Осенью 1980 года ударные волны боевых действий в Афга¬нистане докатились и до тихих виноградных городков Закарпатья, вздыбили и беспощадно разрушили почти идиллический многолет¬ний уклад жизни и службы личного состава дорожно-строительной бригады, расквартированной там. Офицеры и солдаты годами строили дороги и мосты на Западной Украине вдоль государствен¬ной границы. Женились на местных пышнотелых гуцулках и русин¬ках, намывали детишек в быстрых водах Ужа и Латорицы... А тут, нате вам: " труба зовёт - солдаты, в поход!.. " Нет, не в жар¬кие пески Афганистана, там, кроме иллюзии коммунизма на тру¬пах безграмотных дехкан, ставших моджахедами, ниче¬го больше строить не собирались.

 

Бригада по требованию Кремля срочно перебрасывалась в болота Западной Сибири... спасать ва-лютные доходы государства от продажи за границу российской нефти и газа. Проклятые буржуины, протестуя  против  ввода советских войск в Афганистан, перестали поставлять для строи¬тельства газопроводов и нефтяных промыслов  необходимую специ¬альную технику - трубоукладчики, экскаваторы, бульдозеры. Но не зря говорится в народе: " голь на выдумку сильна " и "два солдата и лопата заменяют экскаватор "... Вот мы и должны бы¬ли, согласно стратегической задумке кремлевских мудрецов, за¬менить " Катерпиллары ", " Камацу "  и прочие капризные ме¬ханизмы капризных поставщиков.

 

"Мы " пишу потому, что на тот момент оказался ответственным секретарём солдатской многоти-ражной газеты в этой дорожно-строительной бригаде. Некоторые более дальновидные и проворные сослуживцы, начиная с началь¬ника политического отдела, разбежались по заранее приготовленным  "схронам ", кто на ридной  западенщине "сховался",  кто - в западных группах войск, известных особо "непосиль¬ными" условиями службы. Остались или самые честные, или те, кому терять нечего - "ни двора, ни кола"...  Я, навер¬ное, был ближе к последним - однокомнатную квартиру на пре¬жнем месте службы сдал государству, на новом получить не успел. Притыкался с женой и годовалой дочкой несколько не¬дель у сердобольных приятелей, пока не попросили совесть иметь, потом - посередине строевого плаца, напротив штаб¬ных окон, чтобы начальству проблемы подчиненных виднее бы¬ли. Заметили. Поселили в столовой офицерского общежития... Как там тараканы грудного ребенка не съели - до сих пор удивляюсь! Потом, перед самой передислокацией, комнату в чужой "забронированной" квартире отыскали. Только распо-ложился  по-людски, возвестили "поход". 

 

Поход так поход! Через залитые солнцем и глинтвейном Карпаты, засыпанную яблоками и сливами осеннюю Украину, предзимние голые равни¬ны центральной России и Поволжья, заснеженный Урал,  в сту¬дёное царство Тюменского Севера... Брр-р!

 

В Закарпатье 18 градусов тепла. Бабье лето. Горячее молодое вино с корицей - на каждом углу, за копейки. Вдоль загружающегося эшелона молодайки со сливовыми глазами и "дынями за пазухой" про-хаживаются неспешно, семафорят разноцветными юбчонками не¬хитрую азбуку любви. Моего собрата по купе - старшего лей¬тенанта Анатолия Тхора "засемафорили" на всю ночь... До Львова догонял наш эшелон на такси, в спортивном костюме, без документов, удостоверяющих личность. Ну, это некоторые ностальгические отступления перед лирикой, о которой и пой¬дет речь дальше.

 

Военные эшелоны идут медленно. Пропускают плановые поезда, пассажирские и грузовые. Дозаправляются водой, углем, свечами, хлебом ... и ещё кое-чем, не предусмотрен¬ным никакими нормами сегодняшнего солдатского довольствия, но неизменно сметаемым из пристанционных продмагов в счи-танные минуты - для повышения жизненного тонуса.

 

Мы с Толей об этом добре заранее позаботились. Суну¬ли картонную, позванивающую стеклом, коробку в багажный ящик, рядом пару таких же коробок с консервацией постави¬ли и завалили всё оставшееся пространство купе, точнее - секции плацкартного вагона, занавешенной на  входе солдат¬ским одеялом, библиотечными подшивками журналов и газет. Две-три недели в дороге не будешь только спать, да заку¬сывать... Захочется ещё как-то время скоротать. Вот мы и скрашивали однообразие пути чтением. Старались в первую очередь отыскать какие-либо сообщения о местах нашей доб¬ровольно-принудительной  "ссылки". Толя, как помощник начальника политотдела по комсомольской работе, при чте¬нии больше ориентировался на публицистику о трудовых под¬вигах нефтяников, газовиков, геологов, строителей Тюмен¬ской области. Я "выцеживал" художественные произведения сибиряков - рассказы, повести, литературные обзоры, поэ¬тические подборки.  Одна из них зацепила за душу ладными, " хрупающими ", как снег под ногами, строчками:

 

Мы - курьеры карьеров,

Гладиаторы трасс.

