Тут  Катю что-то легонько щелкнуло по макушке. Коричневый желудь, сверкнув на лету, упал в траву. А за ним посыпались еще и еще... 

  - Ой-ой-ой! - поежилась Катя. А по спине Огуречной лошадки желуди барабанили, как град по крыше. Откуда столько?                                                                                                                                              Внезапно на ветке, прямо перед Катей появилась Белка. В лапках она держала заплатанный мешок и огорченно рассматривала  новую дырку.

- Ох. Простите, простите! -  причитала она. - Такое несчастье на вашу голову! Она запыхалась и часто дышала. Ожерелье из рябиновых ягод так и ходило на ее груди.

- Мы ведь желуди  не особенно любим, - вздохнула она, сворачивая рваный мешок, - но поговаривают, зима будет голодной, а грибов нынче мало. Вот я и запасаюсь желудями...С утра собирала. А мешок-то и не выдержал -  расползся. Уж не сердитесь. Пойдемте ко мне  в гости! Чайку попьем!

  Белка радушно разводила лапками, и кисточки ее ушек светились на солнце.

   - У нас дупло здесь, только подняться чуть-чуть повыше.

      Кате очень захотелось в гости  к  Белке. Поддерживая Лошадку, она перелезла на два сука выше и сразу нащупала ногами  маленькие сухие  ступеньки, которые вели вверх по стволу дуба. Катя ухватилась за крошечные перильца, отполированные до блеска, и пошла вверх по винтовой лесенке. Следом за ней топала Лошадка.

На дощечке  под кнопкой звонка было написано: «Профессор Хвостатов. Просьба с утра не беспокоить». В дупле было тепло. Топился камин. Горели свечи, многократно отражаясь в чашках и рюмочках на длинных дубовых полках. От огня казались красными корешки книжных переплетов. В углу висели  часы. Через каждые пять минут из окошечка высовывалась старушка с длинным носом и кивала головой, приговаривая: - И-раз, и-два, и-три! Потом сердито грозила пальцем и пряталась, захлопнув дверцу.

Катя переступила порог, едва не задев низкую  притолоку.  За нею - Огуречная Лошадка. Она аккуратно потопталась на коврике из еловых веточек, чтобы стряхнуть с копытцев пыль, и присела возле Катиной ноги слева, как это всегда делают хорошо воспитанные собаки.

      Старый профессор  Хвостатов поспешил к ним. Поредевшие кисточки на его ушах слегка покачивались. Он протянул Кате черненькую с блестящими коготками лапку:

     - Милости прошу, гости дорогие!  Он почтительно пожал Катины пальчики. При этом он поклонился, и кисточки его ушей слегка мазнули Катю по лицу. Так же учтиво поздоровался он и с Лошадкой. А Лошадка, будто только и делала, что ходила по гостям, не растерялась. Она согнула передние ножки  и поклонилась, как цирковая лошадь.

    - Добрый день, господин Хвостатов! Как поживаете? Хорошая погода, не правда ли?

Профессор удивленно улыбался, и Кате очень нравилось, что его рыжий, местами полинявший хвост, изящно повиливает от избытка доброжелательности. А пышный лиловый бант на шее очень идет к бордовой бархатной куртке.

  - Будьте, как дома! Проходите, усаживайтесь на диван, пожалуйста! Я, видите ли,  занят... я сочиняю  музыку... я сейчас ... - и он сел  за фортепьяно.

   - Это будет...-он немного помедлил. подыскивая  слова. -Это будет песенка  без слов из детского сна для одной солнечной струны и птичьего голоса. Можно в полной тишине, можно с оркестром кузнечиков. И он засмеялся, показав свои острые редкие зубки. И Катя вспомнила  ну конечно, именно эту мелодию выводил там, над полем, жаворонок.

