Через несколько дней, "временно оккупировав" недостро¬енный братушками-болгарами восьмиэтажный профилакторий и пя¬тиэтажный жилой дом,  готовый к заселению / что делать - к на-шему внезапному  "нашествию" местное начальство не успело подготовиться  должным образом /, и спрятавшись от сибирского мороза в солдатские полушубки и валенки, армейская братия, в основном офицеры и прапорщики, стала активно изучать окре¬стности - клубы, женские общежития, торговые базы, рестора¬ны, магазины и иные достопримечательности северного промыш¬ленного города.

 

Наш  маленький коллектив военных газетчиков во главе с редактором майором Нагирным  занялся монтажом типографского оборудования и просмотром местной прессы, то есть я и началь¬ник типографии Валерий Шадрин со своими подопечными солдата¬ми-полиграфистами монтировали, а Василий Михайлович исследо¬вал газетные страницы. Он-то в конце трудового дня и порадо¬вал меня великолепными  "разведданными":  "Завтра, в 18 часов в помещении редакции газеты  "К победе коммунизма" по адресу: улица Просвещения, 14, состоится заседание литера¬турного клуба  "Северный огонёк".  Ведет заседание поэт Пётр Суханов".

               

Вот он - долгожданный момент встречи двух стихотворцев, двух чудаков, влюблённых в одну призрачную волшебницу,  веду¬щую их по жизни ... Какой он Пётр Суханов?  Открытый, радуш¬ный или замкнутый, самодостаточный?  Как воспримет меня - соперником или собратом?  Да и воспримет ли вообще мои неве¬ликие поэтические опыты? На снимке он такой бывалый: уве¬ренно держащий не только автомобильный руль, но и судьбу в поводу.

 

Василию Михайловичу и Толе тоже любопытно посмотреть на пишущее объединение сургутян и узнать их реакцию на моё твор¬чество. Наглаживаются, бреются, одеколонятся. Настроение при¬поднятое. Предвкушают какое-то интересное  действо.

 

А у меня наоборот - отрешённость от внешнего мира, погру¬жение в собственные мысли и сомнения, проба  "на вкус" тех или иных стихотворений, прислушивание к чистоте звучания строк - не срываются ли слова петушиным фальцетом? Не хочется пред¬стать перед собратьями по перу очередным безликим графоманом, "без царя в голове и божьей искры в слове". Хоть и были за плечами публикации в республиканских и центральных журналах, коллективных сборниках, был опыт общения в литературных объе¬динениях Алма-Аты, Житомира, Ужгорода, победы в поэтических и прозаических конкурсах, но выступление в новом  творческом коллективе -  всегда, как экзамен на подтверждение квалифика¬ции.

 

В обозначенное объявлением время трое решительно настроен¬ных "драгун" переступили порог редакции городской газеты и сразу же попали к милой и симпатичной хозяйке литературной гостиной Алле Походенко-Беловой. Алла искренне удивилась и обрадовалась необычным гостям. Военных газетчиков, а тем более литераторов, в их края ещё не заносило. Познакомила нас с за¬ведующей отделом, пишущей стихи, Ниной Заболотневой, с ответ¬ственным секретарем редакции Николаем Козловым, с редактором одной из производственных многотиражек и стихотворцем Игорем Кирилловым, с делающим первые небезуспешные шаги на литера¬турной ниве, бурильщиком Николаем Сочихиным и другими завсег¬датаями "Северного огонька".

 

В достаточно просторной комнате бревенчатой редакции тес¬но от посетителей - занят диван, принесенные из других кабинетов и расставленные вдоль стен, стулья. Деревянная вешал¬ка-стойка похожа на новогоднюю ёлку от многообразия навешан¬ных на ней шуб, пальто, шинелей, шапок, пуховых платков. Сво¬боден только один стул - за столом  напротив рабочего  места Аллы Походенко-Беловой,  это для Петра Суханова.

 

Наша армейская троица сидит  на диване  вместе с Ниной Заболотневой. Василий Михайлович не теряет времени даром  - наводит мосты дружбы двух печатных органов. Он большой мастер устного жанра. Нина то и дело заливисто смеётся,  в её боль¬ших, доверчиво распахнутых глазах - неподдельный интерес к беседе и бесшабашная весёлость. В комнате стоит гул десятка одновременно звучащих голосов, будто шум беспокойной горной речки. Но он вмиг смолкает, как только в дверном проёме по-казывается бородатый мужик в заячьем треухе, черном распахну¬том полушубке, стёганных ватных брюках и унтах, одетый, как любой таёжник в зимнюю пору. Он моментально окидывает всех присутствующих цепким взглядом, небрежно бросает под вешалку, на  которой не осталось свободных крючков, полушубок, шапку, меховые рукавицы. На ходу роняет, обращённое ко всем: "Здрасте", но по ходу к единственному незанятому стулу жмет руку Игорю Кириллову и буровику Сочихину...

 

До нас начинает доходить, что этот бородач в унтах на собачьем меху, в сером, грубой вязки, свитере, совершенно не похожий на своего фотографического двойника, и есть поэт Пётр Суханов. Будто по команде - одновременно мы встаем перед ним, как перед старшим начальником. Я в порыве дружественных чувств протягиваю руку для приветствия ... Но Суханов, как-то искоса и даже недоброжелательно взглянув на нас, отшатывается в сторону и, миновав, как ловкий тореадор, вытянутую руку, плюхается на   стул.

