Клим женился семь лет тому назад, как только перебрался на жительство в столицу. На пороге тридцатилетия ему, не знавшему промахов в любви, кто-то из приятелей подсказал идею выгодной жениться. Такое прежде и в голову ему прийти не могло, ведь отношения с женщинами у него складывались по зову сердца - и никак иначе. На дурнушках с влиятельной родней женятся только недотепы, неуверенные в собственных возможностях, а таким серым волкам, как Клим Ксенофонтов, на падаль кидаться негоже.

Он бы и дальше блюл свое кредо, если бы однажды не оказался в объятиях дочери директора крупной овощной базы, а затем и его самого. Директор оказался исключительно хлебосольным дядькой, большим любителем застолий и говоруном. Его обширная душа способна была вместить столько еды и возлияний, что Клим, словно мальчишка в цирке, пришел в неописуемый восторг. Он был по-мужски очарован дионисийской натурой овощного генерала. Климу не дали и рта раскрыть, пока не удостоверились в том, что он готов заявить о своих самых серьезных намерениях в отношении их дочери.

Так началась их совместная жизнь с Натальей, претенциозной московской барышней, родившей ему дочку, которая тут же была названа в честь тещи Ленкой. Первые три года их супружества были довольно безоблачными. От отца Наталья унаследовала темперамент и безграничную любовь к овощам. Овощная диета очень скоро и умертвила его чувства. Наталья была по-своему привлекательна - со следами вульгарной красоты, как схохмил про нее родной папаня. Иногда ей даже удавалось убедить Клима, что она писаная красавица. Сама она была в этом убеждена изначально и априорно.

Многоглавая гидра косметики, парфюмерии, причесок, тряпок и всевозможных салонов пожирала заметную часть их семейного бюджета. В первое время это даже приятно удивляло его. Кто-то внушил ему, что настоящая женщина - это та, что способна потратить на себя целое состояние. Была какая-то необъяснимая диалектика в том, с каким азартом он зарабатывает деньги и с какой захватывающей легкостью она их тратит.

Семья не казалась ему обузой, и в свое новое амплуа отца семейства он вписался столь органично, словно и не выходил из прежнего - бонвивана и бабника. Тем скорее, впрочем, Клим почувствовал непрочность гнезда, которое свил им Гименей. Неоднократно пытавшийся примерить на себя идею супружеской верности, Клим всякий раз убеждался, что она ему теснит в подмышках. Ой, как непросто стать образчиком морали человеку, которого привыкли опекать амуры. А взять современных девок офисных: одна сплошная провокация. Для них ведь весь их бизнес - это умение вовремя скинуть юбку. Его увлечения были просто видом спорта, только и всего. Наталья же ни сном ни духом о них не ведала. А его нередкие "командировки" и приходы за полночь неизменно ей доказывали, что муж ее - крайний трудоголик. Во всяком случае так продолжалось первые три года. Потом с ней случилась коренная метаморфоза и она стала ревновать его даже к неодушевленным предметам.

Сегодня у них был плановый "выход в люди". Ассоциация участников рынка устраивала какой-то банкет, и Клим был зван с супругой. Наталья мнила себя светской женщиной, поэтому обожала подобные гулянки: и себя показать, и на людей посмотреть... и снова себя показать. Клим же ехал на банкет без всякого энтузиазма, а там и вовсе пожалел, что приехал. Какой-то мальчишка из МЕНАТЕП-Альянса, известного брокерского дома, большую часть сотрудников которого составляли иностранцы, пригласил сюда и Ольгу Болотову.

- Ты ничего не сказала, что тоже приглашена, - заметил Клим с укором, когда она подошла к ним с Натальей.

- Извини, после обеда меня не было в офисе. Пыталась связаться с тобой, но не получилось.

- Знакомьтесь, это Ольга, а это Наталья, - небрежно сказал Клим. Ольга коротко улыбнулась, и Наталье сразу стало ясно, что улыбка деловой женщины - это то, чего в ее арсенале нет и над чем, возможно, стоит поработать перед зеркалом.

