Июль

4 июля. Вчера приехал Витька с семьёй. А что в предыдущие дни было, уже и не вспомню. Дважды поливали картошку от жука – и дважды дождь смывал всё. Ну будь что будет. Пошла малина. Вчера Витька с Катей отвезли ягод Вите в больницу. Покупаем домашнее молоко, делаю творожок Вите, очень вкусно. Он там уже измаялся. Но во вторник обещают выписать. Юля со среды дома. Не хочется ничего тут записывать. Силы покидают. Вот сгорела всё-таки насосная станция. Вите не говорю, чтобы не расстраивать. Во вторник за Витей поедем, как раз пенсию получу, куплю новую. Вот если бы купить и заменить старую на новую, чтобы Витя не заметил, тогда бы я ему ничего и не сказала. Знаю, что расстроится.

Куры несутся плохо. Бравый петух стал каким-то обтрёпанным. С него весь пух куры склевали, шея голая и бок до крови расклёван, перо в хвосте поломано, на ногах опушка поредела. Мстят они ему так, что ли? Довелось увидеть, как он их «топчет»: подошла к нему курица, присела, он на неё свою мощную длань положил, подержал несколько секунд, потом опустил, типа:

«Иди, дочь моя, и больше не греши». Она отряхнулась и пошла клевать траву.

 

6 июля. Сегодня поедем за Витей в Моршанск.

 

8 июля. День любви, семьи и верности. Витя дома. Восстанавливаться ему ещё долго. Перегудов пишет, что до сих пор полного восстановления нет, а у него ведь полгода прошло. Закупили целый пакет лекарств по рецептам. Меряем давление три раза в день. Спит он вроде бы нормально. Жара ещё, некуда от неё спрятаться.

Вчера с Таней опять поливали картошку от жука – уже в четвёртый раз! Сами травимся, а жукам хоть бы что. Ещё вчера оборвала малину и наварила варенья. Только кому его? Никто уже варенье не ест, разве что земляничное. Это раньше было лакомством, а теперь и без того есть чем себя побаловать.

Когда за Витей ездили, купили новую насосную станцию, Витька установил. И когда теперь воды вдоволь, как-то веселее на душе. Всё постирала, всё помыла. В первую очередь смыли с Вити все следы пребывания в больнице.

Сегодня должны приехать Оксанка с семьёй. Мы всё вспоминаем, как однажды в этот день праздновали все вместе, именно большой семьёй, весело и дружно, много радовались и смеялись, дети играли на улице с мячом, и мы с ними веселились.

Сегодня с утра болит голова, и уже несколько дней болит, что раньше в моей жизни случалось крайне редко. Устойчивое выражение «головная боль» как какая-то забота, проблема – это да, это было часто. А теперь всё вместе – и жара, и забота.

 

11 июля. Помнится, такая жара была в 2010 году, в первый год нашего пребывания здесь. Тогда ещё была сушь, ни одного дождя. Постоянные пожары, как сейчас в Сибири. А в этом году у нас всё-таки дожди были, трава разрослась, уберегает землю.

Завтра Петров день. «Пётр и Павел день убавил».

Сергей Луценко прислал Вите для оценки свою поэму о Святогоре. Пишет, что использовал в ней в том числе факты из Витиного эссе «Святогор. Мысль и образ». Но мы не можем скачать текст поэмы, интернет ужасно работает. И от этого килограммами сгорают мои нервные клетки.

 

13 июня. По-прежнему жара, опять МЧС предупреждает о высокой температуре. В Москве плавится асфальт и высохла трава на газонах. Сегодня во внутреннем дворике пропалывала цветы. При таком зное благородным растениям, пожалуй, лучше в зарослях травы, иначе засохнут, даже при обильном поливе. Возможно, в годы бедствий выдающиеся личности вот так же могут уцелеть только в гуще народной.

Витька делает в Танином доме капитальный ремонт. Внутри уже всё сделал раньше: стены обил, полы выровнял, сенцы соединил с террасой, провёл туда горячую и холодную воду, отгородил душ. Теперь там красота, за огромным столом помещается вся наша большая семья.

Когда Витька обивал дом снаружи блокхаузом, стучал, Мишенька сказал: «Бабушка, сейчас твоя избёнка развалится». Откуда он взял это «избёнка»? Для четырёхлетнего ребёнка слишком богатый словарь. И вообще Мишка очень развитый, эмоциональный, впечатлительный. Подходит к нашему дому: «Бабушка Нина, а Виктор Михайлович дома?» Говорю: «Дома». «А он не спит?» – «Не спит». – «А я могу войти?» Ну просто сама любезность! Принёс Вите свою игрушку: «Вы же из больницы, Вам надо пальцы разрабатывать».

