Башкирия, где я живу уже восемь лет, — замечательное место. И для жизни, и для работы, и для души людей, не заскорузлых до нечувствительности к красоте окружающего мира. Но ностальгия по Северу — не досужий вымысел и не журналистская красивость. Это что-то вроде «ломки», когда вдруг иссяк привычный эмоциональный наркотик. Обостряется эта ломка обычно весной, когда в криках перелетных птиц тебя вдруг охватывает привычная радостно-смутная тревога в предчувствии событий и испытаний грядущего сезона. И хочется лететь вслед за птицами над необъятной страной туда, где и снег растает нескоро, и зима придет раньше, чем в умеренных широтах.
А потом приходит трезвое понимание, что теперь наступила другая жизнь. Более прагматичная, более расчетливая, более осторожная, более скупая на эмоции. В повседневной суете и заботах постепенно гаснет это неясное волнение. Но иногда приходит непрошеная гостья — память об инопланетных горах, равнинах, реках, удивительных событиях и необыкновенных людях. Среди бела дня урбанистический пейзаж перед глазами может вдруг качнуться, поплыть, и вместо кирпично-панельных коробок перед глазами встанут призрачные всполохи зеленоватого света в облаках над холодно-синим горным озером. Сверкающее на солнце золото осенних лиственниц на склонах могучих хребтов. Непостижимо клубящееся сияние неба в разрыве низких грозовых туч над ущельем, словно Дыра Времени на грани настоящего и прошлого. Оранжево-багровые блики ночного света в стремительных струях воды. Радужная колоннада над вершинами, с которых порыв ветра сбросил искристую снежную пыль. Шеренги суровых каменных воинов, высеченных неутомимым скульптором — Природой на вершинах гранитных гольцов. Идущие за горизонт цепи гор, освещенные сиреневым мерцанием стылого неба. Лица людей, которых уже не суждено увидеть. Сквозь шум уличного движения пригрезится свист ветра в расщелинах скал, гулкий топот бегущего оленьего стада, рокот камней в горном потоке, а в неоновом мельтешении рекламы — мерцание заветных минералов.
Сколько подобных мне людей рассеяно по стране? Приученных работать больше лошади, потому что в этом найден смысл жизни. Способных с привычной невозмутимостью переносить холод Арктики и зной пустынь, давно разучившихся удивляться невзгодам и опасностям. Лишь одно до сих пор воспринимающих болезненно — не слишком большую востребованность своего ремесла по нынешним временам. Наше непредсказуемое государство вдруг решило, что при таком стремительном продвижении к рынку оно не нуждается в восполнении запасов стратегического сырья, ныне столь же стремительно проедаемых в уверенности, что нынешнему поколению вальяжных менеджеров их хватит под завязку. Но сохранится ли такая уверенность лет через десять-пятнадцать? И найдется ли кого собрать в эффективные команды по обнаружению нефти, урана, золота, редких металлов, когда запасы иссякнут, а иллюзия альтруизма окружающего мира окончательно развеется? Не придется ли выкликать своих последних профессионалов в поисковом деле по монгольским степям и перуанским плоскогорьям?