Познакомив дам, Клим их тут же оставил вместе. На секунду упредил Ольгу, которая хотела отойти первой. Его маневр был прост: оставляя мужа и жену вдвоем, потенциальная любовница совершает некий жест в сторону уважения их брачного союза.

Клим знал, что многие из его бывших подруг не упустили бы случая торпедировать этот союз, но все они были страстно в него влюблены. А тут ситуация была совершенно иной: он знакомил жену с той, которая была его тайной страстью в последние несколько месяцев, но еще не стала его любовницей. Его простые грубоватые манеры не мешали ему вникать в материи тонкие, особенно сердечные. Пожалуй, хотел спровоцировать что-то вроде ревности в холодном сердечке своего пресс-секретаря и агента по связям с общественностью.

Он был убежден, что от вступления в любовные отношения с ним та себя удерживает ценой усилий. Может быть, теперь дело сдвинется: какая эффектная холостячка, привыкшая колоть, как орехи, сердца женатиков, удержится от попытки досадить домашней курице, погрязшей в стирке и пеленках?

Да и не родилась еще на свете фемина, способная перед ним устоять. Не устоит и эта. Вот только что-то ты нетерпелив стал, Клим Петрович... Уж тебе ли о бабах печалиться?

Между тем в одном из уголков зала, арендованного под банкет, Клим приметил министра ценных бумаг Диму Васильева, а с ним и его секретаря Игоря Бажана. Те мило беседовали с парочкой финансовых деятелей из инвестиционного банка Merrill Lynch, с которыми Клим был лично знаком.

Васильев оживленно размахивал высоким стаканом. Если бы не высокий ранг Председателя ФКЦБ, никто бы и не обратил внимания на тридцатилетнего юношу декоративного росточка. У него было плохо со зрением, что вынуждало его носить очки, напоминавшие приборы ночного видения. Клим не раз наблюдал, как внешняя субтильность этого человека и одержимость идеей капитализма в России просто умиляли американцев: его можно было часто видеть в окружении долговязых, одетых с иголочки дядечек, готовых рукоплескать всякий раз, когда этот чудо-ребенок скажет что-нибудь не по годам разумное.

Присутствие на банкете Бажана несколько воодушевило Клима. Нужно было обсудить с ним ряд серьезных вопросов. Дела в МИДАС-ИНВЕСТе шли настолько хорошо, что Клим решился на очень крупное предприятие - попытаться выпустить АДР, американские депозитарные расписки. Это был внутренний эквивалент акций иностранных предприятий, который выпускают в США, привлекая инвестиции американцев и одновременно давая им заработать на чужих рынках. Престижный финансовый продукт, располагая которым их фирма могла бы резко набрать обороты и выйти на мировую орбиту.

Вопросы выпуска АДР регламентировала и отслеживала Комиссия по ценным бумагам и биржам США, а раскручивали эту игру Bank of New-York и Citibank. Основными игроками в нее с нашей стороны были крупные ресурсные компании, такие как ЛУКойл, ЮКОС, ЕЭС. АДР как финансовый инструмент был изобретен в конце 20-х, но второе рождение получил на волне приватизации, которая прокатилась по миру в 80-е, а в 90-е хлынула в Россию.

С помощью АДР Клим хотел привлечь из Америки миллионов пятнадцать-двадцать долларов. Американцы неохотно допускали на свой рынок АДР, но проявляли снисхождение к мощным российским банкам, и "АвтоВАЗбанк" уже получил лицензию от регулирующего американского органа, запускал свою программу АДР ИНКОМБАНК. Все надо делать вовремя, в свой срок, считал Клим. Опоздавшему кости. Пора и МИДАСу хлопнуть мелкого американского инвестора по крупному заду, где у того кошелек в заднем кармане.

