Рано утром 12 июля 2017 года я, как всегда, спустился на лифте на первый этаж за почтой. В ящике кроме извещения не было ничего: газет и журналов я давно не выписываю (дорого!), всё, чем интересуюсь, нахожу в Интернете и в телевизионных новостях. Извещение решил прочитать в квартире, так как не захватил очки.

«Ух!» – Чуть ли не простонал я, узнав из почтового послания, что мне придётся чапать на почту за какой-то заказной бандеролью; мне, почти 80-летнему старику переться на улицу Барболина невесть за чем с палкой, превозмогая боли в коленях, от которых я не могу пока избавиться, несмотря на все ухищрения лечащих меня бесплатно врачей и знакомых, досаждающих инвалида фантастическими рецептами, исключительно спасших от артроза их ближайших знакомых или родственников.

Едва доковылял до почты, а она, зараза, закрыта на обед с часу до двух. О чём я мог прочитать и в извещении, но, как всегда, как и во множестве других случаях в моей жизни, я лоханулся, чёрт бы меня побрал. Нечего сочинять и ловить разные образы на ходу, писака, как правильно назвал меня мой сын Иван.

Хорошо, что рядом библиотека имени М. Ю. Лермонтова, где я раньше часто проводил свои творческие вечера, собирая на них местных читателей и своих однокашников и бывших сотрудников.

Не журите старика за многословие: хочется пообщаться, поговорить. Сидишь весь день в городе ли, на даче ли за компом, словечка не вымолвишь ни с кем, да домашние неохотно поддерживают со мной беседы, скучно им со мной, писакой, членом Союза писателей России, засуженным работником культуры РСФСР, почётным жителем района Сокольники, лауреатом, там, литпремий, кавалером литорденов и медалей; о чём с ним говорить-то?

Будь я олигарх хоть самый мелкий, другое дело, а так – пенс, что с него взять, о чём с ним балакать?

Да подождите, мне самому что ли не хочется узнать, что за бандероль мне прислана и от кого? Потерпите чуток, через сорок пять минут откроют почту. А пока загляну в библиотеку, поболтаю со старыми знакомыми работниками культуры Российской Федерации.

Встретили меня радостными возгласами, чаем напоили с тортом, поинтересовались творческими планами, договорились-таки о проведении встречи с читателями осенью, так, примерно, в ноябре, потому как годовой план уже свёрстан и утверждён ещё в феврале. Расстались друзьями.

Ну, вот, хорошо, что паспорт не забыл, вот она, таинственная бандероль. Фамилия отправителя на посылке ничего мне не сказала, обратный адрес удивил: Дом ветеранов сцены.

Тут же, в помещении почты, отойдя в угол к столику, стал нервно рвать упаковку бандероли. Несколько слоёв бумаги не дали мне сразу добраться до нутра посылки: что же там, елы-палы? А, вот, наконец, последний слой бумаги, тьфу ты, плёнка. Так, долой и её. Картонная коробочка, плоская, неказистая, на ней надпись: «Чичёву Юрию Ивановичу». Нервно выдвигаю внутреннюю часть коробочки – флэшка. Вот так сюрприз. Что ж это такое? И кто прислал её мне? А, вот, под флэшкой листочек бумаги.

Разворачиваю, читаю: «Добрый день или вечер, Юрий Иванович! Пишет незнакомый Вам Иван Найдёнов. Вас я тоже не знаю, то есть, может быть, видел вас ребёнком в Моршанске, где мы были в эвакуации с мамой, и я учился в одной школе с вашим братом Володей Желтовым. И когда прочитал ваш роман в интернете «Но тогда была война», понял, что наши судьбы пересекались. Вот ещё и почему пишу вам: всё, что вы публикуете в Интернете, я прочитал, и не только прочитал, но изучил и проникся написанным Вами. И я понял, что только Вы сможете выполнить мою просьбу, извините за навязчивость, и только Вам я могу довериться. Дело в том, что я прожил семь жизней в разных человеческих ипостасях. Описать их я не могу, таланту нет, я только записал своё повествование о житие моём устно на флэшку, в надежде, что Вы сможете пересказать его людям более художественно, нежели я, да, да, сумеете, судя по Вашей прозе, которая стала близка моей душе. Извините за многословие, на этом я завершаю. Всё остальное – на флэшке. Заранее благодарю, здоровья Вам и удачи. Иван Найдёнов».