Да, третий день едим свои огурцы, покраснели пара помидоров на грядке. Поздновато, но такой год.

 

16 июля. Миновали макушку лета. Все дни температура на градуснике в тени выше нормальной температуры человеческого тела. Так ослабела память, многое забываю. Вот вчера вовремя не выключила сушилку с крыжовником, ягоды превратились в угольки. Отнесла их в яму, пока Витя спал. Надеюсь, не заметит и не спросит. Не так жалко ягоды, как свой труд – собирала его в жару и весь вечер вдвоём перебирали.

Витька закончил неимоверно тяжёлый ремонт. Они с Катей потратили на него свои две недели отпуска. Витька обивал дом, а Катя красила в три слоя.  Но теперь «избёнка», по выражению Мишеньки, выглядит как терем.

 

17 июля. Старость призывает к откровенности. Иначе всё, что мной не сказано и другими не видано, уйдёт со мной. Имею в виду исповедь.

 

19. 07. Витя опять в реанимации. Речь отказала совсем.

 

20. 07. Говорила с доктором. Состояние Вити «на троечку». Слова невнятно произносит. А вчера вообще не мог ни слова сказать. Велят звонить завтра, тогда будет видно, переводить его в палату или нет.

Ищу, чем себя занять. Оборвала огурцы, закрыла несколько банок на зиму. Постирала Витины вещи. Всё приготовлю, чтобы, как только сообщат о переводе из реанимации, сразу отвезти ему.

Интернет по-прежнему не работает. В смартфоне увидела письмо Лидии Довыденко: нужно срочно вычитать набор журнала «Берега», там и наши с Витей подборки стихов. А файл в смартфоне не открывается. И вот вчера случилось чудо: в ноутбуке смогла войти в почту, скачать текст, вычитать, нашла две опечатки. И всё! Но короткое письмецо с правкой я отправила уже со смартфона.

Вчера вечером в одиночестве читала журнал «Берега». Не всё ещё прочитала, но из прочитанного больше всего впечатлили письма Валентина Григорьевича Распутина к Валентину Курбатову. Верю каждому слову! И даже если вдруг он в своей правде неправ, то я всё равно на его стороне. На стороне его неравнодушия, его пылающей совести. Мне приходилось видеть Валентина Григорьевича при его жизни, он приходил в издательство «Молодая гвардия». И всякий раз меня поражало выражение боли в его лице. Не физической боли, а человеческой муки. Хотелось сделать что-то такое, что изменило бы это выражение. Но что можно было сделать? Вот читала сейчас – такая у него искренняя неисчезающая боль за Россию, такие глубокие мысли, такое страдание и отчаяние от невозможности что-то поправить. Такие оценки событий, людей, отношений! Кажется: если сейчас каждый человек в России прочтёт эти строки, то мир изменится к лучшему. Нет, не прочтёт! И не изменится! И сам Распутин это понимал. И понятна теперь эта боль в его лице.

 

22 июля. Вернулись из Моршанска от Вити. Его перевели из реанимации в палату. Отвезли ему всё необходимое. Нам вчера сказали, что удобней приехать пораньше. Поэтому обхода ещё не было, врач его не смотрела. Вставать не разрешают. Но он всё-таки подошёл к окну. Начал говорить – речь внятная, ясная, голос не дрожит. Но полфразы сказал – и растерялся, пустота, дальше не может вспомнить слова. Ой, беда какая!

 

Вечером. И вот позвонил. Я ждала, но сама не звонила, боялась помешать. Ему очень трудно говорить. И ему очень плохо. Многого хотел и многое мог. И вот теперь вдруг всё обрушилось: будет жизнь другая, незнакомая, мучительная, без возможностей. Это при его-то энергии, любви к разговору, при его замыслах и планах! Понимаю, что он не первый оказался в таком положении, и не последний. Но для него и для меня он один.

Когда ещё в первый раз отправляли Витю в больницу, фельдшер всё твердила мне: «Ну он же тебе нужен здоровый!» Говорю: «Хорошо бы, чтобы был здоровый. Но он мне всякий нужен».

