01.

 

Когда Борисоглебский въезжал в эту квартиру на Дубнинской улице, то совсем не предполагал, что вызовет своим появлением такой интерес соседей.

Несмотря на довольно ранний час у подъезда уже сидели старушки и грели на умирающем солнце августа свои оплывшие ноги в нитяных чулках. Видимо, их теперешняя жизнь была довольно бедна событиями, потому что подъехавший к подъезду фургон с мебелью и другими скромными пожитками Борисоглебского вызвал у них несказанное оживление.

Борисоглебский высунулся из окна кабины, задрал голову и обвел глазами крышу и добротную стену из серого кирпича. Теперь он смотрел на этот дом уже совсем иначе, не как в свой первый приезд, когда только изучающе осматривал обстановку, вычисляя степень тишины и долговечности. Теперь он уже не оценивал, а робко, доброжелательно и немного заискивающе приветствовал как незнакомого, но нужного человека, на которого возлагаешь надежду.

- Ну чего? С богом, что ли? - спросил у Борисоглебского водитель, подразумевая начало выгрузки.

- С богом, - согласился Борисоглебский и вылез из машины.

Старушки на скамейке тут же зашушукались, видимо радуясь появлению нового объекта их наблюдений. Они то горячо спорили, исподволь поглядывая на Борисоглебского, то вдруг на чем-то соглашались и синхронно кивали головами как одуванчики на ветру.

Молодой грузчик Гурген со сросшимися бровями и ярко выраженным кавказским акцентом с лязгом распахнул двери грузовика и в раздумье почесал голову, как бы не зная, с чего начать.

- Легкое сначала, легкое выгружай! - посоветовал водитель.

Гурген вытащил из недр фургона кресло и потащил в подъезд.

Водитель повернулся к старушкам и деловито спросил:

- Так! Лифт грузовой имеется?

- Не-ет, - хором протянули старушки и помотали головами, а одна разразилась длинной речью: - И откуда же ему быть-то? Дом старый... чего там грузовой! Хоть бы этот работал, а то когда сломается, да на седьмой этаж пешком тащиться...

- Так, - перебил ее водитель, - значит, так.

За креслом последовали два стула, три табуретки, большое овальное зеркало, спеленатое старой шторой, журнальный столик, тумбочка, рулон ковра, стол...

Из подъезда вышла какая-то женщина лет сорока в легоньком бежевом плаще и зеленой шляпе.

- Переезжаете? - спросила она Борисоглебского.

- Скорей уж приезжаю, - улыбнулся он.

- А на какой этаж?

- На четвертый.

- Значит в квартиру Дорофеевых... - она отчего-то вздохнула.

- Ну уж не знаю, я через агентство... - сказал Борисоглебский.

- А-а.. а то если к Дорофеевым, то хорошо. Соседями будем, - сказала она и улыбнулась.

- Хорошо, - согласился Борисоглебский, хотя ему было все равно, - меня зовут Слава. Без отчества.

- А меня Люда, - сказала она и, как будто посомневавшись, добавила: - Тоже просто, без отчества.

Люда посмотрела на грузовик, из которого Гурген с водителем вытаскивали диван. Водитель взмок и тихо матерился. Борисоглебский хотел им помочь, но Люда все стояла рядом и, кажется, о чем-то напряженно думала. Гурген неловко повернулся, прищемил себе руку и, видимо, разразился какими-то ругательствами на своем языке.

- Ну я тогда пойду? - спросила разрешения Люда, словно Борисоглебский ее не отпускал.

- Ну что ж... - неопределенно ответил Борисоглебский.

И Люда ушла.

Из недр подъезда появился водитель, вытер рукавом лоб и закурил.

- Вещей что-то много оказалось, - прозрачно начал он, - тяжелые, черти.

- Да уж немного осталось, - не понял Борисоглебский.

- Вымотался насмерть, - продолжал гнуть свое водитель, - надбавить бы надо, шеф, за выгрузку-то...

- Сколько?

- Ну рублей пятьсот хотя бы...

- Да вы что! - удивился Борисоглебский.

- А что? - пошел в наступление водитель. - Я же не подворовываю! Свои силы трачу... здоровье свое личное... а у меня, между прочим, грыжа... и не мне же одному! С Гургеном еще делиться... - последняя фраза была произнесена особенно тихо, наверное, чтобы сам Гурген об этом не знал.

Борисоглебский отсчитал требуемую сумму. Он не умел торговаться.

Из подъезда вышел большой мужчина в черных джинсах и голубой рубашке.

- О-о! - протянул он так радостно, как будто спустя много лет встретил родного брата. - Да у нас новоселы! Здравствуйте. Я - Александр Зорин.

- Вячеслав.

- Помощь нужна? - поинтересовался Зорин.

- Да нет вроде...

- Нужна, нужна, - перебил водитель с преувеличенным после полученных денег энтузиазмом.

- Уне моменте! - по-прежнему радостно произнес Зорин и закатал рукава.

Но после этой операции он, как ни странно, совсем ничего не делал, а только ходил около и время от времени нервно кричал:

- Осторожнее! Да осторожнее ты! Всю вещь загубишь! А здесь же дерево! Дверцы стеклянные! Раритет! - и отчаянно махал на Гургена рукой: - А-а, да что ты понимаешь!

- Слюшай, - совершенно спокойно возражал Гурген. - Ти мнэ нэ сильно тут! Бэгаешь, бэгаешь! Помогай тогда, да?

Зорин на время унимался, но вскоре опять начинал суетиться и наставлять:

- Да ты бочком, бочком! Та-ак... та-ак... давай, вот, вот, сюда... Осторожно! Бочком... Э-э!

Сам Борисоглебский стоял в стороне и курил. Как будто ему не было совершенно никакого дела до своих вещей.