 

 - Ну, начнём, - то ли спрашивает, то ли резюмирует он. - Кто готов удивить мир поэтическими находками?

 

Мы молча садимся. У меня горят уши и щёки, как у про¬винившегося школяра, в голове лихорадочно скачут мысли:  "Почему Суханов так поступил, почему показательно продемон¬стрировал неприятие доброжелательных чувств к нему? Что де¬лать дальше - сидеть истуканом или попытаться что-то  вяк¬нуть, изменить обстановку?"

 

А между тем звучат стихи членов литобъединения. О них что-то говорят товарищи по студии, вставляет реплики руко¬водитель. Всё, как всегда в подобных случаях, и в то же вре¬мя не так ... Чувствуется непонятная напряжённость в атмо¬сфере комнаты, какая-то зажатость Суханова - самого автори¬тетного участника литературного клуба. Он говорит рассеян¬но, постоянно пытается убрать под стол крепкие рабочие ру¬ки, на которых я успел заметить несколько наколок, характер¬ных для людей, побывавших в "местах,   не столь отдалённых ".

 

Берёт слово хозяйка гостиной и объявляет для всех при¬сутствующих и, прежде всего, для руководителя литобъединения, что в Сургут и ряд других городов Ханты-Мансийского авто¬номного округа прибыла для постоянной дислокации и помощи газовикам, нефтяникам и строителям военная дорожно-строительная бригада,  у которой есть своя газета. Алла представляет моих товарищей, а потом меня, как военного журналиста и ли¬тератора, имеющего публикации в центральных журналах и про-шедшего творческий конкурс в Литературный институт имени A.M. Горького.

 

Суханов медленно поворачивает голову в мою сторону, и первый раз смотрит "видящими" глазами, без ледяной короч¬ки на зрачках.

 

- Это любопытно, - говорит он. - Давайте послушаем сти¬хи военного журналиста.

 

Во мне смятение чувств. Мысли и строчки стихов перепу¬тались. Забылось, что хотелось сказать и прочесть в период домашней подготовки ... Читаю первое, приходящее на память и ещё не отболевшее - " Мост ":

... Разделяет отца и мать

Речка Сал - вода,  как слюда,

Сколько раз мне пришлось шагать.

Через речку туда-сюда!

 

Под мостом опоры скрипят,

Речка дыбится, лёд круша.

Знает сердце, как ноги болят

И раздвоенная душа.

 

Время мутной рекой бурлит

Между матерью и отцом,

Только я продолжаю быть

Несожженным  для них мостом.

 

Суханов уже не просто смотрит  в мою сторону с откро¬венным любопытством, а разворачивается  всем  корпусом и пред¬лагает: "Ещё что-нибудь".

 

Решаю прочесть верлибр " О дураках ":

 

Когда мне говорят, что я дурак,

Обидчикам своим не возражаю.

Мы все, по сути дела,  дураки,

Поскольку главного не знаем в жизни -

В чём смысл её!

Но я хочу осмыслить наш приход.

На свет из недр невежества пробиться

И истину познать.

Кто говорит, что это бесполезно,

Тот по ошибке создан человеком.

 

В комнате подозрительная тишина. Никто ничего не го¬ворит, не анализирует, не вносит поправок. Только Пётр, то ли из вежливости к гостю, то ли искренне, с проснувшимся аппетитом на "свежатину",  настаивает: "Давай ещё".

 

Даю "Задачу" - давнее стихотворение,  но с "подсвет¬кой "  характера:

 

Мне сказали, что живу рывками:

Восхожу и падаю опять,

Что напрасно лезу с кулаками

Там, где нужно щёки подставлять.

 

Жизнь - сплошная трудная задача.

Где же вы, мои учителя?

Неудача, снова неудача ...      

Как дойти от пункта А до Я?!   .

 

Вытряхну ненужные мыслишки,

Выпью грусть, как кружку молока,

И упрямым неслухом-мальчишкой

Соберусь для нового рывка.

 

Бородач порывисто  встаёт, делает несколько  шагов к дивану, около которого я ожидаю реакции на прочитанные стихи, и, подвинув меня своей заскорузлой лапой ближе к центру комнаты, сжимает  в объятиях, будто давнего кореша.

 

-  Около редакции стоит мой  "Урал", - говорит Пётр мне одному,  забыв о других литературных собратьях, будто мы давно остались один на один с ним, - загружай своих во¬як, поедем продолжать встречу.  Вопросы?

 

Я недоумённо пожимаю плечами. Какие могут быть вопро¬сы?  За "рюмкой чая" беседа всегда лучше ладится.

 

Толя с Василием Михайловичем сияют, как начищенные перед строевым смотром бляхи солдатских ремней. В комнате одобрительная суета. Кто-то пожимает руку, кто-то предлага¬ет подготовить подборку стихов для публикации. Стою, как контуженный, ничего вразумительно не разбирая из того, что говорится, четко понимая только одно -  кажется, меня призна¬ли за своего?!.