Директорат МИДАСа почти единодушно проголосовал за АДР. Только рука Феликса Новгородцева не поднялась. Он привел свои веские резоны, однако никто не счел их убедительными.

- Я не понимаю тебя, Феликс, - злился Клим. - Я отказываюсь тебя понять. Когда у нас столько идей, столько проектов, когда нам нужно под них столько денег... ты хочешь лишить нас верного источника инвестиций!

Феликс на том заседании взглянул на него словно из боксерской стойки - и сказал:

- Боюсь, что сначала придется пустить крупные деньги на раскрутку этого дела, а то и на подкуп чиновников в штатах. А чем оно обернется - неизвестно. К чему распыляться... и других дел, слава богу, по горло.

Тут сорвалась с цепи главбух Нонна Никодим:

- Феликс, твоя оппозиция у всех уже в печенках. - Она хлопнула себя по толстому животу. - Ну, нельзя же так! Мы все устали от твоего обкомовского консерватизма. Ей-богу!

Уж Клим нашел бы применение денежкам, которые можно привлечь с помощью американских расписок. Его дело - покупать и продавать ценные бумаги, и чем больше он их покупает и продает, тем больше имеет с оборота. Но ведь обвальная эта приватизация окончится лет этак через пять, когда приватизируют все дочиста. Все станет на свои места, когда люди поделят собственность в России. Кто-то обретет собственность, создаст рабочие места, а работник будет продавать свою рабсилу. А Рынок, их величество, отрегулирует между ними отношения, и слава богу.

Вполне возможно, что самого Клима к тому времени станут интересовать долгосрочные инвестиции. Да что там, они уже сейчас его интересуют. Он уже сейчас мечтает создать под эгидой МИДАСа большую холдинговую корпорацию. Черт побери, он не собирается оставаться вшивым брокером всю свою жизнь. Его привлекают новые возможности, новые сферы влияния. Они обширны, они огромны, они просто сказочны - словно все Большие Каньоны всех самых красивых гор на планете! Да, можно зарабатывать на купле-продаже собственности, но можно и что-то прикупить с видами на будущее. Цены на бумаги многих сырьевых компаний, энергосистем, заводов, пароходств и прочего со временем способны подняться в сотни раз! Так чего же сомневаться? Ведь он, Клим Ксенофонтов, - один из тех, кто оказался в числе избранников Богини Случая и кого она посвятила в жрецы своего храма, где обитают будущие судьбы мира, кто знает то, чего не ведают простые смертные. Он - ВЕЛИКИЙ ИНСАЙДЕР ЭПОХИ ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА!

Клим уже присмотрел себе несколько "голубых фишек", как за границей любят называть эффективно работающие предприятия, приносящие стабильно высокие доходы. Что-то он уже успел прикупить за ваучеры на аукционах, а что-то возьмет уговорами, скупив у мужика по дешевке его акции - его право на собственность, с которым он не знает, что делать. Он освободит мужика от лишних забот, он сделает его по-настоящему свободным!

На то она и щука, чтобы карась не дремал. На то он и волк, чтобы овцы при пастухе были. Было это пару лет тому назад. Однажды он скупил контрольный пакет акций механического заводика, подогнав к проходной два микроавтобуса, в которых на мешках денег сидели две бригады его ребят. К автобусам выстроились две мавзолейные очереди. Приехал директор, стал орать на рабочих:

- Что же вы, идиоты, делаете? Это же ваше кровное дело, а вы его сами и губите! Вот ты, Матвеич, ты же еще вон когда сюда пришел - за отцом. Ты же инструментальщик от бога! У тебя же руки золотые! А из чего башка-то у тебя?

- А что мне их - солить что ли? - отбрехивался Матвеич.

Тогда директор встал перед людьми на колени и заплакал. Люди и разошлись, - рассказывал об этом Николя, а он живописать был мастер. В конце концов Клим нашел способ перехитрить "плачущего большевика" и скупил-таки контрольный пакет.