 

24 июля. Витя позвонил рано утром. У него в палате сосед, тоже говорил в этот момент по телефону. Витя плохо слышал меня, самому говорить было трудно. Раздражался, запинался, отвечал невпопад, просился домой. Разговор оборвался – у меня батарейка разрядилась. Пока включила зарядку, пока перезвонила – нет соединения. Потом он перезвонил, сделал справедливое замечание. Действительно, я должна внимательно следить, чтобы телефон был заряжен, чтобы связь была постоянно. Мало ли что потребуется.

Перегудовы пишут каждый день, спрашивают о Вите. Такое ощущение, что они тут где-то поблизости, рядом со мной. Я в этот раз мало кому сообщила о повторной госпитализации. Ну что людей тревожить, у всех свои заботы. Помочь они всё равно не могут, да и мне трудно. Интернет не работает, деньги на телефон положить – проблема. А по Ватсаппу писать долго, всем одно и то же, тяжело морально, да и некогда. Вот вчера весь день была в делах. А Вите самому говорить тяжело, он ждал, что я что-то расскажу, а я и вспомнить не могу, чем занималась.

Оборвала оставшийся крыжовник, перебрала (это долго – ощипывать хвостики), поставила сушить. Надеюсь, на этот раз не забуду выключить. Закрыла несколько баночек огурцов. Хлеб заплесневел, пришлось оладьи печь. Всё это не сложно, но канительно, требует времени. Воды принести, полить грядки…

Сейчас вот автолавку жду, за хлебом пойду.

Зачем я сейчас тут записываю эту бытовщину – не знаю. Я её потом удалю, это так, для себя, для памяти.

 

25 июля. У меня огурцов небольшая грядка, я закрывала в банки ассорти, вместе с помидорами и патиссонами. Таня вчера к вечеру принесла тазик огурцов, чтобы я одни их закрыла. Сегодня выкопали чеснок. Это слёзы, а не чеснок. На посадку оставить – и то мало, а на еду надо покупать. Так Таня и чеснока принесла, хотя и у самой не очень-то он уродился. И, наконец, позвала на обед, супчик сварила. Я не могла пойти – у меня на плите варились компот и куриная грудка для Вити. Говорю: «Сейчас грудка сварится, я бульона поем». Слышу, кто-то в дверь толкается. Это Таня принесла тарелку горячего супа: «Когда ещё твой бульон сварится, а мы с утра не евши». Поставила на стол и ушла.

Я действительно без Вити ничего себе и не варю. Как-то некогда и не хочется. Устаю. Заботы и работы мелкие, но их много. Так, что-нибудь закину в рот, если защемит. Хотя Вите и Юле говорю, что поела, они же обо мне заботятся.

Вот завтра к Вите съездим, надо лук дёргать. Но это легче и быстрей. Он хороший уродился, слава Богу. И косить надо. Трава уже большая, всё заросло. А косилку свою я еще не опробовала. Инструкцию почитала – ничего не поняла. Посмотрю на практике.

Картошки несколько кустов вырыла на пробу – она мелкая. Я в этом году посадила одну «синеглазку». Она росла невысокая, цвела как-то незаметно.

Забота у меня сейчас одна – Витя. А срочных работ пока больше нет. Малина уже отошла, крыжовник я посушила. Немного получилось, ну ничего. Капуста хиленькая – и белокачанная, и пекинская, и цветная. И её страшно ест мошкара. Чем только не посыпали и не поливали – бесполезно. Морковная ботва желтеет. Рано ей желтеть. Теперь что будет, то и будет. Баклажаны растут, перцы тоже, кабачки. Но готовить не хочется, а консервировать их я не умею. Так что из припасов в зиму будут только огурцы и помидоры. И свёкла, она уже приличных размеров. Надо бы петрушку порезать и посушить, но я про неё забываю, она растёт в углу за антоновкой, не на глазах. Яблок в этом году нет. А груши, возможно, будут, если не опадут до срока.

Много времени отнимают мои попытки войти в интернет. Говорят, в Моршанске, в магазине «Навигатор», продаются усилители для интернета, и там дают телефон мастера, который их устанавливает. Завтра к Вите поедем, забегу в этот магазин, узнаю. Если всё так, то куплю и договорюсь об установке. Скоро наступят сроки очередных оплат.

