О поэмах Геннадия Суздалева

Поэмы Геннадия Суздалева, представленные в книге «Феникс», это, с одной стороны, углубление и расширение тематики его лирических стихотворений, с другой стороны, взгляд со стороны на прожитое и минувшее, ведь здесь те же образы – малой родины, родных и близких людей, прежде всего, отца и матери, воспоминания о голодном военном детстве, навсегда в его памяти связанного с образом лебеды, этой сорной травы, но спасшей жизни и его самого и знакомых его сельчан, и многих русских людей.

В центре внимания поэм – судьба страны, ее трагических изломов и поворотов, а также размышления о своей судьбе, попытка отыскать ответы на «вечные» вопросы, касающиеся смысла жизни и смерти, земного бытия человека, наконец, это взгляд на собственное творчество, попытка понять его суть и значение.

Тема военного детства «эхом далеким» отзывается в поэме «Лебеда», которая и слагается с одной лишь целью – «чтоб дети мои / Знали цену / Насущному хлебу» [1, с. 203]. Оказавшись через многие годы в родных краях, лирический герой поэмы чувствует подступающее волнение настолько, что подобно персонажу И. Гёте, который просит остановить прекрасное мгновенье, тоже просит «весёлого шофёра»... остановить «дорожное мгновенье», ведь он видит родные, узнаваемые сердцем картины – «Заманильский поворот», «Марьину дуброву». Сколько таких «дубров» по всей необъятной Руси, не сосчитать, но ему дороги именно эти места, потому что для него они наполнены конкретно-подробными воспоминаниями, ведь здесь «каждая берёза, / Словно луч – / В моё / Войной изломанное детство» [1, с. 204].

Родная природа принимает его «оглушительным птичьим ликованьем», окружает его немудрёными своими красотами – разнотравьем, синевой неба, простором. Но перед взором героя – картины его детства, когда в далёком теперь от него родимом доме на печи его «качали медленные песни». Но дома того давно уже нет, на его месте построен новый, где живут другие люди, так сурово распорядилась жизнь. Однако это не мешает ему воскресить образ матери, что работала с утра и дотемна, а чтобы чем-то накормить своих детей, «брала пучки / Из лебеды, / Потом толкла их в деревянной ступе...» [1, с. 208].

И образ отца, словно живой, встаёт перед ним – работающий, поющий, презревший «тщеславие и зависть»:

Увижу

В сатанеющей пурге,

В степи,

За деревенскими огнями,

В испытанном ветрами

Армяке,

Идущего сквозь годы

За санями [1, с. 209].

Этот русский человек принадлежал к тому, не побоимся этого слова, героическому поколению, у которого в трудовой книжке оставалась «всего одна единственная запись», но они прошли по земле не «стороной» и не как «косой дождь» – на их плечах «Россия поднималась». Именно эти люди, вобравшие в себя судьбу России, сами стали её судьбой и составляют суть и соль русского народа, исторически названного нацией великорусов. Они, выдержавшие все тяготы судьбы, не сломавшиеся «на мякине», стали золотым зерном, хребтом и основой многожильного и стойкого национального характера, тем нравственным стержнем народа великой страны, которая, по словам Николая Рубцова, является «осью Земли».

В поэме «Притча» её лирический герой («измученный двойник, давно лишённый зла») задаёт главные свои вопросы, которыми терзается уже давно – о смысле жизни и своём месте в ней: «В чём нашей жизни суть?» и правильно ли он жил? Но прошлое всей своей тяжестью, словно «гранитною плитой» ложится на него. Это прошлое имеет разные лики-образы: отца, готового «вечности служить и камни собирать»; «весёлого человека», который даёт ему совет брать от жизни, «пока дают»; женщины, молча севшей у окна и уткнувшейся в платок и которая неожиданно оказывается «верностью и любовью»; «сердитого человека», упрекающего его суетой и отсутствием настоящих дел; «усталого человека», неожиданно похожего на отца. Именно он советует ему забыть о праздности и служить Отечеству, идти за горизонт, «Туда, где предок наш лежит / У Золотых ворот» и где находится некая «замшелая скала», рядом с которой «прошлое видней». Герой устремляется туда, но как только она замаячила перед ним «в тени высоких куполов», он просыпается. Вокруг – привычная обстановка, рядом – жена, на столе – «открытый Блок», и он приходит к выводу, что суть жизни давно должна была ему открыться.

