27.

Vivajn korojn ligas pare

La magia lunsonato

Por oferi suraltare

Al Eroso kaj Hekato.

(Nikolao Ĥoĥlov. Luna ebrio)

9 сентября 1992, среда

Когда Деметер вернулся в агентство, Иза сидела грустная.

— Ты что, киса?

— Вот, такой день нам поломали...

— Никто нам ничего не в силах поломать. Мы идем праздновать.

Поехали на такси в ресторан «Встреча» — лучший в городе с советских времен. Своё русское название после независимости ресторан сохранил, только в связи с языковой реформой его написали латиницей: Vstrecea. Заказали кучу блюд и «Негру дэ Пуркарь», сели в отдельном кабинете.

За обедом Иза серьезным тоном заявила, что им надо «решить, наконец, один важный вопрос».

— Мы разве его уже не решили?

Иза чмокнула Валерия в щёку.

— Это о нас, а теперь о нашей жизни. Валер, мы поедем в Израиль!

Деметер отпил вина. Он не хотел пугать Изу, но сам был очень встревожен визитом сотрудников Министерства госбезопасности. Иногда и шестерку бьют козырным тузом. Госорганы хотят пресечь вывоз самолёта (не зная, что опоздали) и полностью скрыть информацию о ситуации. Черт их знает, что они придумают — тут ведь большая политика. Вдруг захотят перестраховаться, заткнуть рот любому потенциальному источнику информации. Например, этот источник посадить в тюрьму. Или создать ему иные большие жизненные проблемы. И что это за намек был в конце разговора про нехороших людей?

Может быть, вообще стоит скрыться куда-то на время. Выехать на Украину, отсидеться. Но, черт, все эти разводные дела...

— Да. Теперь, когда мы вместе, — согласен. Работать мне в этом городе нормально больше не дадут. Только у меня в Израиле будут проблемы с трудоустройством. И язык...

Иза погладила Валерия по плечу и процитировала Карлсона:

— Спокойствие, только спокойствие. Я учительница иностранных языков. Ивриту я тебя выучу, не сомневайся. Начнем завтра же.

По поводу работы.

Во-первых, полгода там будут платить пособие. И у меня есть сбережения от твоей аренды. И еще продадим мою квартиру, офис и твою машину.

Валерий рассказал о семи тысячах долларов от Лозы.

Иза радостно захлопала в ладоши.

— Ой, отлично. На съём жилья деньги есть. А потом устроишься в полицию.

— Ничего не знаю об израильской полиции, но в любой стране для недавнего иностранца устройство в правоохранительные органы проблематично.

Иза сказала, что в Израиле устраиваются специальные наборы в полицию русскоязычных репатриантов.

— Они хотят, чтобы доля русскоязычных в полиции уравнялась с долей русскоязычных в стране. А ты — готовый профи. Сразу возьмут, если не в полицию, так в какую-нибудь гражданскую охранную структуру.

Валерий подумал, что вот это реалистичней всего: рядовым охранником в какой-нибудь ЧОП — «блестящая» карьера. Решил не расстраивать Изу и не говорить, что в израильской полиции при первом приеме на службу наверняка есть, как везде в полиции и армии, ограничение по годам рождения. Рубежный возраст — это когда, согласно нормам Всемирной организации здравоохранения, заканчивается молодость — 35 лет. А ему исполнится 35 через два месяца.

— Но я же не стану сразу гражданином Израиля, не еврей. Там какая-то долгая процедура...

Иза хитро улыбнулась.

— Помнишь ты меня спрашивал в Каушанах, о какой бабушке мы с Шиманским говорили?

До того, как Иза стала объяснять, Валерий и сам вспомнил вдруг, что говорил ему антисемит Георгеску в связи с Лениным.

— А как узнает Шиманский, что это для тебя, — точно сделает, я чувствую. У них там война была, горели архивы и так далее — все будет достоверно. Ну, конечно, и заплатим.

— Погоди, киса. То есть ты уже в Каушанах, когда мы с тобой еще ни сном, ни духом...

Иза расхохоталась.

— Лиорчик, но ведь тогда уже была видна наша с тобой линия судьбы. Я вообще-то думала, что все будет чуть попозже, после твоего официального развода — не угадала. Налей нам с тобой ещё. И выучи еврейское слово: «Лехаим»!

Иза рассказала, что получит какую-нибудь справку для Валерия также из местной синагоги. А после того, как они сочетаются браком в ЗАГС, еще поженятся по-иудейски, в синагоге. Лучше в Кишиневе, там солиднее. Но в случае чего — здесь у них или в Приднестровье, Шиманский должен помочь.

— Из, но ведь все эти справки — это подлог.

— Вспомни, что тебе сказал Копейкин насчет того, кого не надо из себя строить.

После ресторана пошли гулять по центру города. Иза, держа Валерия под руку, рассуждала о преимуществах жизни в Израиле, о том, что у него безвизовый режим со ста пятьюдесятью странами...

— Мы ведь с тобой мир не видели, Валер. А теперь увидим...

Валерий молчал по поводу палестинцев и терактов.

