I.    Достаточно ли было энергоносителей, имевшихся в распоряжении команды Я. Юровского, для того чтобы: а) полностью расплавить всю белковую массу 11 трупов; б) растворить без остатка всю костно-черепную массу 11 трупов – не оставив от них ничего, кроме следов расплава и пепла?

По обоим пунктам – «а» и «б» – ответ один: категорическое «да». Приведем в обоснование конкретные доказательства.

Чтобы испарить, или превратить в парообразное состояние, 1 кг клеточного белка человека, необходимо не свыше 855 кДж тепла; масса расстрелянных в Ипатьевском доме 11 человек, из коих 5 подросткового возраста, исходя (с явным лишком) из расчета по 80 кг на одного, составляла не более 880 кг; из них 20% положим на костный аппарат. Итого сжигаемая белковая масса не превышала 704 кг, а костно-черепная – 176 кг.

В распоряжении команды Я. Юровского имелось «самое меньшее» 40 пудов бензина и 11 пудов серной кислоты [i]. На месте уничтожения трупов использовались также дрова, но количество их не установлено, поэтому не станем принимать их в расчет. Как источники тепла, допустим, они ни малейшей роли не играли. Не будем сбрасывать со счетов лишь один момент – дрова существенно уменьшали рассеивание тепла. Энергии тепла, извлекаемой с помощью бензина и серной кислоты, и без дров хватало на полное уничтожение трупов.

Следуя законам термодинами, несложно подсчитать, во сколько раз наличная энергия превышала количество, потребное для полного уничтожения всех 11 жертв династического закона (табл. 1).

Таблица 1

Превышение имевшейся энергии над количеством ее,

потребным для расплава белковой и полного уничтожения

костной частей останков ^*

^* Расчет выполнен по запротоколированным и официально приобщенным к делу данным Н. Соколова.

На основании расчета получаем вывод: доставленное к месту сокрытия останков количество топлива и кислоты по меньшей мере в 4,5 раза превышало объем, достаточный для полного расплава белковой части, и в 11 раз – для превращения в прах костно-черепной части останков. При такой тепловой мощи уничтожение достигалось и без дров. Они нужны были только как средство уменьшения рассеивания тепловой энергии.

Полученный вывод согласуется с данными осмотра места сжигания. Там зафиксировали следы двух кострищ, один больше размерами, а другой меньше [ii]. На том, который побольше, остались стылые сальные массы: здесь производилось сожжение трупов с помощью бензина. Поскольку процесс протекал не в закрытой системе типа крематория, а на открытом воздухе, он сопровождался значительным рассеиванием тепла. Пришлось запросить, чтобы довести сжигание до верного результата, дополнительную партию бензина, которая и поступила в течение дня 18 июля 1918 г.

На втором кострище вначале жгли одежду, затем с первого собирали обугленные костные останки, в том числе черепные, где подвергали их воздействию серной кислоты. В земляном слое оставались лишь пепел и прах, да редкие костные осколки.

Земляной слой с обоих кострищ – огневого и кислотно-огневого – был собран и сброшен на дно малого колодца шахты. Останков физически не осталось, действие огня и кислоты превратило их в прах, за исключением лишь случайно сохранившихся костных отколов: втоптанных в землю, не до конца уничтоженных кислотой, незамеченных из-за спешки и темноты (общее число костей доходило до 2200).

Наш энергорасчет доказал только одно: топлива и кислоты хватало, да еще с громадным избытком, чтобы превратить все 11 трупов в пепел. Всё, больше ни единого заключения из приведенного расчета не вывести; взятый сам по себе, он подтверждает возможность, и не более того, а возможность – далеко еще не факт.

Могли сжечь дотла все тела, но сожгли ли? – вот следующий пункт нашего исследования.

II. Есть ли доказательство того, что на месте у рудника уничтожены не один или два, а все – именно все – 11 трупов?

Ответ на второй вопрос надо дать точно такой же, как и на первый: категорическое «да».

Уничтоженными огнем и кислотой были все без изъятия, а не какие-то отдельные трупы царской семьи и царского окружения. И уже Н. Соколов нашел опору неопровержимым доказательствам. Подчеркнем особо: неопровержимым. Рассмотрим их по порядку.

1) В малом колодце, на руднике, когда наверх извлекли набросанный на дно слой земли, сделана была находка, помеченная в протоколе осмотра места под п. 62: «24 кусочка свинца, 2 пули от револьвера системы Нагана, и одна стальная оболочка от такой же пули; все кусочки свинца – застывшая масса расплава неправильной формы; пустая оболочка от пули закопчена, свинец из нее вытек под действием огня» [iii].