Возможно, эта суть объясняется в поэме «Феникс», ибо наступает время истины, подведения итогов, но вместе с тем «уходит радость жизни» и «умирают в сердце звуки». Однако это именно то время, когда «самое родное» становится заметнее и виднее, оно словно придвигается «из бездны». Это «самое родное», безусловно, связано с образом малой родины, селом и детством, воспоминания о которых окрашены (обратим внимание) многочисленными цветными красками: здесь голубой туман, девочка «в розовой накидке» (аллюзия к С. А. Есенину, его «девушке в белой накидке»), зелёные от весны» поля, «лиловое небо», словом, жизнь, похожая на «радужные сны». В этом детском прошлом было всё – радости, счастье, ожидание чуда, полнота чувств, «восторги жадной жизни», «ожиданье сказочного мига» и «бытия загадочная книга» ещё была внове... Но ныне всё позади, герой подводит итоги, его путь «под знаменем гроз», и перед ним встают вопросы: что его ждёт впереди? Что будет с родным селом, со страной, которую заполонили «цинизм, торгашество и ложь»?

Здесь сосредоточены мысли о судьбе Родины и своего места в мире, родных и близких людей и сути своего «нерукотворного ремесла», «крестных муках» России и военного лихолетья («Пропахли порохом одежды / Твоих сынов и дочерей»), и здесь сосредоточены разные настроения лирического героя – он грустит, радуется, готов разрыдаться, ёрничает и словно издевается над собой (Ах ты, совесть! / Ах ты, дура!»). Но эти перепады настроений – не только от разочарования и усталости, горестного чувства одиночества и потери друзей, но и от растерянности перед своим собственным будущим и предстоящим когда-то уходом из жизни. Но ещё более его терзает боль за родную страну, а главное – в душе живёт страх неизвестности за её судьбу, горячо любимой им России, «ведь Русь одна и жизнь одна».

Конечно, он уверен, что «все высокое – останется», что «время движется к лучшим пределам», но блоковские вопросы и взывание к совести не дают покоя поэту, не случайно эпиграфом к поэме он выбрал слова Александра Блока. Потому и возникают у него туманные, как лёгкая реминисценция, абрисные блоковские очертания и образы: «соловьиный сад»; лицо Прекрасной Дамы, на которое «сошла немыслимая ночь»; временами слышится новая «песня революции» и не просто слышится, но громогласно-декларативно звучит пугающе знакомое «Революционный держите шаг! / Неугомонный не дремлет враг».

Лирический герой выглядит растерянным, мятежным и пока не обретшим истину, он даже не знает, «что завтра будет» и «взойдёт ли солнце молодое». Несмотря на большой пройденный путь, на обретённый опыт и знания, он всё ещё находится в пути и поиске. Подобные сомнения и метания как раз свидетельствуют не о статичной успокоенности, равнозначной духовной смерти, а о росте души, её молодости и неугомонности, её вечном стремлении вверх, к горнему миру. Он всё ещё задаётся «вечными» вопросами.

Что он делал в своей жизни? «Вращал жернова».

Кем он себя ощущает? «Певцом» и «работником».

Чего он добился? Прозрений и новых сомнений.

Что ждет его впереди? «Вечное солнце над изголовьем».

Он всё ещё ищет ту «правдивую силу», которая поможет ему «правду уберечь» и, «пепел с крыльев отряхнуть», чтобы возродиться.

***

                        поэту Геннадию Суздалеву

Это просто весна.

Это просто – красоты природы.

Это просто любовь,

когда в мире живут все народы.

И для войн нет причин

в мире общеславянского лада,

каждый знает свой чин,

и что делать ему, и как надо.

Это Феникс горит.

Это Финист на смену родится,

это просто летит

наше русское чудо – Жар-птица.

Это значит, в галактике нашей

весна возрожденья.

Вон как перья сияют,

как древние знаки спасенья...

Любовь Рыжкова

Литература

1. Суздалев Г. М. Феникс: Стихотворения, поэмы, переводы, песни. – Смоленск: издательство «Смоленская городская типография», 2012. – 128 с.