Прибежала Белка. Захлопотала, захлопотала... Запахло самоваром, крепким чаем, пончиками и медом. И пока хозяйка носилась вокруг стола, Катя с Лошадкой сидели на плюшевом диване, тесно прижавшись друг к дружке, и рассматривали картинки в необыкновенных сказочных книжках, которые одну за другой снимал с полки хозяин и раскладывал перед ними на  диване. Катя не дыша рассматривала  прекрасных фей, принцев и ведьм. Стоило только подуть на папиросную   бумагу, накрывавшую картинку, как они оживали.

Они были такие настоящие, что Катя слышала шелест шелковых  и парчовых  одежд, вдыхала ароматы чудесных садов, различала голоса людей, птиц и зверей. Таких книг она еще никогда не видела, хотя ей покупали отличные книжки в ярких лаковых обложках.

- Это волшебные книги. Они еще не написаны, - доверительным шепотом сообщил профессор Хвостатов, - они еще только зреют в умах писателей и художников. Это те книги, которые снятся им во сне. Правда, наутро они почти ничего не могут вспомнить.

 - Почему? - огорчилась Катя.

 - Потому, что в жизни волшебство трудно удержать, - грустно покачал головой Профессор, - все ускользает, и мало кому это удается.

-  Смотри, смотри! - зашептала вдруг Огуречная Лошадка, - эта книга про меня!  Она вытащила из груды книг самую большую и толстую. На обложке была нарисована Огуречная Лошадка. «Удивительные приключения и веселые похождения Огуречной Лошадки» - прочитала Катя.  Она с любопытством листала книгу, отдувая папиросную бумагу с оживающих картинок. Удивительное дело: на картинках она узнавала себя. Вот она  верхом на Огуречной Лошадке летит над облаками. Вот они вместе сидят в высоких ромашках на лесной опушке. А вот они уже у Белок, пьют чай и весело смеются.

    Лошадка рассматривала картинки через Катино плечо, и Катя чувствовала на щеке ее легкое дыхание. Будто пахло свежими огурчиками.

- Листай, - нетерпеливо шептала Лошадка, - что там случиться с нами дальше? Но дальше шли чистые листы.

   - Нет-нет. Друзья, новые страницы в этой книге появляются не раньше, чем с ее героями произойдет что-нибудь новенькое.  Последняя страница здесь будет о нашей с вами встрече. Хвостатов осторожно закрыл книгу и поставил ее на верхнюю полку.

     Блестящий пузатый самовар занял почетное место посреди стола. Его окружили тарелочки с орехами, печеньем и вазочки с вареньем: и клубничным, и смородинным, и крыжовенным, из бананов, из лепестков роз, из душистого горошка. 

     Катя тут же принялась все пробовать. А профессор Хвостатов и Лошадка уселись рядом и угощались из маленькой черной бутылочки рябиновой настойкой. Это им понравилось больше всего из того,что  было на столе.

     На огонек прилетел Дятел. Он повесил на гвоздь свой красный картузик, одернул черную жилетку и протянул хозяйке букет ромашек. Потом подсел поближе к самовару и стал громко колоть сахар клювом.

    - Помню, как мы учились в лесной школе... - поглядывал он на Профессора. - По художественному свисту у меня всегда были двойки...

    -  Зато, на уроке труда ты лучше всех делал дырки в табуретках!

      После чая Дятел выстукивал на краешке стола марш собственного сочинения, а профессор подыгрывал ему на фортепиано. Кате очень понравился марш: - Стук-стук- стук! Бах-бах-бах! Тук-тук-тук! Брамс! Брамс-блямс! - ударяла Белочка ложкой по самовару.

     Вдруг в потолок нервно и быстро забарабанили. Белки разом замерли. Улыбки на их лицах погасли, а Дятел замер, вытянув нос.

     - Соседи. - виновато сказал профессор, - две Вороны. Им рано вставать на работу.

        Дятел откланялся и молча нырнул из дупла в сумерки. Тут только Катя увидела, что наступает ночь. И месяц встает из-за леса, и коростель скрипит во ржи.

    - Скорее домой!