Прежде чем их расплавили в огне, кусочки свинца представляли собой пули – пули в телах расстрелянных. Всего найдено на руднике 24 таких кусочка плюс 2 целые пули, итого 26 пуль на 11 тел.

2) В подвале Ипатьевского дома, где происходил расстрел, выявлены, внесены в протоколы осмотра, детально описаны и подвержены баллистической экспертизе 30 пулевых отверстий и извлеченных из них пуль. В том числе: 16 – в восточной стене, спиной к которой стояли приговоренные; 6 – на полу; 8 – по полусфере сектора стрельбы [iv].

3) Команда насчитывала одиннадцать человек во главе с Я. Юровским – ровно столько, сколько и подлежавших расстрелу. Двое латышей отказались участвовать в расстреле, ибо не хотели стрелять в женщин, и с винтовками остались в дверях в подвал. Каждый из других участников расстрела имел револьвер, заранее подготовленный в числе 12 отобранных накануне. Преобладали семизарядные наганы, но были также браунинг и маузер.

4) Командир команды Я. Юровский выстрелил первым, в Николая II, убив того наповал одним выстрелом. Больше он не стрелял, сразу отшагнув назад, чтобы освободить сектор стрельбы для других. Остальные выстрелы производились восемью стрелками [v].

5) В подвале размером 8 на 5 аршин, с расположением расстреливаемых по ширине (вдоль восточной стены), должны были по ширине стоять и стрелки. Трое из расстреливаемых (царь, наследник сидя и доктор Боткин) находились посередине комнаты, 8 других стояли в глубине. Против них, после того как Я. Юровский отступил назад, к двери, стояло только 8 человек (из них 5 латышей), а двое латышей, отказавшиеся стрелять, так и оставались с винтовками в дверях [vi].

6) Стрельба велась до последнего патрона в обойме. Такое заключение подтверждается объективно установленным фактом: штыковыми отметинами на полу, происхождение которых получило исчерпывающее объяснение. Как указывают кровавые пулевые отверстия на полу, последними выстрелами уже достреливали. Но пуль не хватило, все обоймы оказались совершенно пустыми и тогда одну из жертв, остававшихся еще в живых, добили штыком – вот откуда «... ясно видимые» 4 штыковых следа в подвале» [vii].

7) Поскольку 8 стрелков, вооруженных семизарядными наганами (но вместо нагана у одного из них мог быть и шестизарядный револьвер), израсходовали по полной обойме, общее количество выстрелов, стало быть, не могло превышать 57 (87 + 1 = 57). Оно могло быть равно 56, если использовался револьвер шестизарядной системы (а такое, судя по данным баллистических экспертиз, вполне вероятно).

Н. Соколов насчитал, что в подвале сделано не меньше 30 выстрелов [viii]. Он очертил нижнюю границу, но не зафиксировал верхней. Между тем собранные им данные позволяют найти и верхнюю границу. По его утверждению, число выстрелов не могло быть меньше 30; теперь же выясняется, что их число не могло превосходить 57. Архив Н. Соколова сейчас в России, найденные тогда вещественные доказательства сохранились, их вполне можно исследовать вновь, с тем чтобы возможно точнее и полнее установить предельное число выстрелов. Мы принимаем верхний предел, равный 57 выстрелам, отдавая себе отчет в том, что вероятность некой погрешности остается.

8) Анализ схем с разбросом пуль и пулевых отверстий в подвале Ипатьевского дома позволяет отфильтровать сквозные ранения (навылет), рикошеты и слепые ранения: сквозных было 22 (16 + 6); рикошетов от зашитых в корсеты женщин драгоценностей общим весом свыше полпуда – 8, а остальные относятся к слепым, оставляющим пулю в теле.

9) Если совместить теперь данные о выстрелах и ранениях, составленные в результате осмотра подвала Ипатьевского дома, с данными осмотра рудника, то получим следующее (табл. 2).

Таблица 2

Совпадение числа слепых ранений

и найденных на руднике пуль

^* Расчет выполнен по запротоколированным и официально приобщенным к делу данным Н. Соколова.

10) Совмещение данных, выявленных независимо – осмотрами начального (подвал) и конечного (рудник) пунктов, дало пренебрежимо малую погрешность, да и та под вопросом. На руднике найдено 26 пуль, их число не превышает количества слепых ранений. Вполне допустимо, что при осмотре Н. Соколов мог разыскать не 100% пуль, а менее. Однако и в этом пункте мы руководствуемся только теми данными, которые официально запротоколированы.

