На следующий день мама забыла о «разборке», а в пятницу вспомнила о бане: сама напросилась, помня, как мы быстро добрались до Пронска в прошлый раз. Дорога к этому дню окончательно накаталась,  поэтому мы собирались с лёгкой душой. Мама надела любимое и единственное тёмно-зелёное зимнее пальто с чёрным воротником из крота, новую кофту, тёмно-коричневую лёгкую шаль, новые валенки с блестящими галошами. Служительница нас едва узнала, похвалила «Вот молодцы», продала билет, а перед тем, как маме скрыться за дверями, сказал ей:

– Пока съезжу – лампочек куплю.

– И хлеба свежего не забудь.

Уже на ступеньках магазина вспомнился мимолётный взгляд продавщицы, вспомнилось и то, что называл её Незабудкой, а когда увидел к своей радости вновь – налился неудержимым весельем и всегдашней  привычкой подшучивать. Подойдя к прилавку, поздоровался и спросил:

– Сто лампочек имеются в наличии?

Она замерла, словно ослышалась, и восприняла вопрос вполне серьёзно, замялась:

– Сто, наверное, не будет. Их быстро разбирают…

– Хотя бы пяток-то найдётся? – попросил я, мило, как мне показалось, улыбнувшись.

– А вы шутник! – улыбнулась она в ответ, раскусив меня.

Этой шутки оказалось достаточно, чтобы разговориться.  Покупателей была мало, нам почти никто не мешал и, нахально разглядывая женщину, исподволь рассматривавшую меня, я очень быстро узнал, что она растит дочку, в прошлом году развелась, и от её значительных откровений у меня заколотилось сердце. Чтобы не упускать возможность и ловко использовать взаимное настроение, спросил:

– А что сегодня вечером делает Незабудка?

– Она забирает дочку из садика и воспитывает её.

– А завтра?

– Завтра после обеда дочка поедет к бабушке на выходные отдыхать от мамы…

– И?.. – нахальничал я. – Может, чаю попьём?!

– Можно… – она неожиданно охотно поддержала, внимательно и пронзительно посмотрев в глаза, и, чуть застеснявшись, слегка прикрыла ресницами синие глаза с чистыми белками.

Уточнили время, место и я, высоченный, гордо пошагал к выходу. Садясь за руль, вскользь заметил, что Незабудка смотрит из-за морозных узоров широкого окна. Что она думала в этот момент – бог весть. Главное, что встретимся. В фантазиях в этот момент рисовались самые буйные картины, родившиеся от прилива сил, ведь прошла неделя, как я бездельничал, и за это время отдохнул, отоспался.

Мама ожидала, разговаривая с кассиршей (значит, я долго всё-таки болтал с Незабудкой), и сразу заметила моё изменившееся настроение, а я вспомнил, что забыл купить хлеба и честно признался.

Мы заехали по пути в слободской магазин, а после взяли курс на Княжую. Обычно-то я не особенно разговорчивый, а тут разболтался, чем заставил маму подозрительно посмотреть.

– В кафе не заезжал? – спросила она, намекая на выпивку.

– Нет. Одноклассника встретил, немного поговорили.

Пришлось соврать, но я и враньём-то не считал поспешные и, наверное, не очень убедительные слова, но мама успокоилась. Когда вернулись, она начала собирать обед, я же принёс из колодца воды, дров, птице вынес таз распаренного комбикорма, охапку сена овцам, напоил их – старался избавить маму от привычных  хлопот. За обедом она почти не ела и отправилась полежать. Я не удерживал, зная её не лучшее состояние после бани. Сам же поел наваристых щей, жареной на свинине картошечки, плавающей в жире. И, как ни странно, тоже завалился спать. Ведь красота же, когда есть возможность полентяйничать, не всегда же изнурять себя мыслями и бесконечной работой. Хотя мысли были: о завтрашней встрече! Когда стемнело, включил уличную лампочку и долго ходил по пустынному порядку, как праздный дачник. После ужина мама приняла лекарства, улеглась спать, а мне не спалось от будоражащих мыслей.

В наступившем дне они были только о Незабудке. Я искал подходящий повод объясниться с мамой, но ничего не мог придумать, кроме поездки в баню. Тем более что наступила суббота – мужской день для посещений – очень убедительная причина. Понимая, что с Незабудкой предстоит чаепитие, хотел запастись сладостями в нашем магазине, но благоразумно передумал, зная, что продавщица обязательно доложит, кому следует. Решил купить по пути. Когда же начал собирать смену белья, мама насторожилась.

– В баню хочу съездить – всё тело чешется! – драматично пояснил я.

– Съезди, чего не съездить, а то коростой зарастёшь… – нехотя согласилась она, не особенно веря в моё признание.

