Так повелось, нам всегда хочется защитить страдальца. Даже если он подлец, хищник или мошенник, мы готовы едва не все ему простить, как только жесткая рука правосудия схватит его за шиворот и понесет на плаху, под топор закона, перед которым мы априори все равны. Жалость, опережая здравый смысл и справедливость, шепчет нам «ну, не убил же он никого, на самом деле».