Как известно, всё хорошее имеет тенденцию быстро заканчиваться ... Через год меня вызвали в штаб Сибирского военного округа и назначили редактором газеты " Боевое знамя " в Новосибирске. Снова пришлось сниматься , с только что обустроенного "гнезда", скитаться по очередным общежитиям и гостиницам , рвать наладившиеся связи и знакомства , расставаться с полюбившимися людьми ... И хотя мы с Петром верили, что никогда уже не потеряем, друг друга из вида, что будем встречаться на институтских сессиях, приезжать в гости, однако это не спасало от ощущения осиротелости и щемящей ностальгии. Эти чувства и навеяли мне стихотворение " Северный огонёк " :

 

Ах, как ты сердцу близок

И как теперь далёк ...

В морозной дымке сизой,

Сургутский "огонёк"!

 

Горишь ты, не сгорая,

Как прочие - дотла,

В студёных дебрях края

Святой очаг тепла!

 

Тобой не раз согреты

В приятельском кругу

Газетчики, поэты,

Которых свёл Сургут.

 

Среди имён  звучащих,

Набравших дерзких сил,

Наверно к счастью, чаще

Ты молодым светил.

 

Гори, костёр отрадный -

Редакционный свет,

Над строчкою тетрадной -

Надеждой новых лет.

 

В таёжной, бездорожной,

Тревожной стороне

Нет светоча надёжней,

Чем огонёк в окне!

 

Конечно, из  "огоньковских" впечатлений мне более всего запомнилась первая встреча с Петром Сухановым и, слава Богу, что она была не последней ...  Впереди у нас были публикации в солидных столичных журналах, выступления по радио и телевидению (о Петре даже сняли документальный фильм на ЦТ), выход  первых  книг в московских издательствах, YIII Всесоюзное совещание молодых писателей, поддержавшее наши литературные начинания, вступление в Союз писателей... Взлёты и приземления  "весёлых планеров"...

 

Летом 1982 года  в библиотечке журнала " Молодая гвардия " вышла в свет первая поэтическая " ласточка " Петра - книга "Время первых признаний". Тоненькая, всего 30 страничек, но такая долгожданная и важная  для самоутверждения автора . Я радовался её появлению не меньше друга и отнёс свою рукопись , конечно , туда же -  молодому , ироничному и смелому редактору и поэту Игорю Жеглову . Кстати , и напутствие к нашим книжкам писал один и тот же известный поэт Владимир Фирсов.

 

По случаю выхода первой книги завеялись на дружескую пирушку к Эдуарду Сагалаеву, тогда ещё не соучредителю ТВ-6, а главному редактору радиостанции " Юность ", на которой периодически звучали наши стихи. Шампанское и поэзия лились рекой до "первых петухов" . А по дороге из Останкино в общежитие на улице Добролюбова мы ещё догуливали со встречными "ночными бабочками",  удивляя и обескураживая их непонятной восторженностью и радушием ... Это была другая "немыслимая рань" и бесшабашное фрондерство расхристанных русских душ, но мы-то знали, что празднуем не просто выход книги поэта Суханова, а  -  становление на крыло его изломанной судьбы!..

 

За первой книгой вскоре появилась вторая - " Встреча ", вышедшая в Свердловске, затем популярное московское издательство " Современник " выпустило третью книгу Петра "Миры и меры". В Тюменской писательской организации заговорили о Суханове, как одном из самых перспективных авторов. Он оставил шоферскую работу и профессионально занялся литературным трудом . В тот период это было вполне возможно.

 

Я тоже старался не отставать. В " Молодой гвардии " , Воениздате , в библиотечке журнала "Советский воин"  за годы учебы в Литературном институте у меня вышли три книги общим тиражом в сто тысяч экземпляров . Приказом министра обороны меня перевели из Новосибирска , где я к тому времени занимал должность начальника отдела культуры в газете Сибирского военного округа , в Москву - в отдел художественной литературы журнала " Советский воин".

 

Нам было, что показать друг другу и, что отметить при нечастых встречах в Москве, когда добровольное отшельничество за письменным столом заканчивалось фонтаном стихов и вина. Но праздники, всем известно, сменяются буднями, а там - черновая работа, напоминающая, иногда совсем некстати, о нашем земном бытовании, где очень даже распространены писаные и неписаные законы "держать и не пущать"...  С этим, уже несколько подзабытым, явлением мы столкнулись в 1989 году.

 

В это время я редактировал художественную литературу в Военном издательстве. Министерство обороны, по инициативе известного военного драматурга Юрия Александровича Виноградова, решило привлечь внимание общественности к проблемам армии и флота, для чего осуществить массовую переподготовку молодых писателей на высших академических курсах "Выстрел". Учёба и последующая стажировка писателей в войсках предполагали появление новых документальных и художественных произведений о "человеке с ружьём ".

 

Меня, как молодого и уже "отмобилизованного" поэта, привлекли к отбору достойных кандидатов в академические курсанты. Естественно , что среди моих "рекрутов" оказались все приятели из житомирской , ужгородской , тюменской и новосибирской писательских организаций , в том числе и Пётр Суханов . В сургутский городской военкомат улетело распоряжение об его откомандировании . А в ответ последовал категорический отказ ... дескать " закон " не позволяет ...