Легко пообедав, я поехал с таким расчётом, чтобы в сумерках быть у больницы – месте нашей встречи. Почему у больницы? Незабудка не захотела, чтобы машина «светилась» около её дома. Пронск – не большой город, где множество машин и никто не замечает, кто к кому приехал. В таких маленьких городках слежка – любимое занятие. Перед баней заехал в слободе магазин, где вчера приметил десертный крымский портвейн, и начал покупки с этого напитка. Подавая бутылку, продавщица обтёрла рукавом халата горлышко от пыли, извинилась:

– Дорого́й, редко берут…

К портвейну я купил конфет, пряников, мармелада и взял курс на баню. Что ни говори, а в ней бывал редко, живя в городе, где всегда горячая вода, а здесь это не самое плохое занятие. Впрочем, недолго я обливался струями пронской воды. В парилку так и вовсе не пошёл – не любитель, да и какой смысл доводить себя до изнеможения и попусту тратить силы.

 И вот я подъехал к больнице, и у ворот появилась фигурка женщины. Она – Незабудка! Вышел, поздоровались. Поговорив, оставил машину недалеко от входа в отделение скорой помощи, и мы пошли под гору к частному дому, где они жила.

– Ты не подумай чего-то плохого, но машину будем оставлять в стороне, а то подростки озоруют: увидят с чужими номерами – могут шины проколоть. А у «скорой» всю ночь разные машины мелькают, – пояснила она.

– Ох, уж эти шкоды, нигде нет от них спасения! – усмехнулся я, поняв её объяснение, наверное, не так, как ей хотелось.                   

 Дальнейшее было ожидаемо. Привычный к многостраничным подробностям, я мог бы всё это изложить с описанием интерьера, романтического портрета и поведения голубоглазой Незабудки – невысокой, ладной и опрятной, будто светившейся от чистоты и ухоженности, но зачем гасить вспыхнувшее читательское воображение. Чтобы совсем уж не оскоплять чьи-то фантазии, скажу лишь о том, что если бы не надо возвращаться к маме, я бы и не уехал. Но в какой-то момент сорвался и помчался к ней, представив, как она переживает, не зная, где сын, и поэтому наверняка не спит. В этот момент меня никто не смог бы удержать, даже Незабудка. Всё ей напоследок объяснил и поцеловал, расставаясь.

На часы взглянул, лишь подъезжая к дому: почти полночь! Вот это да! Как же будить маму в такой час, чтобы она открыла дверь? Но подъехав, увидел в спальне неяркий свет, а когда, осветив фарами полдеревни, загонял машину в гараж, свет вспыхнул во всём доме.

Мама встретила в двери веранды. Ничего не спросила, не стала укорять за долгое ожидание, лишь произнесла со значением:

– Мя-у-у…

Я не понял её, а она дважды повторила:

– Мя-у-у, мя-у-у – котик нагулялся!

Как тут удержаться от смеха.

В доме она ничего не стала расспрашивать, лишь сказала:

– Ужин на плите… – и  пошла спать.

Уснула быстро, а я ворочался и ворочался, вспоминая сегодняшний вечер, показавшимся тёплым, сладким, запоминающимся. Давно не выдавалось такого. Думаю, и Незабудка радовалась неожиданному приключению. Поэтому очень не хотела меня отпускать, но, вняв доводам, проявила капризность: «Утром буду ждать! А то потом мама дочку привезёт – не разгуляешься».

Наступившей ночью я будто и не спал. А проснувшись утром, вскочил и, не завтракая, чем немало удивил матушку, ехидно спросившую «Опять, что ли, в баню?», выскочил из дома. Ничего не стал объяснять, да и чего молоть языком, когда ещё вчера она всё поняла.

Вернулся от Незабудки, когда день заканчивался. Сразу натаскал из колодца воды, дров из дровяника. Хотел инициативой замаслить матушку, выглядевшей насуплено. Когда разделся, она всё-таки спросила:

– Обедать-то будешь или в гостях похарчился?

– Буду, мам, буду! Всё, что есть в печи – всё на стол мечи!

Пообедав, отправился на диван – любимый предмет домашнего интерьера. Мама сперва не тревожила, а потом всё-таки не утерпела и спросила:

– Завтра-то опять поедешь?

– Не, ма, буду книгой, как ты говоришь, заниматься. До следующей банной субботы.

– Ну и хорошо! Подольше поживёшь, хотя теперь не до меня, – смирилась она, радуясь, что пока не собираюсь в Москву, а со мной, как давно понял, ей спокойно.

Какое-то время мама ходила из спальни в кухню и обратно, словно хотела что-то спросить, да не решалась. И всё-таки подошла.

– Вот о чём хотела узнать-то?

– О чём? – засыпая, переспросил я.

– О Лене… Что скажешь-то ей, когда приедешь?

– Ничего не скажу… Ушёл я от неё. Вернее – она сама вытурила.

– И правильно сделала. Уж сколько лет ей голову кружишь. А чего добился?

– Мам, да не добивался я ничего. У неё своя жизнь, у меня своя. Не для того с женой развёлся, чтобы теперь потакать женским прихотям! Не устраиваю – до свидания. Всё, вопрос закрыт!

– Ведь так и пробросаться можно. Устареешь, кому будешь нужен?! – укорила она, но я не ответил.