ТРЕТИЙ ТОМ «КАПИТАЛА»

Начало 50-х годов прошлого века. В высшем учебном заведении идёт семестровый экзамен по политэкономии капитализма. Экзамен принимает доктор экономических наук профессор Виллионская, дама лет шестидесяти, носившая пенсне, мужскую шляпу, курившая модные в ту пору папиросы “Казбек”, и над уголками верхней губы которой пробивались редкие черные усики.

   Виллионская была маститым ученым и очень требовательным педагогом. Мы, студенты, очень боялись её требовательности и очень уважали её за глубокие знания политэкономии и умение интересно и эмоционально излагать материал в своих лекциях, которые мы жадно конспектировали, боясь пропустить хоть какую-нибудь малость, тем более, что учебников по политэкономии в то время не было вовсе. И если кто-нибудь из нас по каким-либо причинам пропускал её лекции, то он непременно брал конспект у товарища и переписывал пропущенную лекцию. Известно, что изучать материал по хорошим лекциям, которыми и выделялась среди других преподавателей Виллионская, значительно проще, чем по первоисточникам. А главным первоисточником по политэкономии капитализма был, конечно, “Капитал” Карла Маркса. Но ведь это очень серьёзный и трудновосприимчивый труд. Не зря же ни то к столетию первого издания “Капитала”, ни то к столетию его перевода на русский язык, газета “Правда” писала, что цензоры царской России дали заключение, что “Капитал” смело печатать можно, ибо его до конца никто не прочтёт, а если и прочтёт, то всё равно ничего в нём не поймёт. Но далее, конечно, “Правда” писала, что рабочий класс разобрался, применил  и так далее, и тому подобное.

   Что же касается меня, то я часто в шутку говорил, что из всего “Капитала” я понял только то, что один сюртук приравнивается к двадцати аршинам холста, что следует из примера, которым Маркс часто оперирует в первом томе своего сочинения. Эта шутка очень понравилась моему приятелю Борису Федоровичу Ломову, в то время студенту психолого-филосовского факультета Ленинградского университета, ставшего в последствии членом-корреспондентом Академии наук СССР и основателем научно-исследовательского института в Москве. Услышав от меня эту шутку, он заразительно смеялся, говоря:

   - И это всё, что ты понял в “Капитале”?           

   Я отвечал:

   - Да, Боря! Больше в “Капитале” я ничего понять не могу.               

   Правда, я тут же, и тоже в шутку,  добавлял, что кроме этого понял ещё и то, что двадцать аршин холста, в свою очередь, приравниваются к десяти фунтам чаю, что следовало из того же примера Маркса.

   Итак, экзамен по политэкономии капитализма. Толпа студентов, среди которых был и я, нервно суетится возле аудитории, в которой, как нам казалось, вершится наша судьба. Каждого выходящего из аудитории тут же окружают плотным кольцом и засыпают вопросами: ”Ну, как? Сдал?”, “Чего спрашивает?” и прочее.

   И вот в этой-то обстановке я от кого-то услышал, что Виллионская уж больно “гоняет” по третьему тому “Капитала”.

   Я бегу в библиотеку, беру третий том и лихорадочно его листаю. Очень скоро я убедился, что дело это совершенно бессмысленное и, сказав себе, что “перед смертью не надышишься”, решил книгу сдать. Прихожу в библиотеку, а она закрыта. А тут уж и моя очередь подошла заходить в аудиторию. Что делать? И вот я с третьим томом “Капитала” под мышкой робко вхожу в аудиторию и подхожу к экзаменаторскому столу. Виллионская, как только увидела меня, двумя пальцами правой руки сняла пенсне, бросила на меня орлиный взгляд и, выпустив изо рта папиросный дым, громогласно произнесла:

- О! Молодой человек! Носите с собой третий том “Капитала”! Похвально! Похвально! Приятно видеть! Приятно!           

   После этих её слов у меня внутри так всё и оторвалось. Ну, думаю, экзамен завалил. Надо готовиться к переэкзаменовке.  Но что делать? Беру билет, готовлюсь и сдаю экзамен. И очень даже успешно сдаю. Ни одного дополнительного вопроса. Получаю зачетку с положительной оценкой и направляюсь к выходу из аудитории. Я почти дошел до двери, как услышал голос Виллионской:

    - Молодой человек!        

    Я остановился, оглянулся. Виллионская продолжает:

   - А всё-таки скажите, зачем вы на экзамен пришли с третьим томом “Капитала”?

   Я пробормотал что-то невнятное, что вот-де изучаю столь важную и серьезную науку и…

   - Дело в том, - прервала меня Виллионская, - что я сама-то в этом томе разбираюсь весьма  относительно. А с вашей стороны это выглядит не очень-то тактично. Подумаешь, какой умный нашелся! С третьим томом не расстаётся! Просто пыль в глаза пускаете! Не хорошо, молодой человек! Не хорошо! Идите и больше так не поступайте.