Вот куда уходят наши с Витей пенсии – дрова, насосная станция, косилка, оплата поездок (каждая – 1500 рублей, хотя до Моршанска полсотни километров не наберётся), газовые баллоны (каждый баллон заправить – 1300 рублей, хотя газопровод в Европу проходит в десяти километрах от нас). Ещё квартплата в Лобне и электричество здесь, телефоны и интернет, который не работает. Что остаётся? На хлеб и кое-что из продуктов. Забыли, когда что-то серьёзное из одежды себе покупали.

Вот это я расписалась! И всё о делах наших скорбных и скучных. Не знаю, зачем я это пишу. Наверное, просто чтобы отвлечься, поныть маленько, пока никто не видит.

 

27 июля. Так хорошо вчера съездили к Вите, ему удалось обнять нас с Таней. Говорит, что чувствует себя лучше. У них в маленькой трёхместной палате лежат четверо больных. По телефону уже толком не поговорить, ничего и не слышно. Но обещают через два дня выписать, осталось немного потерпеть.

Хочется до его возвращения многое успеть сделать. Вот сейчас ждём, когда дети в соседних домах проснутся, и начнём косить на усадьбе. Вчера полдня дёргала траву там, куда косилкой не достать, а таких углов и закоулков очень много. Руки саднят.

Мы вчера заехали в магазин «Навигатор». Там продавец – парень молодой. Рассказала ему о проблеме с интернетом. Он посоветовал несколько вариантов усилителей. Так всё дорого! Самый дешёвый с установкой – 20 тысяч. Самый дорогой – 30 тысяч. Говорю: «Это же две наших пенсии! А жить-то потом на что?» Он обещал приехать завтра и привезти несколько штук, подобрать подходящий. Может, подойдёт и дешёвый. Сняли с карточек все остатки денег, и я, и Таня. Как-нибудь наскребём.

 

28 июля. Вчера Таня наладила мне косилку, я начала косить, зацепилась за пенёк – и леска оборвалась. Таня утешала: «У себя обкошу, и к тебе приду косить». Но у неё астма, она и на своём-то участке умучилась. Жара, на солнце 45 градусов, в тени 35. Поэтому я начала рвать траву вручную. Мурава только молоденькая мягкая, а когда вырастает, её и не выдернешь. И колючки всякие. Я себе все руки изрезала, мозоли содрала, руки саднят. Спина болит, когда тягаешь из земли здоровенные сорняки.

А вечером Тане удалось поймать на огороде зятя нашей соседки. Она к нему: «Саша, помоги! Нина купила косилку, а леску заправить не можем». Он повозился, но наладил. И тут мы воспрянули! Таня у себя косит, я у себя. Ей, конечно, досталось – и территория в два раза больше, и с улицы перед домом у себя и у меня обкосила. Закончили поздно, спохватились: мы же овощи не поливали! Пока полили, пока душ, тут уж и не до ужина. Но что-то на скорую руку поели. Таня до того устала, что после душа еле-еле смогла одеться. Но и радость неимоверная – усадьбы чистые, запах подсыхающей травы.

А завтра поедем за Витей. Я забыла написать: я ведь к Витиному приезду приготовила ему сюрприз – сливочное масло собственного приготовления. Я же покупаю деревенское молоко. Сливки снимала, набралось побольше литра, вот я их вылила в трёхлитровую банку и спахтала – трясла больше часа эту банку. Закинула в неё деревянную ложку – из детства помню, что так быстрей. Получилось граммов триста сливочного масла. Убрала пока в морозилку до возвращения Вити.

А сюрприза с интернетом не получится. Мастер из магазина перепутал, записал меня на четверг, хотя мы предупреждали: только не в четверг. Теперь перенесли на пятницу, но это уже будет при Вите. Эх, жалко!

На сегодня никаких дел больше не загадывали, решили устроить себе выходной и восстановить силы. Но вот у Тани, оказывается, семь банок огурцов помутнели. Обидно – столько труда! Теперь надо ещё закрывать. Сейчас в автолавку схожу и, наверное, тоже поработаю. Надо перевезти вырванную траву за огород.

 

29 июля. Сейчас поедем за Витей. Он весь в нетерпении, так ему хочется домой. Говорит: «Всё понял, осознал. Буду беречься, не хочу опять сюда попасть».

Вчера так ничего я и не сделала. Настроение было каким-то праздничным. Так у нас чисто вокруг дома, пахнет сеном, как раньше в пору сенокоса. Сейчас-то в деревне нет ни одной коровы. И уже никаких сенокосов.

 

30 июля. Витя дома!!! И у нас теперь опять есть интернет.