В разгар очередного планового сокращения штатов, усугубляемого новшествами «перестройки», в службах и отделах стали раздаваться звонки от самого Кацкуна. Он уже их репетировал в отделе кадров, теперь проверял начальников отделов: требовалось найти в «загашнике» свободную вакансию с «нормальным» окладом.

Но вскоре последовал отбой и начальники отделов приободрились. Зато молодка Жанна Олеговна стала бегать с крайне озабоченным лицом... Ей были тем нужнее стоящие кадры и специалисты, что сама она ни английским не владела, ни специалистом не была. И вот – едва они избавились от одного шалопая ценой сокращения штатной единицы, как теперь им её возстанавливают, но с условием принятия такого же негодного кадра.

Однако нет таких затруднений (и, кажется теперь, даже преступлений?) из которых не вышел бы с честью современный чиновник. Села-таки под началом у молодушки Жанны девица Илона. И стал её начальницу точить червь сомнения: а вдруг Илона через неё перешагнёт?

Только это ещё – цветочки... Назревало вообще грандиозное перемещение: освобождал место непотопляемый у трёх последовательных начальников зам по капитальному строительству. Он был автором крылатой фразы «В стране нет резины!» – родившейся в оправдание сорванных сроков какого-то ремонта. Теперь его убирали в какой-то из отделов обкома – убирали подальше от прокуроров и следователей. На освободившееся место ставили начальника Морвокзала. То-есть – освобождалось теперь место начальника Морвокзала на Васильевском острове!

И тут все карты шли в руки Ласкарёву: плавал пассажирским помощником, владеет английским, прекрасно справлялся в Интерклубе, понравился министру.

Но теперь освобождается место директора Интерклуба!..

- Кого на клуб предлагаешь? – спросил Кацкун у Ласкарёва.

- Салабина, – не моргнув глазом, ответил Лёвушка.

И Лёву можно понять: не решив вопроса со своей заменой, он мог остаться без предложенного повышения.

Предложенный Ласкарёву Морвокзал был тоже не совсем благополучен: плохо «осваивались» средства, выделенные на ремонт и реконструкцию. (Напомним читателю, что речь идёт о времени, когда украсть было намного опаснее, чем просто «не освоить».)

Сесть на проваленный объект желающих не находилось. Ласкарёв же казался Кацкуну находкой: брызжет парень энергией и желанием не подвести, даже лорду понравился. (Лорд и Салабину успел сказать о Ласкарёве: Effervescent man!) И Жанна Кацкуну советовала. С другой стороны, в случае провала можно было и схарчить Ласкарёва без особых сожалений.

Салабин едва начал приходить в себя после накладок с британскими визитёрами, как узнаёт с удивлением, что теперь уже Лёва находится в глубоком трансе.

Предложенный ему объект построен из импортных материалов, но нашими руками, то есть Кацкуновы строители проявили смекалку, в результате которой водоотталкивающий бетон размывается дождями и трескается на солнце. А ещё и пол в столовой проявляет порочную наклонность... плывун, говорят!

- Гена, ты представляешь? – зрачки у Лёвы расширены, лицо трагически застыло.

Он только что обласкан Виктор-Якольчем: «Ты же поднял Интерклуб почти из ничего!.. Новый объект тебе тоже по плечу! Обеспечу поддержкой по всем направлениям. Ну чо ты? Смелость города берёт! Красивейший объект на морском фасаде города! Весь город тебя узнает! Смотри, тебя никто не заставляет, понял? – но я, грубо говоря... Решай, короче, сам! Ещё уговаривай тут тебя! Ты подумай: масштабы!.. Авторитет!.. (Как водится, Кацкун для крепости убедительно сдабривал свою речь.)

Лёва дрогнул. Кацкун его дожал. Лёва скрепя сердце согласился, но выговорил себе право всё обдумать на выходных. «Да что там думать!» – возразил Кацкун, считая дело решённым, и предложил Лёве чашку кофе. Милость совершенно особая, отчего согласие Лёвы становилось само собой разумеющимся, скреплённым и подписанным. (Попробуй теперь на попятный! – наживёшь себе врага, да не простого...)

- Кого на клуб предлагаешь? – спросил деловито Виктор Якольчь.

И Ласкарёв вспомнил о сокрушавшемся Салабине...

- А потянет?.. Я плохо его знаю. Не уронит марку?

Ну, Лёвушка – он отменный златоуст...