В висках у меня застучало, как вчера на речке, когда я тащил из неё крупного окуня. Рыбак я никакой, такую рыбину я за всю жизнь ни разу не подцеплял на крючок. И вчера же ночью сын привез меня в Москву: нужда была посетить врача для получения направления на компьютерную томографию. С утра я уже побывал в поликлинике, получил направление и записался на КТ, после чего и поплёлся на почту. Теперь – скорей домой на четвёртом трамвае.

Дома никого, сын Ваня и его жена Инна на работе. Быстро втыкаю флэшку в компьютер, открываю её. Хотел сразу перебросить содержимое в папку «Проза общая», но, вспомнив жёсткое наставление сына не открывать незнакомые послания в электронной почте, не открывать письма незнакомых адресантов, как и не отвечать на телефонные звонки, сообщая своё имя и адрес всем интересующимся, «чтобы, – как сказал сын, – тебя не развели, как лоха», чтобы компьютер на схватил вирус. Итак, вспомнив всё это, перебрасывать не стал, а начал с флэшки прослушивать исповедь Ивана Найдёнова. Ещё по дороге домой я удивлялся: чушь какая-то: семь жизней. Чудик он что ли, или крыша у мужика поехала, или… А! Он же артист, он прожил семь жизней на сцене – это значит, сыграл за свою жизнь всего семь главных ролей, а остальные ролишки так, помельче. Может, зря тороплюсь читать чью-то чепуху?

Нет, это оказалось не чепухой. Хотя поверить в услышанное с флэшки было чрезвычайно трудно. Ну, что бы вы сказали о человеке, который заявил бы вам, что он родился за двадцать лет до Куликовской битвы и был её участником? Конечно, посоветовали бы ему обратиться к психиатру. Был бы автор этой аудиозаписи рядом, я, может, так и поступил бы, но я был один и по какому-то внутреннему тормозу или толчку не выключил компьютер, а так и сидел до вечера около него, пока не звякнул домофон – мои пришли с работы. Я быстро свернул запись, извлёк флэшку и пошёл открывать дверь.

– Ну, как ты тут? Был у Гуриной, дала она тебе направление? – поинтересовался сын.

– Всё получил и даже записался на послезавтра на томографию.

– Ну и ладно. Ты ел чего-нибудь?

– Утром завтракал.

– Чайник опять не сжёг?

– Проверь, всё в порядке.

– Ладно, иди к себе, Инна приготовит чего-нибудь, я позову тогда.

– Спасибо, – сказал я и прихватив ноутбук, отправился в нашу с женой комнату-спальню и там продолжил слушать исповедь Ивана Найдёнова.

После ужина я закрылся в спальне и до утра слушал, как заворожённый, историю жизней моего адресанта, даже не слышал, как поднялись ребята.

Иван заглянул ко мне и удивился, застав меня прилепившимся к ноутбуку.

– С ума что ли сошел? – Раздражённо спросил он.

– -Точно, – согласно ответил я. – От этого, – я ткнул пальцем в экран ноутбука, – вполне можно чокнуться.

– Ладно, мы поехали, пока. Будешь завтракать – погаси после себя все конфорки и чайник опять не сожги. – Сын чмокнул меня в щеку и ушёл.

Я помахал им в окно, посвистел, потом стал варить себе кашу – геркулес. А исповедь Ивана Найдёнова сверлила мне мозги. Кое-как позавтракав, снова уткнулся – уже в компьютер и ещё три часа слушал запись по флэшке. Потом содержание исповеди перекопировал в папку «Проза общая».