Все до единой найденные на месте сжигания пули попали туда, находясь внутри 11 тел. И отделиться от тел, расплавившись, они могли не иначе, как после превращения в расплав самих этих тел – всех 11-ти. По законам термодинамики, свинцовые пули никак не могли быть расплавлены, пока не расплавлены сами тела. Температура плавления свинца довольно высокая – 327,3⁰С; температура кипения – 1750⁰С; температура плавления белковой массы много ниже, чем у свинца, а температура кипения не выше, чем точка плавления свинца.

Поскольку свинцовый расплав не испарился, он не был доведен до точки кипения и не подвергался действию кислоты. Значит большой костер и впрямь был огневым, тогда как меньший – кислотно-огневым.

Между прочим, современные методы вполне позволяют даже теперь, спустя восемь десятилетий, установить и массу сожженных тогда тел, и вид, и количество использовавшихся энергоносителей. Отчего бы не поработать над проверкой истины средствами новейших научно-технических экспертиз? Истина ничего не боится – были бы только подлинно независимы ее искатели.

11) В температурном диапазоне от 327,3 до 1750⁰С, поддерживаемом еще снижением рассеивания тепла с помощью дров, белковая часть трупов уничтожалась абсолютно, с остатком в виде просаленной глины.

Допускавшееся рассеивание тепла влияло только на скорость уничтожения тел, но не на их количество. В случае необходимости скорость уничтожения одного тела при тех условиях несложно смоделировать и довольно точно рассчитать численно – нужны лишь некоторые дополнительные данные, получаемые экспериментально. В порядке прикидки, принимая температуру июльского воздуха равной 20⁰С и беря усредненный по статистике вероятностей коэффициент теплопотерь, мы установили такой результат: в среднем 2-2,5 часа на одно тело, или 22-27,5 часов на все 11 тел. К этому времени следует приплюсовать еще подготовительное и межоперационное.

Затраченное в сумме время не могло быть меньше 36 часов безостановочной работы, без сна и отдыха, а считая перевалку поверхностного почвенного слоя и зачистку глинистой площадки у шахты – 40 часов. Двое суток, которые занял процесс, это не много, как считают некоторые, а довольно мало. Работа велась скорее на грани лихорадочной спешки, с неминуемой утратой концентрации внимания, отчего и осталось множество немых, но прямых улик.

Расчет по времени дает еще один аргумент в пользу «версии рудника». Времени было в обрез. Его никак не могли тратить на приискание более надежного места и способа уничтожения останков, на бесполезную перевалку трупов и совершенно бессмысленный переход от Коптяковского рудника к рудникам по Московскому тракту. В такие побасенки охотно верит новейшее следствие, которое полагает, будто трупы, вдоволь с ними навозившись, в конце концов просто сбросили по дороге, под первый попавшийся мостик. На самом деле Я. Юровский торопил команду изо всех сил; не мог не торопить. И не столько потому, что на пятки наседали чехословаки, вошедшие в Екатеринбург 25 июля, сколько оттого, что обязан был спешно доставить в Москву документы царской семьи. Выехал он в Москву 19 июля, тотчас по завершении операции. Порученная ему задача исключала напрасную, а тем более бессмысленную потерю времени. Причем он так торопился с документами в Москву, что 19 июля, покидая дом Ипатьева, забыл там свой бумажник с деньгами [ix].

«Без всякой задержки и отговорок» – вот формула действий команды Я. Юровского на каждом шагу, начиная с первых минут 17 июля 1918 г. По такой формуле предписал аптекарю выдать в тот день серную кислоту комиссар Войков [x]. По той же формуле действовали и на руднике. Обстоятельства спрессовали время до предела, нельзя было терять ни минуты, обстановка диктовала делать все быстро, точно, целеустремленно.

Итак, отправляясь от данных Н. Соколова, мы нашли решающее доказательство полного уничтожения всех тел. Разгадку подсказал способ убийства. В случае слепого ранения пуля остается в теле. Поскольку никакого медицинского вскрытия не производилось, каждая такая пуля должна была оказаться на месте уничтожения тел. Там каждая и оказалась. Чтобы дойти до истины, надлежало лишь сопоставить число пуль, найденных на руднике, с числом слепых ранений. Достаточно было совместить обе картины – подвала и рудника – по одной и той же позиции, и точный ответ был бы найден. Трудно сказать, отчего Н. Соколов не соединил два конца единой нити, хотя оба находились в его руках. Важно, что он дал для того все необходимое и достаточное.

Констатируем: превращение на руднике в пепельную пыль всех 11 трупов есть факт, притом факт доказанный. Их не только могли, но и действительно сожгли дотла.

III. Опровержимо доказательство об уничтожении всех 11 трупов или неопровержимо?

Ответ опять-таки однозначен: неопровержимо.

