Я сидел на лавочке и ждал автобус, который должен был отвезти меня домой — в тишину, тепло и уют.
Был промозглый март. Холодный ветер леденил один бок, а солнышко чуть пригревало другой. Разве это весна? В марте всегда приходит острая тоска по теплу…
Какой-то человек, поставив колонки магнитофона на подоконник, загромождал улицу очень громкой однообразной музыкой. По общепринятым среди зрелых граждан понятиям музыка эта была никуда не годной, тем более для вечера: мучились на высоких нотах гитары с квакерами, бухали басы; отчаянный голос истерично страдал не поймешь о чем при помощи трех слов, промежуточных междометий и воя. Теперь ведь некоторые песни состоят из трех слов. Но иной раз думается: а может быть, авторы и певцы хотят докричаться до нас? Судя по минору и словам, многим из них как-то неуютно на этом свете.
Ну, ладно. Улице не было никакого дела до такой музыки и ее хозяина, юноши в багровой майке с белыми латинскими буквами на груди. А тот ревниво, как мне показалось, поглядывал на прохожих. Должно быть, ему очень нравилась плохая музыка и он хотел, чтобы она понравилась еще кому-нибудь.
День заканчивался. Мы порядком устали. Нам нужны были тихие и сладкие мелодии, а не вопящее музыкальное страдание не поймешь о чем. Но он, понятно, об этом не знал, не догадывался — молодой попсовый фанат.
Мимо меня быстрой мелкой походкой, припадая на левую, в домашних растоптанных тапочках просеменила пожилая женщина. В руке у нее был прозрачный полиэтиленовый мешочек, в котором лежала половинка серого хлеба, два кефира и две свеклы. Ужин для двоих.
Когда женщина поравнялась с окном, из которого напористо рвалась дурная музыка, юноша спрятался за занавеску, выглянул, опять скрылся. А женщина остановилась. Она с долгой улыбкой смотрела вверх, на окно, из которого падала, расшибаясь об асфальт, плохая музыка. Стих ветер, и солнышко выглянуло. Пригрело мой бок…
Помедлив немного, женщина пошла своей дорогой, и тихая улыбка любви и надежды тлела на ее серых губах.
Юноша выглянул, исчез; снова появился.
И тут музыка оборвалась на высокой красивой ноте, как это часто с ней бывает.
Подошел переполненный автобус. Кое-как затесавшись в злую усталую толпу, я поехал в свое тепло и уют. В голове еще долго звучала очень плохая музыка, а перед внутренним взором стоял светлый облик улыбающейся пожилой женщины в растоптанных домашних тапочках, с кефиром и свеколками в мешочке. Бедной женщины, которая улыбнулась плохой музыке; музыке, которую так любил ее сын.