Марина. В новом измерении

Москва, метро, съёмная квартира на проспекте Мира. Новая работа мужа. Ледяные потоки ноябрьских дождей лились за шиворот нового пальто. Старое Марина в Воронеже оставила. Как и всю их предыдущую жизнь. Вот так, за пару дней, в чемоданы упаковали и перевезли из города в город. Чемоданы по дороге пропахли поездом, чужим… А родное всё осталось на улице Квартальная. Запахи дома, детей, теплой осени и прелой листвы в распахнутые окна.

Квартиру в Воронеже пока решили сдавать. В Москву мужа взяли на испытательный срок, хотя он говорил, что это чистая формальность. Испытательный срок для всей семьи длиною в три месяца. Новая школа для дочери-подростка, слезы, насмешки новых одноклассников, садик для младшей. Сама Марина ещё не устроилась на работу, в Воронеже преподавала русский и литературу в школе…

А вот и её трамвай, пара остановок до дома мимо мечети, самой большой в Москве. Нарядная, броская и чужая… как и сам город. После монотонного гула метро в трамвае дышалось легче, приходилось много ездить на собеседования.

***

Почти два месяца прошло с того разговора, который встряхнул, красками новой жизни в лицо брызнул. Олег пришел поздно взбудораженный:

– У меня новость!

– Что-то случилось на работе, да? Хорошее?

– Угадала! Предлагают участие в новом проекте в Москве с перспективой остаться там в команде!

– Олег... Боже мой… Я поздравляю тебя! Но как это возможно?! Что же – переезжать?

– Конечно! Но сначала испытательный срок три месяца. Ты пойми, я исчерпал себя, мне душно! Айтишник должен постоянно учиться, быть в потоке. Меня уже просто тошнит от сопровождения проектов, которые писал десять лет назад.

– А как же я? Учебный год в разгаре, я готовлю детей к олимпиаде. Да и девчонки наши…

– Марина, о чем ты?! Какие олимпиады! Кому они вообще нужны! Без тебя подготовятся. А девчонки привыкнут! Да и Москва для них в будущем откроет перспективы. Разве не так?

– Олег, что же… вот так все бросить? А вдруг ты просто не пройдешь этот испытательный срок? Зачем мы все будем срываться?

– Как ты можешь?! Сомневаешься во мне, да? И вообще, на что ты готова ради меня?!

А потом потоки слов хлестали по лицу. Как будто бежишь в детстве босиком по влажной траве, вдруг крапива обжигает и непонятно, откуда взялось её такое горячее прикосновение, больно…

«На что ты готова ради меня?!» – слова эти плыли листьями желтыми по холодной осенней реке Марининых сновидений, остальные забылись, утонули, а эти почему-то нет…

***

До отъезда оставался месяц, круговорот домашних дел, и Марина в эпицентре воронки. На работе пришлось уволиться, забрала документы из садика и школы, Олег уехал на неделю раньше подготовить к их приезду съёмную квартиру. Младшая, пятилетняя Иришка, сначала огорчилась, когда ей сообщили новость о переезде в Москву, а потом начала активные сборы, набивая игрушками свои рюкзаки.

Со старшей, четырнадцатилетней Марусей, разговор закончился скандалом. И снова потоки слов, несовпадающих желаний, которые как лодки во время шторма качает, подбрасывает, и переворачивает гремящей черной волной – предвестницей новой жизни. Маруся выбежала в куртке –прямо на футболку, хлопнув дверью.

Олег догонять не стал, его срочно вызвали на работу. Марина осталась с Иришкой, начала звонить Марусе, но телефон был недоступен, заволновалась. Дочь вернулась через час, брови сдвинуты, глаза на мокром месте, не разговаривает. Марина знала – минуты, часы и дни заберут остроту, дадут немного остыть и тогда можно будет обнять Марусю на ночь и поговорить.

***

В Москву уезжали ночным поездом. В зале ожидания яркий свет, запахи поездов и предчувствий чужих городов, будто сами поезда дают к ним привыкнуть. Настойчивый и тревожный гул от чемоданов, которые катят пассажиры. А у Марины в чемоданах их старое измерение упаковано. Иришка сонная и возбужденная. К Марусе на вокзал приехали подруги попрощаться. Смеются и делают селфи. А вот и Ольга, близкая подруга Марины, вместе учились в школе, обнялись.