 

Получив такую "отплёвку",  Юрий Александрович мне выговаривать начал сгоряча: " Что же вы такой несознательный?  Подсовываете на курсы "красных командиров"  уголовника! Да вы хоть знаете, что он ..."

 

Мои объяснения насчёт того, что негоже талантливого поэта, доказавшего свою гражданскую состоятельность, тыкать носом в детские пелёнки и идти на поводу у формальных буквоедов, за мёртвыми бумагами не видящих живых людей, были не менее эмоциональны и убедительны ...

 

- Действительно, - согласился полковник Виноградов, - При таком подходе, как у этих военкоматчиков, не было бы среди советских классиков ни Ярослава Смелякова, ни Бориса Ручьёва ... Талантливым нужно помогать, в том числе и ломать бюрократические барьеры. Я поговорю о Суханове в Генеральном штабе и с руководством курсов.

 

И Петра  послали-таки в Солнечногорск, где он, может быть, даже прилежнее других собратьев, проходивших в своё время армейскую службу,  изучал боевую технику, оружие, военное дело. Всё же для мужчины это не лишне никогда . Инструкторы и товарищи были им довольны . Но когда подошла пора присваивать выпускникам курсов офицерские звания , вновь заартачились "знатоки законов",  теперь уже в министерстве обороны ... Не положено и всё! Тогда уже не я один, а весь писательский коллектив "Выстрела" ополчился против ретроградов, заявив, что все писатели откажутся получать звания, если оно не будет присвоено Петру Суханову. Такого ЧП генералы допустить не могли...  Писательский бунт ими не планировался. И законники "отважились" на лейтенантские звёздочки для русского поэта . Я воспринял эту победу здравомыслия над канцелярской косностью с огромным личным удовлетворением . Обидно только, что светили советские звёзды на нашем небосводе очень не-долго . . .

 

Всё, что случилось со страной в 1991-м году, ещё предстоит осознать и ныне живущим, и потомкам ... Не будем спешить с первыми, попавшими на злой язык, определениями и публи-цистическими декларациями. Но то, что "апрельские"  ветры "перестройки" принесли не только ударную волну , разрушившую СССР , но и "ипритовое" удушье отечественной культуры и литературы , это очевидно . Прежде всего на примере поэзии. Нет, она не погибла в одночасье вся и везде, задохнувшись ядовитыми дымами над руинами страны. Она ушла из повседневного обихода , пьедесталов, концертных залов и книжных магазинов в подполье , в глубокие катакомбы не сломленных душ . И онемела от всего пережитого.

 

Ни я, ни Пётр не могли быть сторонними наблюдателями трагедии своей страны и народа. Мы реставрировали и подняли знамя российского казачества - первостроителей и защитников Российской империи . Нам казалось, что это цементирующее начало сможет объединить патриотов на постсоветском пространстве и не позволит рвать единую территорию   на удельные лоскуты . И многие встали с нами рядом... События 1992-го года в Приднестровье показали серьёзность намерений потомков казаков. Разрушителям страны нужен был  повод , чтобы навсегда отбить охоту государственникам защищать своё отечество и они придумали " дъяволиаду " в октябре  1993 года. Тогда был расстрелян из танковых орудий в сердце страны не "красный" Верховный Совет и его защитники, среди которых находились и казаки Московского землячества Союза казаков, возглавляемого мною, был расстрелян дух единства и непокорности захватчикам. Снаряды зловеще прошипели в воздухе: "Лежать! Всем лежать!..". Устроителям нового мирового порядка не требовались ни поэты, ни герои ... В цене были только предатели. Наступило не наше время . Я написал об этом  в стихотворении "Петру Суханову" :

 

Вот и мы присмирели, мой друг.

Отбродила  в нас сила шальная,      

И замкнулся общения круг

Возле двери семейного рая…

 

Я глаза прикрываю рукой,

И толкается память вулканом,

Как лились наши песни рекой

И кипело вино по стаканам.

 

Скольких глаз золотые огни

Нам с тобой восхищённо светили?

И какие беспечные дни

Мы наивным принцессам дарили?!

 

 Мы мечтали весь мир одарить

Не мошною со звонкой монетой,

А любовью, что в сердце горит

У рождённых в России поэтов ...

 

Пусть смешон простодушный кураж

И охаяно время  "застоя ",

Это юности нашей мираж,

Он сегодня немалого стоит!

 

О разрушении всего и вся слов не было, а те, что просились на язык, не хотелось ставить в строку, ибо это была не поэзия ... Я замолчал на несколько лет, занимаясь проблемами выживания. Сорокалетнему полковнику,  уволенному из армии , нужно было заново учиться добывать кусок хлеба для себя  и семьи.