Со временем он исключил из практики "рейды по тылам", но журналиста, написавшего в левую газету статью об этом случае, поручил умиротворить по-свойски - посчитать ему ребрышки. Дескать, ты пойми, приятель, эпоха ПНК... Не понял? Повторяем по буквам: ПЭ-ЭН-КА - первоначального накопления капитала. Этот футбол без правил...

Все правильно: АДР - верный путь к успеху. Не стоит ждать сложа руки забугорных инвесторов. Пора и самим внедряться на их рынки (хотя, конечно, мы для них - как клещ под мышкой, мелюзга). Но только с акулами международных рынков глаза и уши приходится держать востро. Этих с руки не корми - так и норовят отхватить по локоть руку-то. Иное дело изнеженный и разомлевший под жарким солнцем какой-нибудь Невады или Юты американский обыватель. Этот начитался, лежа в гамаке, Financial Times и грезит о неслыханных возможностях новых рынков. Тем временем его денежки уже успели совершить путешествие в Мексику, Гонконг и Новую Гвинею. Он - в лице собственного кошелька - заочного исколесил весь шар земной и мнит себя великим первооткрывателем всего на свете. И теперь Россия - страна трепетных грез...

Эти пятнадцать-двадцать миллионов долларов станут лишь пробным шаром. А там он посмотрит и решит - стоит ли замахиваться на будущее. И тогда уже не Алан - или как его там - Сааведра будет прикупать нефтяные болотца в бывшей Стране Советов, а сам он, Клим Ксенофонтов, закунгурский саблезубый волк.

С Бажаном Клим толковал недолго. Бажан был человеком неплохо информированным и со связями. Климу он импонировал тем, что отличался от всяких там чиновных мальчиков годами, крепостью в кости и малороссийским говором. Это был среднерослый брюнет годов сорока пяти, коротко стриженый и с довольно резкими чертами лица. В нем было что-то от уроженца Балкан и вообще - от Адриатики.

Клим в беседе вызнал имена верных людей в Штатах, которые готовы были пролоббировать хоть черта, решившего выпустить собственные АДР. Прояснил для себя в подробностях механику запуска депозитарных расписок. Хотел уже вернуться к дамам, но тут его окликнули - и сразу же ухватили под локоть.

Это был отец Марк, некогда служивший пресс-атташе в патриархии, а теперь занимавшийся сводничеством - сводивший церковь с крупным капиталом. На нем был дорогой синий костюм и черная рубашка с белым воротничком - на манер заграничного священнослужителя. Попик был картинный, и Клим любил поерничать в его присутствии.

- Ба, Климушка! Сто лет тебя не видал. Безмерно рад. Наслышан от Даниила Сиверского, кропившего ваш офис, о том, что с вами случилось на церемонии открытия. Премного огорчен. Увы, мир не без недоброжелателей.

Отец Марк свел в узелок свои пухлые губки в курчавой рыжей бороде. Хоть и с бородой, а выглядел он намного моложе своих сорока. Стремясь преодолеть свою моложавость, он и говорил на старинку.

- Ничего страшного, падре Маркони, с божьей милостью разберемся. - Клим протянул ему руку.

- Ну, уж нет, друг мой, всуе Господа не призывай. Эти вопросы ты уж как-нибудь сам для себя...

- Ибо сказано в писании... - Клим воздел глумливо палец.

- Именно. - Отец Марк приготовился проповедовать. - Именно сказано - и у Матфея, и у тезоименитого мне Марка...

Клим любовно подержал его за лацкан. - Да бросьте, батюшка. Мы ведь, чай, свои люди-то. Ты вот вятич, а я пермяк. Да и ровесники - чего ты меня учить взялся?

- И все же, Климушка, напомню заповедь христову из Нагорной проповеди. Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас.

Голос у отца Марка чуть дрожал, глаза его увлажнились. Казалось, и самые мешки его под глазами исполнились благодати, а крупный нос помидорно отсвечивал.