– Марин, я без Анютки, не обижайтесь! У неё танцы сегодня, пропускать нельзя, скоро концерт! Но она тоже вас обнимает и передаёт всем привет.

– Спасибо, Оль. Я понимаю, не переживай.

А потом поезд унёс их из засыпающего родного города в новое измерение их жизни. Поезд летел, покачивался, разрезая набранной скоростью время и пространство…

Ольга. Утро

– Анька, сладко спишь, вставай! – Ольга включила ночник. Утро ноябрьское, темное. Ночь обволакивает, искусственный свет вместо солнечного.

– Мам, только шесть утра! Зачем разбудила, я ещё целый час могла спать.

– Так ты же сама просила, забыла разве? Хотела танец повторить в этом своём трудно выговариваемом стиле, после школы ведь сразу на тренировку.

– Контемпорари, мам. Когда запомнишь?…

– Ладно, я побежала собираться. У меня дежурство сегодня, на сутки ухожу. А вечером тётю Марину отпросилась проводить.

– Жалко, что уезжают. Привет им передавай.

Ольга чмокнула дочку, до выхода из дома ровно час. Шестьдесят минут рассыпаются жемчужинами, словно нитку бус кто-то порвал, а Ольга их собирает из года в год, ритуал один и тот же. Горячий душ, потом холодный, так её мама с детства приучила, закаляла Олю.

Холодная вода окатывала жаром, ток по венам встряхивал, новым днём начинал колотиться внутри, снова хотелось жить. Горячее и холодное, чёрное и белое без полутонов и оттенков, абсолютная тишина хлестала по щекам после того, как пять лет назад от них с Аней ушёл Роман. Просто собрал вещи в выходные и ушёл без скандалов и взаимных упреков.

Правда, последний год его и дома почти не было. Бесконечные командировки, по выходным срочные вызовы на работу и ощущение, что всё рушится. Нет общего времени, пространства, тепла, нет больше их вместе – Романа и Ольги, только Анютка… их продолжение. Вот тогда она и вспомнила, что мама в детстве укрепляла Олин иммунитет ледяной водой…

После душа кофе, только молотый в зернах, другой не признавала. Самый прекрасный запах на свете для неё. В детстве этот запах смешивался с запахом сигарет. Так пахло утро, мама, и ещё Сухуми. Когда училась в школе, ездили каждый год по путевке от авиационного завода, где работал отец. А потом началась перестройка, завод встал, и многие мужчины спились, в том числе и Олин отец. Родители развелись, когда Оля училась в старших классах.

Море вернулось в Олину жизнь благодаря дочери и её танцам. Начали заниматься, когда Ане было четыре года. Посоветовал врач-ортопед, девочка сильно косолапила. В процесс втянулись всей семьёй. По очереди с Олиными родителями и мужем отвозили, забирали, а потом начались поездки на фестивали в другие города.

***

Первая поездка в Дагомыс в начале октября. Уезжали в тёплых куртках. В Воронеже ночью были заморозки. Утром дождь со снегом, город хмурый и невыспавшийся. Ехали весело в плацкарте – мамы, дети и тренеры. Под коллектив забронировали два вагона. А рассвет уже встречал подножием гор. Вдруг вспомнился Паустовский, которого не понимала в школе. Полюбила позже. «…И тысячелетия прикасались к моим глазам», наверное, так она и чувствовала, только выразить смог кто-то другой.

Утром потянулись города: Туапсе, Сочи. Дети прилипли к окнам, многие первый раз видели море. Выходили в Адлере. Ждали заселения в отель прямо на пляже, в холле огромная очередь из танцевальных коллективов со всей страны. Из осени попали в уходящее лето, конец бархатного сезона. Запах нагретых солнцем пляжных камешков и морской пены – так пахнет счастье.