Не машины, а звери,

Под руками у нас...

 

"Вкусно" и виртуозно сработано... На молодёжную  аудиторию -  в самый раз! Но в подборке были стихи и не только для юных романтиков  -  непридуманная, "мускулистая" поэзия труда на северных трассах:

 

Будь она проклята - эта дорога,

Безнадёжно застрявшая в дикой глуши!..

На две тысячи верст - кроме Бога! -

Ни единой души...

... Мы вылазим  в мороз на подножки,

Мы идём по Оби, как в бреду.

Наш могучий " Урал ", словно кошка,               

На приспущенных скатах крадётся по льду...

 

Над стихами - имя и фамилия автора: Пётр Суханов. Здесь же - фотография улыбающегося крепыша на фоне косолапой "Татры" и несколько слов аннотации о том, что автор живет в Сургуте, работает водителем и заочно учится в Литературном институте имени A.M. Горького, является победителем всероссийского конкурса молодых поэтов, проведенного журналом  "Смена".

 

- Ну-ка посмотри эту подборку стихов, - протягиваю развёрнутую подшивку "Смены" своему товарищу.

 

Он заинтересованно пробегает взглядом по строчкам, внимательно всматривается в фотографию улыбчивого, чисто выбритого и соответственно приодетого по такому случаю, молодого мужчины.

 

- Нужно найти его в Сургуте, - говорит Тхор, - познакомиться.  Думали, в глухой край едем, а там, оказывается, настоящие поэты водятся... Хорошие стихи. Симпатичный мужик. С таким рядом не пропадем.

 

- Без натяжки крепкие стихи, - подтверждаю я, забирая журналы. - Представляешь, мы ещё не были в Сургуте, а уже знаем, кто нам там нужен, с кем хотим подружиться?.. Чудно! Как-будто кто-то направляет нас свыше.

 

Я мечтательно улыбаюсь, предвкушая будущую встречу с Пет¬ром Сухановым. Толя тоже в приподнятом настроении.  Достаёт с верхней  пол¬ки  гитару,  ласково именуемую "скрипкой ", запевает нашу лю¬бимую:

 

Здравствуйте, дачники, здравствуйте, дачницы,   

Летние манёвры давно уж начались.               

Берегись, моя любимая!         

Цок, цок, цок - по улицам идёт драгунский полк…

 

С охотой подпеваю другу и в дополнение к заманчивым словам "буль,

буль, буль бутылочка зелёного вина" булькаю в наши походные

кружки золотые остатки закарпатской осени.  Поезд, кряхтя и поскрипывая изношенными суставами вагонной крепи, перебирается  через седой Уральский  хребет. В оконные щели всё ощутимее просачивается ознобное дыхание Арктики. Но старательная проводни¬ца нашего вагона Оля не скупится на жар души и на печной жар. Вымерзнуть, как мамонтам, нам не грозит. Услышав песню и за стольное звуковое сопровождение, она по-свойски подныривает под импровизированный занавес со своим стаканом и вопроситель¬но смотрит на наши улыбающиеся физии.

 

- Чего развеселились?

 

- У нас радость, - отвечаю я, - родственника в Сургуте нашли ...

 

- Ещё не доехали, а уже нашли?.. - недоумевает Оля. - А чей родственник, твой или Толика?

 

- Наш, - не сговариваясь, отвечаем по-солдатски дружно и хохочем.

 

Оля тоже смеётся и подставляет стакан под горлышко про¬тянутой бутылки: "Дурачите меня?.. "

 

"...Берегись, моя любимая! Чок, чок, чок - а рюмочки о рюмочки стучат ...", - вдохновенно поём  вместо ответа.

 

                                                                                     ***

 

Сургут встретил нас тридцатиградусным морозом. Мне такого в октябре отродясь переживать не приходилось ни на Дону, ни в Казахстане, ни на Украине.  Руководя разгрузкой вагона,  в считанные минуты обморозил уши и щёки, да и пальцы ног в офицерских  "хромочах" превратились в сосульки. Спасибо Оле - отогревала, как могла, на пирамиде из матрасов и одеял, собранных со всего вагона. Так что чувствовал я себя не несчастным начальником караула, оставленным на ночь охранять опустевший состав с его нехитрой утварью и поскучневшими проводницами, а прямо-таки фараоном, хоть и слегка подмороженным.