- Ты че, отче? Тебе ведь поправиться надо. Закладывал вчера за вороток, а? Говори-ка, поповская твоя душа. А ты ведь не случайно ко мне подошел, а?

Теперь уже Клим прихватиил отца Марка под локоток, увлекая к фуршетному столу. Скомандовал прыщавому барменчику в цветастой жилетке:

- Будь добр, водочки служителю культа. - И оборачиваясь к отцу Марку: - Ты, я вижу, хорошо вчера отпил, отец.

Он ткнул его в навесистый животик.

- Праздновали крещение отроковицы у нового русского. Почтенное семейство. Пожертвовали на храм в Калужской области. Потчевали преусиленно.

- Да ладно тебе - почтенное. Небось, нахрюкались все, как свиньи, до блевоты всей родней, а потом травили похабные анекдоты? Слушай, он, видно, сильно согрешил, раз на целый храм пожертвовал?

- Да что ты, Климушка! Всего-то пару тысчонок.

Отец Марк аккуратно, не привлекая внимания окружающих, опрокинул рюмочку водки "абсолют", протяжно вдохнул-выдохнул и накрыл рот трехперстием. Потом закусил рыбкой в тесте, запеченной прямо на палочке.

- Надо же, - подивился он, - прямо эскимо из рыбы.

- Хороший ты мужик, отец Марк. Положительный. Такие раньше на партийной работе были.

- Упаси Господи. Мы вне политики.

Клим медленно шел с ним по залу, придерживая его за плечо и оглядывая присутствующих.

- Кто это - кивает тебе? - спросил священник.

- Волгин, председатель комитета по правам акционеров и большой любитель поделить народную собственность.

Совсем еще юноша, этот Волгин, а какой размах. Еще недавно они со своим папашкой, разжившись капитальцем в десять тысяч зеленых, начинали свою игру, а каков он теперь, их капиталец?

- Отрадная фамилия - и митрополиту подошла бы, - в похмельном просветлении глубокомысленно заметил отец Марк. Глаза его светились неземно.

Клим вел его по большому кругу, привычно кивая и протягивая руки знакомым, иногда задерживаясь, чтобы перекинуться с ними словами. Вот Алистер Пири, один из доброй сотни западных консультантов Васильева, милый и безобидный дядечка. С ним Холли Нильсен. Никто бы не подумал, что эта пожилая крошка - один из стратегов развития комиссии по ценным бумагам. А вот и молодежь - Альберт Сокин и Андреа Разерфорд, парочка крючконосых, русачок и еврейка. Национальность им можно поменять местами - разницы никакой. Мелочь пузатая, а вредные. Вот знакомый брокер с екатеринбургской биржи, а этот вот тип - из Приморского центрального депозитария (звучит - как "планетария", ха-ха). Делает Климу знак, бестия. Капитал накрутил на пароходствах неслабый. А вот Климу вежливо кланяется некто по фамилии Московский, начальник Финансово-бюджетного управления Президента. А вот некая дама из ГАЗПРОМа, Климу не удается вспомнить ее имя. А там еще лица - и еще, одно сановнее другого. Крупные банкиры, люди из правительства, был даже и советник Президента.

Обойдя зал, Клим повернулся лицом к отцу Марку и неожиданно строго его спросил:

- Ну? Как тебе этот народ?

- Да я здесь, собственно, не чужой... многих персон знаю лично.

- А я не в том смысле. Ты мне скажи, что господу нашему, в твоем лице, - Клим прихватил отца Марка за лацкан, - от них нужно?

Тот немного опешил, гадая, куда клонит Ксенофонтов. Лошадино косил глазом, недоверчиво. Клим опередил его с ответом:

- Денежки. Их денежки, и больше ничего. Господу нужны их денежки.

- Грешно тебе, Климушка...

- А им отмазка от него нужна, вот. И от своей совести. Преступный альянс, так сказать. Да ты не вращай глазищами, будто конь буланый. Поганый он, слабенький, бог-то православный. Оттого и нация такая непутевая, слабая нация... А нам, новым русским, и бог нужен новый. Старый надоел. Сильный нужен бог, понял?