1) Каждая цифра, взятая для сопоставления, подтверждена объективно, вещественными доказательствами, обнаруженными при осмотре подвала и рудника. Каждая установлена еще в 1918-1919 гг., оформлена документально, официальными протоколами. Ни одна не подвергалась позднейшим «пересмотрам», «поправкам» и «уточнениям».

2) Н. Соколов делал свое дело с дотошностью и педантичностью исследователя, для которого нет ничего выше объективной истины. Установленные им данные о количестве выпущенных пуль доказываются объективно – находками в подвале самих пуль, пулевых отверстий.

3) Н. Соколов сам не пользовался балансовым методом и не знал, что кто-то когда-то воспользуется, а потому даже при желании никак не мог подогнать количество слепых ранений к количеству пулевых расплавов и пуль, найденных на дне малого колодца шахтного рудника.

4) Данные о количестве стрелявших и расстреливаемых, их вооружении и месторасположении в подвале накануне расстрела получены на основе свидетельских показаний, источником которых являются свободно, без всякого принуждения (прямого или косвенного) сообщенные сведения, ни на йоту не исходящие от непосредственных участников расстрела.

5) Указанные данные целиком согласуются с особенностями времени и места события, в том числе и такими, как свободное, по своему усмотрению, размещение всех лиц, расстреливавшихся в подвале. Общее число выстрелов и их результаты установлены точно; количество пуль, расплавленных и извлеченных со дна шахты, в точности соответствует количеству слепых ранений.

Подтасовать такой итог невозможно, если только не подтасованы запротоколированные 80 лет назад данные осмотра: а) подвала Ипатьевского дома и б) заброшенной шахты в урочище «Четырех братьев».

Не сфальсифицировал ли данные своего следствия Н. Соколов?

Для всякой фальсификации необходим сильный побудительный мотив, перевешивающий и честь, и достоинство, и качества профессионала. Для Н. Соколова, напротив, самодостаточным мотивом было профессиональное расследование, и не существовало на свете такой силы, которая могла бы перебороть его мотивацию. Своим отношением к делу, исполненному не только с профессионализмом, но и редкой нравственной стойкостью, порядочностью, он поставил себя выше всяких сомнений.

Внутренняя мотивация для него была всем, а внешняя – ничем. Он не выстраивал расследование в зависимости от показаний обвиняемых. Собранные им данные объективны, лишены всякой субъективности. Они к тому же еще и первичны, а осмотр подвала Ипатьевского дома годом ранее Н. Соколова производился И. Сергеевым. Фабрикация цифр в независимо друг от друга составленных протоколах осмотра исключена в принципе и потому они достоверны.

Таким образом, окончательный вывод неопровержим: на руднике в урочище «Четырех братьев» были превращены в прах все 11 трупов расстрелянных в Ипатьевском доме. От них осталось только то, что поднято со дна малого колодца – мелкие обугленные костные фракции.

Кстати: почему бы не постараться привлечь их (они хранятся сейчас в Брюсселе [xi]) на генетическую экспертизу, ведь у нее поистине уникальный идентификационный инструментарий? Почему бы не выяснить, кому из членов царской фамилии принадлежат те костные фрагменты, найденные Н. Соколовым тогда, летом 1919 г.?

При должной гарантии истинно объективного исследования можно было бы убедить, думается, зарубежных хранителей предоставить образцы, необходимые для генетической экспертизы. Без твердой гарантии рассчитывать на какое-либо понимание и содействие нечего, в чем и убедилась правительственная комиссия во главе с Б. Немцовым: она получила отказ. Причем с довольно прямой и откровенной мотивировкой: незачем оскорблять святыни, в которые зарубежные хранители веруют всей силой исторической памяти и преданности.

Как бы к ней ни относиться, такую позицию нельзя не признать искренней и честной. Извлеченные из шахты в 1919 г. костные осколки преступно превращать в разменную монету, да еще во имя грязной политической игры. Пусть они остаются немыми свидетелями правды, хранимыми до «момента истины», когда последнее их слово прозвучит как окончательный вердикт, не подлежащий обжалованию. Пока еще не пришло время, чтобы они заговорили: нет гарантии независимой и честной генетической экспертизы. Но мы уже точно знаем, что они скажут, если заговорят.

Суммируем: команда Я. Юровского не только могла сжечь, но и действительно огнем и кислотой сожгла дотла все 11 трупов, что доказано неопровержимо. Наши выводы и расчеты можно уточнять, но опровергнуть их невозможно. Досконально выяснив критические для «версии рудника» вопросы, мы вправе с полным на то основанием утверждать: за исключением найденных на руднике, с 19 июля 1918 г. никаких царских останков нигде нет и быть не может. Ни мгновения не могло их быть и под фигурирующим сейчас мостиком.