Шотландия. Предместье Эдинбурга. Время по Гринвичу. Замок Романа Андреевича — олигарха-беженца. В просторной зале у стены возвышается камин в человеческий рост. Над камином парит постмодернистский герб с перекрещенными алой и белой розами. По бокам камина, под бронзовыми бра, две картины: «Черный» и «Красный» квадраты Малевича. За ними скрываются вмурованные в стену сейфы. В камине на вертеле крутится баран. Около барана вертится слуга в ливрее. Он же — кухарка, прачка, охранник и мажордом. По центру залы располагается гостиный стол со стульями викторианской эпохи. В левом углу прикорнули граммофон, стойка с виниловыми пластинками и хьюмидор красного дерева. На черно-оранжевых стенах висят картины с обнаженными девами, коллекция оружия и боксерские перчатки. На потолке лепятся пухлые херувимы с дудками и неимоверных размеров люстра с рожками и подвесками.

Посвящается Липецкому драматическому театру «Компромисс». Психоневрологический интернат. Полумрак, тумбочка, цветы в горшочках, помимо этого освещены две медсестры, которые раскладывают лекарство по ячейкам — по фамилиям.

Источником вдохновения для сей пиесы стала одна недавняя встреча. Вчера мне посчастливилось заседать в жюри на Турнире Поэтов — студенческом поэтическом конкурсе в МГУ. Одна конкурсантка (её звали Анна Шустова, и она была с физфака) прочла своё стихотворение о разговоре Автора и Персонажа: Автор в депрессии, не может больше писать и собирается бросить рукопись в камин — а персонаж умоляет его не делать этого, но напрасно. Студенты — серьёзный народ, и стихотворение брало за душу своим трагизмом. А у меня, как у человека, больше всего на свете любящего ерунду, получилась буффонада, ни капли не похожая на свой источник вдохновения.

Хорошо, когда у тебя много внуков. Я бы хотел, чтобы их у меня было пятеро или семеро. Во всяком случае не меньше четырех. Пока их у меня всего двое — одногодки, Димка и Ленька. Конечно, если бы их было пятеро или семеро, мне стало бы куда веселее жить. Но бывает, что и двое так тебя распотешат. Вот недавно Димка и Ленька поспорили… /Уходит/.

С моими внуками Димкой и Ленькой недавно произошла удивительная история. Как рассказывал мне Димка, полетели они с братом на самолете. Машина была вполне обыкновенная. Кабина летчика отделена перегородкой от помещения бортпроводницы. А чтобы ей пройти в салон летательного корабля, надо отодвинуть портьеру. Поначалу для Димки не было ничего странного. Летчик вел самолет. Бортпроводница положила на поднос ворох конфет. А дальше началось такое…

Действие пьесы происходит в ядерном бомбоубежище в нижнем этаже подвала под большим особняком в Рейкьявике. У стен не найти пустого места: от пола до потолка - полки, набитые тем, что состоятельные люди считают предметами первой необходимости; всего этого хватит, чтоб прожить в бомбоубежище до полугода...

Лето. Железнодорожный вокзал города N, даже не города – городишки, где и поезда дольше десяти минут не задерживаются. На первом пути стоит состав. Возле каждого вагона – толпа. Мужчины, женщины, старики, школьники, дембеля, мамаши с детьми. В руках – корзины, вёдра, котомки, тележки, баулы, чемоданы, велосипеды, собачки на поводке...

И вот Акулина тихонько заводит свою протяжную песню. Сначала она поёт в одиночку, но куплет быстро подхватывает Анна Семёновна. За ней – Александра, за Александрой – Анжела. О чём их песня? Может, о пройденных путях-дорожках, о людях, которые на этих дорожках повстречались. А может, о детях – рождённых и ещё не рождённых – да об участи, что подкарауливает их впереди. Или она о мужчине – песня эта? О том самом – единственном мужчине, которого они так долго высматривают в своё окно? О том мужчине, которого они ждут, и ни за что ждать не перестанут… Неизвестно.