Сил больше не было заниматься чем-либо, и я завалился в постель. Завтра томография, сегодня надо выспаться, последние строки исповеди слушал, поклёвывая носом. Но как залёг под одеяло, воткнул глаза в потолок и – всё, сон как рукой сняло. Закрыл глаза, и передо мной начали возникать и мелькать картины прослушанного жизнеописания незнакомого мне человека. Что это? Шутка чья-то? И вспомнился розыгрыш в молодости, который учинили надо мной мои одноклассники Толя Корышев и Володька Магидсон. Я уже учился на первом курсе; они, зная мое пристрастие к сочинительству стихов, позвонили мне и сказали, что надо срочно добавить к моим стихам, которые я им передал раньше для публикации в «Вечерней Москве», где будет печататься подборка сочинений молодых поэтов, ещё несколько стихотворений (редакция «Вечёрки» тогда помещалась в здании на Чистых прудах, рядом с которыми мы все и жили и учились в 313-й школе, она находилась тогда в Сверчковом переулке). Дело было вечером, я только приехал из института – и вдруг их звонок. Я помчался к ним на Чистые, успев сказать, что у меня нет с собой стихов, напечатанных на машинке. Ладно, ответили они, тащи написанное от руки, сойдёт. Я возбуждённый примчался, сел на лавочке рядом с метро «Кировская», жду, озираюсь по сторонам – нет их нигде. Вдруг ко мне подсаживается девица: маленькая такая, симпатичная, с сигареткой, всхлипывает, говорит, что она читала мои стихи и влюбилась в меня. И чего-то еще несвязное лепечет, и тут подваливают мои одноклассники: а, говорят, кто это тут сидит? А, великий поэт советской эпохи! И с кем! С красавицей нашей! И началась подначка и травля бедного писаки. А потом они стали хохотать надо мной все трое. Я так растерялся, что рванул от них домой обескураженный, обиженный и злой. И с ними больше никогда по жизни не встречался.

Вдруг я сорвался с постели и кинулся к компьютеру, нашёл на Яндексе сайт Дома ветеранов сцены, кликнул надпись «Контакты», узнал телефон и позвонил. Разговаривали со мной очень вежливо, даже ласково. Я спросил, не могу ли я связаться с Иваном Найдёновым, мне хотелось бы с ним переговорить. На той стороне мой собеседник замолчал. Возникла некая пауза, а потом меня спросили, кем я являюсь Найдёнову и как меня зовут. Я представился авторитетно, со всеми моими званиями. Трубка опять немного помолчала, потом мне сказали:

– Извините, мы не можем выполнить вашу просьбу. Иван Миронович Найдёнов скончался.

Теперь замолчал я. Потом, чувствуя неловкость этой паузы, спросил:

– Когда?

– Две недели назад.

– Отчего же он умер?

– Сердце. Он умер счастливо, не болел, не страдал. Умер внезапно во сне от острой сердечной недостаточности на восемьдесят шестом году жизни. Замечательный был человек, талантливый.

– А где он похоронен?

– В актёрском секторе на… – И мне дали адрес кладбища, где хоронили всех заканчивающих жизнь в театральном приюте.

– А родственники.. – Начал было я.

– Нет, он был одинок. Жену схоронил давно, вскоре после того, как их сын погиб в Афганистане за день до вывода наших войск, был офицером. Хотите ещё что-нибудь узнать?

– Нет, спасибо, разве только о его творчестве…

– В нашей библиотеке есть книга о нем с иллюстрациями и подробным описанием его жизни и творческого пути.

Я спросил её название и автора, он любезно продиктовал их мне, я не менее любезно поблагодарил его.

– Вас что-либо ещё интересует? – Осторожно спросили меня на том конце провода.

– Да. – Я на секунду задумался, потом спросил. – Скажите, за ним при жизни случайно не замечались какие-либо странности?

– А откуда вам это известно?

– Да нет, это я так. Видите ли, Найдёнов оказался одним из моих читателей в интернете, и недавно, то есть, с месяц назад, сразу после моего отъезда на всё лето на дачу, он прислал мне письмо по электронной почте, а я прочитал его только вчера, когда приехал в Москву на консультацию к врачу. В письме он задал мне кучу вопросов по моему творчеству, – врал я без остановок, пытаясь заболтать свою неосторожность, – некоторые вопросы мне показались странными, и мне захотелось переговорить с ним лично, вот я и позвонил…

– Видите ли, я могу ответить на ваши вопросы только при личной встрече. – И в трубке раздались короткие гудки.