 

Несладко жилось и Петру. Гонорары за публикации превратились в дым, заработать литературным трудом на жизнь стало невозможно. Случайные заработки не решали проблем . Начались семейные неурядицы . Размен квартиры . Одиночество...  Его корёжило "ударной волной", валило в грязь, рвало душу ... А он не  ломался и со слезами в глазах защищался спасительной иронией относительно своих падений:

 

 

Он летал на  ковре-самолёте

И случайно на землю упал.

То в опале бывал, то в почёте,

То в поту, то в слезах засыпал ...

 

Он всю жизнь был одет не по моде.

Верил женщинам. Много курил .   

И терзался костьми к непогоде ...

И, конечно же, грешником слыл ...

 

Он бродил между истин и лезвий.

Обожал заблужденья и мёд ...

А когда к нему в душу залезли,

То нашли лишь ковёр-самолёт!..

 

Он, наконец, признался в своей сокровенной тайне, что главная его страсть - летать над суетой, и что ничего другого, кроме этой возможности, он не просил у Создателя и не стяжал на земле, впрочем, как и Диоген, и Эдип ...  И в непогоду нового смутного безвременья он снова и снова отважно рвался в небо,  огнём души высвечивая  "дьявольский век":

 

Как легко в нашем дьявольском веке

Раствориться, исчезнуть, пропасть!..

Ой, Россия! - кресты да аптеки,

Да извечные драки за власть!

 

Это, своего рода, диагноз произошедшей трагедии, поставленный художественными средствами.  Но поэт видит и открывает всем её первопричины:

Опять вся рать сошлась в рядах потешных!..

Грохочет даль от  топота  колен.

Отечество!.. Прости нас  -  обалдевших

От выстрелов, открытий, перемен ...

 

Мы виноваты все, что жили в страхе.

Но больше в том, что в нас не умер страх!..

 

Как здесь не вспомнить давние, и оказавшиеся вещими, строки Петра: " Боюсь спокойных ..."! Да, безразличное и невозмутимое "болото" может позволить сделать с собой всё, что угодно бездушным дегенератам,  хоть в " зоне ", хоть в стране, которая, по сути жизни по "сучьим" законам, мало чем отличается от "зоны" и то - в худшую сторону, где оппозиция власти допускается только "потешная", а  демонстрации - " на коленях "...

 

Сильнее всего и страшнее поэт написал эпилог, пережитой вместе со всем несчастным народом, трагедии:

Мы все начинали с затрещин,

И мало кто знал о любви ...

А что до ошибок и женщин -

У каждого были. Свои.

 

Свои - хоть и взятые с круга ...

Свои - хоть и в крепе венков ...

Свои - как Октябрьская вьюга

На лезвиях красных штыков!..

 

Любители правды и крови,

Фантасты, бичи, палачи -

Мы влезли под флаг, как под кровлю ...

И вдруг оказались ничьи!..

 

Ничьи - как пломбир на стоп-кране,

Ничьи - как врата у тюрьмы ...

Мы стали в истории крайними:

За нами - ни света, ни тьмы!..

 

За нами - пространство без звука.      

Безмолвье. Безумство . Безрод.          

Любая дворовая сука 

В  потомстве нас всех обойдёт!           

 

А время, что нас повенчало,

Свернётся, как пёс у огня ...

И снова  всё будет сначала,

Но только - без вас и меня!

 

После такого, опустошающего душу, пророческого откровения перед соотечественниками почти невмоготу жить, а говорить тем более. Так закрылся в себе, как раковина, и задохнулся от невысказанной боли Александр Блок , так ушла  в небытие мужественная Юлия Друнина ... И я не на шутку боялся за друга, зная его изъязвлённую без меры душу. Но он сдюжил ... Когда-то   он поведал в одном из ранних стихотворений: "Я живу на земле согласно Грусти, музыке и любви!.." Любовь не позволила безысходной грусти захлестнуть его жизнь. Она подарила светлые чувства, надежды и краски для новых стихотворений и новых книг. 

      

В 1996 году в тюменском издательстве "Софт-Дизайн", после многолетнего перерыва, вышла новая книга Петра Суханова "Площадь света". Это был прекрасно изданный однотомник, вместивший в себя всю палитру поэтических раздумий нашего современника о времени и о себе в непростой жизненной круговерти. Книга была замечена читателями и отмечена премией имени Николая Чукмалдина. Год спустя , в Средне-Уральском книжном издательстве , к пятидесятилетию поэта , вышла ещё одна солидная по объёму и глубокая по содержанию книга стихов  "Высшая мера". Потом были басни. А совсем недавно появился новый поэтический сборник " Завороть ", уже отмеченный первой премией губернатора Ханты-Мансийского автономного округа за 2001-й год.  Значит природа русской души начинает брать своё ! Поэзия постепенно выходит из подполья, пока далеко не массово, и, как трава на пепелище, отвоёвывает то духовное пространство страны, которое ей принадлежало по многовековой традиции. И я рад, что среди первых обнадёживающих вестников возрождения поэзии вижу и Петра Суханова, подтверждающего своей судьбой и творчеством непреложную истину, что право стать настоящим поэтом, особенно в России, нужно выстрадать!