Пять фестивальных дней. Подъёмы в шесть утра, репетиции, яркие костюмы, а ещё мурашки и даже слёзы во время выступлений детей, так чисто, искренне и профессионально работают они, так сильно в них звучит искусство. И пару часов в сутки на отдых. Море уже холодное, купались в бассейнах под открытым небом. Визг и хохот детей счастьем взрослых обрызгивает. Бассейны находятся выше уровня моря. К нему приходится спускаться на специальном лифте, поэтому из них на море смотришь сверху, как будто летишь над ним. А ещё виден парк самого отеля Дагомыс. Осень деревья багрянцем тронула, и кажется, что отблески его отражаются на поверхности моря красными мазками.

***

Ольга вдруг ощутила то острое состояние счастья, которое случается с человеком за всю его жизнь считанное количество раз, и потому так долго помнится… Будто бы она сама разжала пальцы, стискивающие долгие годы неподъемный чемодан, и ей стало легко. И непонятно – как же можно было тащить его все эти годы?..

Почти пятнадцать лет работы в одном из самых тяжелых отделений областной больницы – гематологии. Устроилась сразу после медицинского училища. Был запал, острое желание помогать. С годами началось то самое эмоциональное выгорание, о котором так много сейчас говорят, оправдывая врачей, а, может быть, просто устала… Устала пропускать через себя чужую боль, устала от бесконечного чувства вины, что работает уже без полной самоотдачи, тем более, что дома хватало своей боли, чувство отчуждения мужа и одиночество…

– Ань, кофе еще горячий! Я убежала…

Марина. Перед собеседованием

Новое ноябрьское утро задышало зимой, поддернуло лужи первым хрупким ледком, как будто неуверенно… Уходит ли осень? А дожди прекратились, умыв землю на прощание.

Полчаса до очередного собеседования. Марина приехала заранее. Почему-то вдруг остро захотелось мороженого. Забежала в ближайший продуктовый, а вот и сквер, скамейки пусты, выбирай любую. Пломбир не таял, как летом… внутри тоже становилось холодно, будто по капле зиму глотала. Вдруг вспомнила Ольгу, как любили в мае нарвать в частном секторе своим матерям охапки сирени, а потом всегда покупали мороженое. Правда, пломбир появился уже в старших классах, а до этого продавалось только фруктовое в бумажных стаканчиках. Так же садились на скамейки во дворе рядом со школой. Запах сирени и стекающее по пальцам мороженое. Хохотали от счастья, просто безо всяких причин. Оттого, что скоро закончится учебный год и начнется лето, что так остро пахнет сирень, а если найти цветок с пятью лепестками и съесть его, то любое желание обязательно сбудется.

Надо же, какое совпадение… только подумала про Ольгу, бросила взгляд, напротив, через дорогу увидела здание больницы – это институт крови им. Воробьева или как-то так. Работодатель указал в качестве ориентира, рядом частная школа, куда Марина и приехала на собеседование.

***

А вот Ольга всю жизнь проработала в этой своей гематологии медсестрой, а мечтала ведь стать психологом. Читала Леви, Карнеги. Маринина мама приносила ей из заводской библиотеки по блату – работала там. Тогда на эти книги была очередь! Перед тем, как окончательно определились с выбором профессии и вуза, Ольга теребила подругу повторяющимися разговорами:

– Нет, Марин! Так нельзя!

– Олька, отстань! Я уже все решила! Тем более мама…

– Ну, вот! Я же говорю, нельзя так! При чем тут мама? Ты должна, просто обязана задать вопрос самой себе, понимаешь? Спроси саму себя – чего я хочу! Не мама твоя хочет! А именно ты!

– Оль, ну ты же знаешь, я уже решила… филфак и точка!

– А как же твоя писанина, подруга? А как же мечты о Москве и Литинституте?

– Оль, да ну тебя! Как сейчас писаниной заработаешь? Задавай себе вопросы и, вообще, отстань со своей психологией! Не люблю я все эти самокопания…

Да, Марина писала рассказы, сказки. Иногда выигрывала местные литературные конкурсы, несколько рассказов опубликовали в журнале «Молодой Воронеж». Родители очень гордились, хранили журналы с её публикациями. Мечты о Москве и писательском будущем волновали, но будто не хватало размаха крыльев, да и родители были против. Марине часто снилось, что она начинает петь и не может взять нужную ноту. От этого фальшивого звучания и недостижимости чистоты мелодии становилось бесконечно грустно, не то… что-то не то…

***

– Простите! – Марина подняла глаза. Молодой человек протягивал листовку.

