ресторанах Европы. К финалу они с Татьяной подали жульен и кофе-гляссе.

- Чё это такое? – Удивился Гришка. – Никогда раньше не ел.

- А у Нестора разве я тебя не угощала?

Гришка поморщился:

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

*Эту песню автор слышал в 1962 году от руководителя театральной сьудии в театре \МГУ на Моховой о Всеваолода Шестакова.                                                                                                                            

                                                             495

- Нашла время кого вспоминать, - упрекнул он жену.

- Да ладно, ешь, проехали.

Гришка  налил себе шампанского, встал и поднял бокал:

- Дорогие родители, друзья и однокашники! Я поднимаю этот бокал за продолжение рода Бродовых,  Бродкиных и Лозовых!

Аркадий, сидевший около сына, прослезился, поднялся и попытался обнять его.

- Ну, и здоров ты стал!

- Накачался в подвале на Короленко, - объяснила Надежда, - и здесь в спортзал бегает.

Бродкин хотел выяснить, почему Григорий и Надежда исчезли из Сокольников, не пора ли им вернуться? – чем серьёзно заинтересовал Лозовых и Чистяковых.

Но Григорий закрыл эту тему:

- Сейчас ничего объяснить не могу. Давайте отдохнём от забот и проблем, вот приедем к вам и доложим в подробностях. Можете считать, что я перебрался ближе к учебному процессу. Чем дальше он движется, тем труднее становится. Мне пока здесь удобно. Хотя есть и проблемы. Но не будем о них на свадьбе.

Аграфена сидела рядом с Лозовым, она затеребила его за рукав, пока он не догадался поменяться с ней местами, она пересела к Таисии и вместе с ней они пытали Надежду, откуда взялся у Гришки отец, кто он такой,  этот лысый мужик? Та повернулась к ним и шёпотом, шёпотом поведала всё, что знала от Гришки.

- Господи! – перекрестилась Аграфена, вот он, Марусин грех! Значит, это он слепил её статую тогда, в шестьдесят пятом годе, и тогда же у него с ней это самое… Ах, ты, Господи! – и опять перекрестилась.

- Ну  и  чего уж  теперь  причитать? – Сказала Таисия, - нашелся отец родной, разве

 плохо? Вот приедем в Устьи, Ивана порадуем. Понятно теперь, в кого Григорий скульптурой занялся, вот и учится на художника. Радуйся, Аграфена. - Она тяжело вздохнула. - Жаль, Мария Николаевна не дожила до этого момента.

- Да ты плохо, стало быть, знала её, она бы этого не допустила!

- Может быть, может быть…

Однокашники Гришкины не остались в стороне. Они спели несколько песен, в том числе и «Не надо печалиться, вся жизнь впереди!» Её подхватили все и с наслаждением пропели, нажимая на слова «Вся жизнь впереди, надейся и жди!» Чистяков в ответ им «Незабудку». Они попросили списать слова.

Когда расходились, Гришка провожал гостей до машин, по пути договорился с Чистяковым, что подъедет к ним на днях, очень хочет повидаться поплотнее. Георгий был за рулём, поэтому за весь вечер выпил только пару глотков шампанского, обошёлся минералкой, и Гришка пытался навязать им с собой бутылку, сунув коньяк в бардачок. Чистяков прихватывал и Бродкина, который приехал сюда на такси,  благо, соседи. Пока  погрузили изрядно хмельного Никифорыча.

- Ничего, - сказал Георгий, - дорога дальняя, оклемается дедок.

Аркадий, прощаясь, обнял молодых, шепнул им:

- Завтра в девять жду вас у меня. Встречаем Новый год!

- Я не могу, - сказала Надежда.

- Как так? – Опешил Бродкин.

- Она обслуживает новогодний банкет аспирантов, будет занята до утра, а я сторожем при ней, чтобы никто на неё не покушался. И потом, мы обещали коменданту и Тане встретить вместе с ними…

- Ну, вот! – Заныл Аркадий. – Как же так?! У меня всё срывается. Берите с собой вашего коменданта.

- Мы приедем одни и второго января, в субботу.

- Отлично, часам к трём.  Но тебе, Надюша, придётся похлопотать на кухне.

                                                             496

-  Буду только рада. Скажите, что купить?

-  Ни-ни, всё есть, полный холодильник! Уже забит.

- Выньте утром мясо из морозилки. Я всё приготовлю.

Бродкин, хотя и был крепко нетрезв, прокрутил в голове какой-то вариант встречи, остался доволен, даже просиял:

- Второго, так второго! С  наступающим! – Хихикнул: - Счастливой первой брачной ночи! – И добавил трезво: - В качестве законных супругов! – Поддел их под бока большими пальцами, цокнул языком.- Привет-пока! Жду! – И полез под бок к Никифорычу.

Вслед за Чистяковыми стали прощаться с Лозовыми, Петуховым, Павлом и Аграфеной.

- Когда ж к нам-то приедете, ребяты? – Плаксиво спрашивала Солдатова, совсем уж старушка. – А ко мне дочка Нина с мужем и детишками приезжают в июне, вот бы и вы приспели, пироги-то у меня завсегда есть. А дом ваш Ваня соблюдает, топит, чтоб не стыл, вас ждёт. И Симка, козочка ваша, жива, он её содержит. Да, да, до свиданьица. Спасибо, что позвали меня на свадебку, хорошая свадебка вышла, замечательная просто. – И всё это она говорила, обнимаясь и целуясь с молодыми и усаживаясь в машину к Лозовым. Наконец, поехали.

Григорий посидел ещё со студентами, пока Надежда и Татьяна освобождали и расставляли столы. Ребятам она наставила закусок – ешь – не хочу.

Когда ложились, сдвинув кровати,  Гришка пошутил:

Первая свадьба на моём веку, которая обошлась без драки…

Умиротворённая Таисия до самого дома спала на плече у мужа. А рядом с ней дремала Аграфена…

А перед свадьбой Гришке приснился сон. Ему никогда с самого детства, ничего не снилось. А тут увидел он мать одетую, как на Бродкинском панно, и с букетом васильков на руках. Стоит на крыльце их дома и говорит: «Сынок, я тебя ни в чём не виню. Я люблю тебя и всё тебе прощаю. Будь счастлив. Только не ходи на войну, не надо». Гришка проснулся и долго ворочался, силясь уснуть, и вздыхал, пока не растревожил Надежду.

- Ты что, Гриша?

- Нет, нет, спи, всё в порядке. – Ему хотелось скорее уснуть, чтобы ещё раз увидеть Марусю. Но сон не шёл, тёмное небо за окном начинало светлеть… Он поднялся и пошёл бриться и умываться; день провёл в раздумьях, чуть не совершил ДТП, но о сне никому не рассказал.