Я хлопнул себя по щекам: дуралей, болтун, лопух, и перезвонил. В трубке послышался женский голос:

– Дом ветеранов сцены, слушаю вас.

– Простите, я только что разговаривал по телефону с мужчиной, он не назвался, я член Союза писателей России, передайте ему трубочку, пожалуйста.

– Это наш доктор. Михаил Ильич, вас, – сказала дама.

– Слушаю, – раздался в трубке знакомый голос.

– Михал Ильич, простите, мы только что разговаривали с вами о Найдёнове, нас случайно разъединили, – снова соврал я. – Я не смогу к вам подъехать из-за дальности маршрута и болезней суставов, колени, чёрт их возьми, инвалид я, с палкой ковыляю, извините. Мне не нужно подробностей из ваших наблюдений Найдёнова, сообщите в общих чертах, мне будет достаточно. – Я перевёл дух, устав от вранья.

– Для чего вам будет достаточно?

– Я начал писать книгу об Иване, – опять поспешил я соврать (ничего ещё не решил же на эту тему, или уже решил?)

– Я могу вам кое-что сообщить, но это не украсит вашу книгу.

– Но всё-таки, пожалуйста, я вас внимательно слушаю, даже не записываю, нет такой привычки, как нет записывающего устройства на старом советской эпохи телефоне с наборным диском.

Михаил Ильич хмыкнул в трубку, наверное, улыбнулся:

– Хорошо, слушайте, записывайте, если хотите. Иван Миронович лет пять назад переболел тяжёлым гриппом, причем к тому же ещё упал со стула в телевизионной комнате, гипертонический криз, понимаете ли, крепко ударился головой, потерял сознание. В общем, вытащили мы его, положив в Бакулевский центр. После выздоровления стали все замечать за ним некие странности, я бы сказал, психические отклонения. То вдруг заявит, что он участник Куликовской битвы, то на каком-то языке начнёт говорить, то на старорусский перейдёт, то вдруг по-немецки что-то лопочет. Припугнули его психбольницей на постоянку, он и притих. Пригласили для консультации психиатра к нему. Тот никаких отклонений не нашёл. После встречи с психиатром Найдёнов замкнулся, но чудить перестал. Да, я не сказал самого главного: к нам в дом ветеранов сцены он поступил под другой фамилией, а был он тогда по паспорту Иваном Андреевичем Скородомским. Внезапно по выписке из клиники он со скандалом настоял на смене фамилии и получил новый паспорт как Иван Миронович Найдёнов, объяснив нам, что Скородомский это фамилия его отчима и его сценический псевдоним, а по родному отцу, погибшему в начале Великой Отечественной войны, он Найдёнов. Отец его Мирон Найдёнов был довоенным известным поэтом. Вот так, вкратце. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Мою любознательность. Огромное спасибо, это мне очень поможет. Всего наилучшего, всех благ!

– И вам не хворать.

Адрес пансионата я переписал из сайта, потом заказал поиск книги на «Яндексе», нашёл её и решил, что закажу, когда вернусь осенью с дачи. Потом набрал в поисковом окне: «артист иван скородомский», кликнул мышкой «найти» и мне нашли, я прочитал и «Википедию» о Найдёнове, и просмотрел фотографии. Долго изучал их с жадностью и интересом, потом приковылял в спальню и рухнул в постель.

Проснулся, когда ребята затрезвонили мне в дверь; оправдывался кое-как, объясняя, почему я спал днём, а не ночью, как полагается нормальным людям. Что я мог сказать? Только то, что я ненормальный человек – писатель.

Но проснулся я с твердой уверенностью, что буду работать повесть или роман – как получится, выполняя волю приславшего мне свою исповедь Ивана Найдёнова.

Так и случилось – вот он труд мой новый, роман, или сборник повестей, написанный по исповеди моего героя; это не механическая копия с флэшки, а писательская работа, художественно опосредованная некоторыми авторскими домысливаниями, добавлениями в тех местах, где, как мне казалось, необходимы некоторые уточнения и пояснения; в общем, читателю предлагается литературная запись исповедального рассказа Ивана Мироновича Найдёнова.