- А ты сходи в пароходство, тебя же приглашали тогда! – сказал Слава Дербенёв.

Священные камни университетской набережной ещё хранили тепло недавних лет, и встретить однокурсника здесь было вполне мыслимой удачей. Хотя бы и с финского отделения.

Салабин пожал плечами.

- А сам ты где и как?

- Слава Богу! В бане, пишу историческую диссертацию по княжеству Финляндскому.

«В Библиотеке Академии наук!» – догадался Салабин, успевший отвыкнуть от факультетских аббревиатур.

- Молодец!

Через минуту они разстались, а у Геннадия окрепло ощущение, что эта встреча тоже неспроста, что он и раньше, не обращая на то особого внимания, встречал вестников – а те указывали путь. (Возможно, Салабин в определённой мере мистик, но я, знавший его на протяжении многих лет, этого бы не сказал... потому что сам с его мыслями соглашаюсь.)

«Ладно, в самом деле, чем чёрт не шутит!.. Посмотрю на мир крупным планом... Стебельков и шишечек с меня пока хватит!.. – решил про себя Салабин, а чтобы не передумать, ещё и припечатал кулак к кулаку. – Если, в конце концов, окажется невмоготу прогибаться – так уволюсь, как философ-заочник...»

На трамвае он дотащился до Межевого канала, дом 5 – к тёмному трёхэтажному зданию красного кирпича едва не петровских времён. Однако вахта внутрь его не пустила, несмотря на визитную карточку Владимира Яновича.

- Да он в командировке, – послышался голос. – У вас личный вопрос?

- Личный. На работу поступать.

- Так это в отдел кадров!.. – сказал старичок, беседовавший с вахтёром. – Дойдёте до Двинской – и вам покажут...

По Виндавской Салабин дошёл до Двинской, где встречный морячок, его ровесник, в ответ на вопрос Геннадия просто ткнул пальцем в серое здание на другой стороне улицы. В здании Геннадий обнаружил на одном этаже «отдел кадров берегового состава», а на другом – «отдел кадров плавсостава».

Салабин чистосердечно разсказал о своих намерениях инспектору. Тот покачал головой:

- Не получится! Вы на прежнем месте работы проработали всего год. Ваша характеристика для нас недостаточна.

- Меня Владимир Янович Бетхер приглашал, на Факультете... Щас скажу... в январе, два года назад...

- Всё это хорошо, с той характеристикой проблем бы не было. Нам требуется как минимум два года предыдущей работы, чтобы можно было визу открыть...

- Не понял...

- Иначе говоря, выдать вам паспорт моряка загранплавания. А сейчас – ничем помочь не могу. И никто не сможет.

Море снова перед носом Салабина вильнуло китовым хвостом.

- Вы уже успели уволиться? – сочувственно спросил инспектор. ­– Теперь, значит, через два года приходите... если язык не забудете!

Спускаясь по лестнице, Салабин едва миновал табличку «берегового состава», как дверь распахнулась – и на площадку вышли несколько девушек... Ба! Знакомые всё лица!..

- Гена, привет!

- Привет, вы что здесь делаете?

- Угадай с трёх раз! Устраиваться приходили!

- На берег? – удивился Салабин.

Да, девушки пришли по объявлению, услышанному по городскому радио: создаётся новое управление, нужны специалисты по английскому языку, типа переводчики;  они были на приёме у начальника управления, а тот отправил их в учебный комбинат на «собеседование» по языку...

- И что? – спросил Салабин, догадываясь о результате.

- Оттуда нас отправили в кадры сюда, а тут объявили, что мы не прошли...

- Но ты пройдёшь, Гена, – вмешалась Галя Петина. – Или уже прошёл?

- Не-а, я приходил на разведку, насчёт поплавать...

- «Поплавать»! – передразнила его Галя. – В море ходят, а не плавают, правда, девчонки?

Дружный смех был ей ответом. Салабин покраснел.

- Нет, Гена, – миролюбиво сказала Галя, – ты сходи к Сергею Ивановичу Купавину, комната 27 на третьем этаже, вот увидишь, всё будет как надо!

- Вахта не пропустит.

- Пропустит! «К Сергею Ивановичу, по объявлению» – пропускают!

Коренастый крепыш с широким лицом и белозубой улыбкой, Сергей Иванович после краткого разспроса выдал Салабину бумажку – направление к Елене Михайловне, как он выразился, «старшей на рейде по английскому языку».

- Ступай, а я уж буду знать, что и как!..

Елена Михайловна разспросила Салабина «на языке» о том о сём и предложила ему краткое задание-тест, после чего отправила Салабина снова  к Сергею Ивановичу.

Тот встретил его ещё более широкой улыбкой и встал из-за стола:

- Ну что, Геннадий Серафимович, – тут он остановился, словно принюхиваясь к отчеству Салабина, – пиши заявление... И дуй с моей резолюцией в кадры, полчаса осталось!..

Так началась новая полоса в жизни Геннадия Салабина. Мы о ней разскажем очень коротко, потому что Салабина читатель уже знает, а в эти годы Геннадий проявит себя всё-так же по-салабински, и эти годы нас ничем не удивят.

В пароходстве он проработал добрых полтора десятка лет, и много с ним произошло всего – и женитьба, и рождение детей, и неизбежное вступление в ряды партии-вдохновительницы, и неизбежное получение второго образования (по морской специальности), и «карьерный рост», и командировки за «железный занавес», и даже скоропостижный уход в мир иной Сергея Ивановича, не говоря уже о безчисленных реорганизациях, которые отражались только новыми записями в трудовой книжке (а рабочий стол Салабина как стоял, так и продолжал нерушимо стоять всё у того же самого окна – на 1-й район причалов порта), но море как море, солёные брызги океана по-прежнему оставались для него недосягаемыми. «Значит, и не надо» – приходила порой такая мысль.

Уже и Лёва Ласкарёв разстался с морями и получил в заведование Интерклуб моряков...

Однако проницательный читатель начинает догадываться, что мы не зря перескочили через шестнадцать лет, почти к самому концу эпохи, – а именно чтобы вернуться в известный дом  на набережной, где снова пересеклись пути Салабина и Ласкарёва.