- Все ты никак не перебесишься, Климушка. Пора б и уняться. А все оттого, что некрещеный. Ведь давно увещеваю: прими святой обряд крещения. Вот и исцелишься от своих бесов. Брось Господа болтовней гневить. Давай-ка лучше еще полстопочки на посошок...

- Да нет ни у кого здесь никакой веры, кроме мамоны. А во мне вот есть. И я их сильнее - всех сильнее. Потому что верю не в какого-нибудь лысого старого дурачка в ночной сорочке, а в силы природы-матушки я верю. И в себе эту силу чувствую. Все в моей жизни теперь удачно идет. За что ни возьмусь - все удается. Ни осечек - ни промахов. Все в десятку ложится. Дела на фирме идут отлично. Женщины меня любят. Здоровья у меня, сам знаешь, на троих. И сглазить не боюсь, потому что во все эти приметы не верю. А верю в солнышко красное, я ведь язычник. В баньку русскую, в речку студеную, в девицу-красавицу. Так что пусть твой бог не обижается.

- Ну, что же, - вздохнул в сторонку отец Марк, - жди беды, коли так.

Остаток вечера Клим провел под руку с женой. Наталья уже ни на шаг не отпускала его от себя. Ей непременно нужно было показать всем, кого ей еще не представили, что она жена Клима Ксенофонтова. Она обожала вмешиваться в деловые разговоры, демонстрируя очаровательное невежество. Например, спросила банкира, зачем ему "голубые фишки" и не стащил ли он их из казино. Клим подозревал, что многие ее считали просто дурой. Его это не огорчало, ведь он и сам так считал.

- Твоя секретарша мне понравилась, - непринужденно чирикнула Наталья, когда они покидали увеселения. - Кстати, в честь чего мероприятие-то?

- В честь открытия одной депозитарно-клиринговой компании.

- Фу! Ты мне точно решил испортить настроение. Неужели нельзя попроще.

- Это компания, которая занимается хранением и...

- Стоп-стоп-стоп! - Она накрыла ему рот ладошкой. - Я пошутила, мне все равно ничего не понять. А она мила. Хотя у нее такая короткая верхняя губа. И вообще она слишком худа, на ней все висит.

- ?

- Да-да. Ты не заметил? Женщина должна уметь скрывать недостатки своей внешности.

Клим от души расхохотался:

- Отличная баба. Вот возьму и загуляю с ней, а? Ладно-ладно, успокойся, не буду.

Сегодня он отпустил своего шофера к тестю на именины и сам сел за руль широкофюзеляжного "мерседеса", на котором немецкая фирма "Карат" установила броню. Броня выдерживала прямое попадание из легкого стрелкового оружия, а специальное днище из кевлара - взрыв легкой гранаты. Удовольствие это обошлось в копеечку. И хотя на брокеров почти не покушались покуда, больше метили в банкиров, надо было смотреть в будущее.

- Мне кажется, мы подружились с твоей секретаршей, - не унималась Наталья, пропуская его фразу мимо ушей.

- Она не секретарша. Она у нас пресс-секретарь, а точнее, агент по связям с общественностью, - поправил ее Клим. - Послезавтра я полечу с ней в Давос на экономический форум. А потом я полечу в Америку. Решать вопрос с депозитарными расписками.

- Тоже с ней?

- Пристегни ремень.

- Но в этой машине ремень можно и не пристегивать.

- Пристегни ремень, говорю. - И Клим вдавил педаль газа поглубже.

Они ехали по Боровскому шоссе. Он терпеть не мог поездок по нему в дневное время, но в вечерние часы здешняя езда его успокаивала. Год тому назад он окончил строительство особняка в Чоботах, западной оконечности Солнцева. За их дачным поселком, правда, шел еще один спальный район, Новое Переделкино, но в этом соседстве были и свои удобства. Рядом с их проступающим в зелени дачным анклавом была сеть магазинов и сервисных точек, удобно.