Машинально взяла и быстро пробежала глазами: Фонд гематологии при институте крови им. Воробьева ищет в команду координатора донорских программ, менеджера проектов. Ниже была информация по донорству. Почему-то не стала выкидывать листовку и сунула её в карман куртки. Посмотрела на часы – пора идти на собеседование!

Ольга. Предчувствие

Ольга заступила на смену. Яркий свет в процедурный и аккуратной стопкой назначения на столе. Скоро забор крови, надо успеть перед завтраком. В палатах уже готовятся к обходу, армейский порядок на тумбочках и дисциплина – таковы требования заведующей. Она и больным внушает – вы бойцы. Самые настоящие… Женщины все, как новобранцы, подстрижены под ноль. А над кроватями у многих фотографии детей. Не видятся неделями, а то и месяцами. Тем более, сейчас карантин по гриппу, в отделение не пускают. После химиотерапии показатели крови у многих такие, что выходить даже из палаты нельзя.

Когда пришла после медучилища в отделение гематологии, долго не могла привыкнуть к этим женщинам-новобранцам. Первую неделю даже взгляд отводила, а они посмеивались над ней и показывали свои фотографии с волосами и макияжем. У многих не было бровей и ресниц.

Раз в неделю по инициативе Ольги приходили волонтёры. Проводили мастер-классы по рукоделию, рисованию – так называемая арт-терапия. Раз в месяц техника макияжа, учились себе брови рисовать. Женщины отвлекались, подшучивали друг над другом.

Заведующая долго не соглашалась на эти мастер-классы. Ольга убеждала – среди волонтёров были те, кто вылечился и вернулся к обычной жизни. Больным необходимо видеть такие примеры выздоровления.

В процедурную заглянула старшая медсестра:

– Оль, в 17 часов зайди к Тамаре Ивановне.

– Зачем это я начальству понадобилась?

– Не в курсе. И в шестую палату загляни, там тебя зовут уже.

День крылом махнул и полетел привычным маршрутом: забор крови, капельницы, обед, снова капельницы. Желательно успеть освободить руки от них перед приходом волонтёров. Женщины сами об этом просят, ждут эти занятия.

Персонала в отделении не хватало. Работать тяжело, маленькие зарплаты, поэтому темп работы такой, что за сутки нормально удавалось поесть один раз в обед. Зато мысли, которые дома тенями скользили по стенам воспоминаниями и наполняли тоской всё вокруг, на работе таяли. Им здесь просто не было места, их теснили чужие тени, переживания и боль.

 Ноябрьский вечер ранний, в палатах включили свет. Ольга просматривала вечерние назначения. Дверь процедурной и палаты напротив были открыты, и она слышала, что пришли волонтёры. Среди них звонкий голосок Ирины. Ирина пару лет назад начинала лечиться здесь, в отделении, а потом уехала в Москву в институт крови им. Воробьева – он один такой на всю Россию. Там за самые сложные случаи берутся. И вот вернулась в отделение, поддерживает теперь других.

– Ирин, а как ты попала в Москву? Тебя из отделения направили, да? – это кто-то из больных спрашивал, по голосу, кажется, новенькая… совсем молоденькая девушка Маша.

– В общем-то случайно попала, через знакомых… У отца коллега там лечился.

– А чем там лучше? Химия вроде одна везде…

– Химию там подбирают почти индивидуально. А главное – это трансплантация костного мозга, она даёт больше шансов на то, что не будет рецидива.

– Донорская?

– Нет, у меня была своя, то есть аутотрансплантация. Свои стволовые клетки собирали… Это долгий разговор, я тебе после мастер-класса расскажу, хорошо? Ты главное не сомневайся, всё будет хорошо!

– А я и не сомневаюсь… – голос у Маши задрожал.

Ольга глянула на часы – почти пять, пора идти к заведующей. Вдруг почему-то серым облаком возникло нехорошее предчувствие.