— Не понравится — переедем оттуда в Канаду. Это легко. А можно и в Америку, Германию — тоже реально...

Деметер слушал, поддакивал и профессионально посматривал по сторонам и в витрины магазинов: нет ли слежки.

Не впадай в паранойю! Слежки нет.

Закапал дождь, а влюбленная пара была без зонтов. Иза сказала, что надо спасать от дождя Валерин костюм. Забежали в кафе «18». После того, как официантка приняла заказ, к ним подошла хозяйка, внимательно на них посмотрела.

— Так, ребята, выглядите как голубок с голубкой. Вас поздравлять можно, кажется?

Деметер улыбнулся:

— Когда кажется — крестись.

— Я за вас от души рада. Но не мешаю, воркуйте.

Цуркану шепнула на ухо Деметеру: «Молодец, мужик!»

Когда хозяйка отошла, Валерий сказал Изе:

— Кстати. Тебя тут видели выходящей из церкви. Это в связи с чем, если не секрет?

— Ничего от тебя не скроешь, сыщик. Я туда твоё обручальное кольцо отнесла, опустила в ящик для пожертвований. Ты ведь из православной семьи. А священники его используют на благотворительность или для позолоты чего-нибудь.

— А говорила, что кольцо продала, врушка.

— От кольца надо было быстрее избавиться. И я же говорила тебе про энергетику вещей. Видишь, как у нас все быстро после этого случилось... И вот что: поехали сейчас к тебе домой. Я постою у подъезда — не хочу я там бывать, а ты заберешь свои вещи. Жить теперь будем у меня.

Собрав в своей квартире вещи, Валерий позвонил оттуда домой Казакову. Он, как всегда, был в курсе всего. Поздним вечером, после «отбоя», в палату больницы, где лежал Лоза и находилась при нем Вероника, проникли двое вооруженных неизвестных, как позднее выяснилось, без документов. Влюбленная пара открыла по ним огонь, оба — трупы. Один был убит из стечкина. Стрелявший, судя по разбросу пуль, обращаться с оружием не умел. Но стрелял очередью, высажен весь магазин. Одна пуля попала бандиту в бедренную артерию, умер от потери крови. Другой «гость» уложен из травмата — три резиновые пули получил в грудь. Не смертельно, но мужчина, падая, неудачно ударился головой обо что-то. С самого начала в следствии участвовало МГБ, а в полдень полностью забрало расследование у полиции.

Валерий подумал, что бандитов отчаянная пара одолела благодаря его инструктажу. Корда зажмурилась и выстрелила из травмата светошумовым. Бандиты ослепли, что и решило все дело. Может, и из стечкина тоже Корда стреляла: Богдан ослеп, как и бандиты, травмат после четвертого подряд выстрела заклинило, а она схватила стечкин и пальнула очередью во второго, не упавшего «гостя». «Девушки, которые не красотки — это бойцы».

Но МГБ за полсуток допросило работников «Лучафэрула», побывало в пункте приема металлолома, допросило брата Боцмана, навело справки в инспекторате об агентстве «Регион»... — Да, они бросили на это дело кучу своих сотрудников. Плохо, дело серьезное.

Казаков пообещал Валерию, что завтра к вечеру у него будут новости об операции, которую Чеботару готовит против агентства «Регион». Валерий сказал, что звонить ему нужно теперь по домашнему телефону Изы.

— А, ты всё-таки дозрел… Она баба хорошая.

— Не найдут, — убеждённо заявила Иза, когда Валерий пересказал ей то, что узнал от Казакова.

Валерий подумал, что Иза права: вряд ли найдут. Лоза, хоть и потрепан бандитами, но не при смерти. Корда водит машину. Дома у Корды, скорее всего, были деньги и паспорта. Выскочили из палаты, вскочили в «Волгу», заехали к Корде домой, потом за полтора часа долетели до украинской границы. А там ищи-свищи: хоть никакой настоящей границы и проверок на ней нет, Украина — это уже иностранное государство. Системы всесоюзного розыска теперь нет, ибо Союза ССР нет. А может и сразу в Румынию улепетнули.

 

Ночью Иза была настроена решительно, сама стянула с Валерия мачистские трусы.

— Ох, кошачья лапка какая мягкая...

— Ну вот, полная лапка твоего сока. …Валер, а я правильно поняла, что ты обрезанный?

Валерий улыбнулся в темноте.

— У некоторых групп цыган, которые живут в исламских странах, есть обычаи, перенятые от тамошнего населения. Мой папа — корнями из турецких цыган. Фанатом твоей национальной идентичности он не был, но дедовские традиции соблюдал...

— Валерик, это нам с тобой очень поможет.

— Мне, что, надо будет кому-то это предъявить?

— Ой, да только один раз, раввину. Не женщине ведь.

— Ладно, ради тебя вывалю его ему. Да и любому, кому скажешь.

Иза, смеясь, легла на Валерия, лизала его как кошка.

— Я не слишком тяжёлая, тебя не раздавила?

— Своя ноша не тянет.

— Знаешь, у меня для тебя тоже будет сюрприз. Хотя, может, смеяться надо мной будешь.