Впрочем, теперь это особо не радовало его, как и вообще его больше не радовали атрибуты супружеского благополучия - их шикарный дом в три этажа, их то - их се... В череде его удач женитьба, пожалуй, была исключением. Эта женитьба была ошибкой, и единственным симпатичным ее следствием было появление на свет их дочери Елены. Это божество пяти лет от роду унаследовало от него черные волосы и твердый нрав.

Клим никогда не искал у людей никакого понимания, а люди - у него. Пусть себе эти новенькие русские москвичи суматошно вопят о том, что нужно быть гибким, чтобы чего-то добиться в жизни. А ведь не понимают, придурки, того, что гибкими-то им нужно быть потому, что есть кто-то, кто заставляет их прогибаться. Кто считает, что нужно быть жестким...

Нет, он не искал у людей никакого понимания. А другим, если нужно, он просто навязывал его. С дочерью же он испытывал то, что назвал бы для себя - по скудости сентиментальной лексики - обратной связью. Иногда ему казалось, что они понимали друг друга без слов, по глазам.

Дома Наталья неожиданно закатила ему истерику. Так бывало не раз, а сейчас ее обуял демон ревности. Было время, когда он выбирал самых истеричных из баб. Женщины этого типа, как правило, привлекательны внешне, своенравны и наделены всем необходимым арсеналом инстинктов. Но черт, как погано видеть все эти нелепые претензии наседки, которая квохчет, изображая из себя настоящую истеричку.

- Я тоже хочу в Давос! Почему ты берешь с собой не меня, а эту чертову мымру? - гневно шипела Наталья.

- Почему мымру? Она вполне ничего...

Пришлось идти доставать из полотняного шкафа одеяло и подушку и тащить все это в свой домашний кабинет. Его подвергли остракизму. Только что жена наорала на него, назвала его кобелем и кинулась на него с кулачками, за что получила по щеке. Ее ничуть не тревожило то, что могут проснуться ребенок и нянечка. Завтра она заберет Ленку и удерет к теще. Черт, как это мерзко. А послезавтра вернется...

Засыпая он думал об Ольге. В последнее время он думал о ней все чаще. Клим давно уже в женщин не влюблялся. Они в него - сколько угодно, только не он сам. Он помнил из юности, что влюбленность - некое болезненное состояние, которое очень мешает жить и работать, поэтому всякое серьезное чувство должно быть устранено в зародыше. Но прежде чем это сделать, ему хотелось разгадать соблазнительную загадку своего пресс-секретаря Ольги Болотовой. Ее непрошибаемая уверенность в себе, ее красота и человеческая подлинность соперничали с какой-то тайной страстью, которой было подчинено ее существование. Доступный плод не манит. Ему хотелось увлечь ее, как это ему неизменно удавалось со всеми другими бабами. Именно такая ему и нужна - сильная и уверенная в себе, как сам он, Клим Ксенофонтов.

Предстоящая поездка в Давос ускорит их сближение. И вот что, он ее возьмет с собой и в Америку. Хотя это будет и непросто объяснить в МИДАСе, ведь в поездке по США, где ему предстоит пробивать с тамошними лоббистами вопросы АДР, присутствие пресс-секретаря, как минимум, излишне. Не беда, это будет решено приватным образом, он оплатит ее проезд и проживание из собственных средств. Формально отправит ее в отпуск и никому из своих не скажет, что берет ее с собой.

Но согласится ли она? Согласится. Должна. Он уговорит ее в Давосе, где ее гордость растворится в огромной толпе великих, которым покорны судьбы мира. Так и будет, иначе он не Клим Ксенофонтов. Он ее получит, он доберется до этой длинноногой бестии. Он с ней будет по-рыцарски корректен и предупредителен, как юноша, а в критический момент и дерзок, как влюбленный нибелунг. Любая крепость падет, если вести осаду по правилам.