Действие пьесы происходит в ядерном бомбоубежище в нижнем этаже подвала под большим особняком в Рейкьявике. У стен не найти пустого места: от пола до потолка - полки, набитые тем, что состоятельные люди считают предметами первой необходимости; всего этого хватит, чтоб прожить в бомбоубежище до полугода...

Лето. Железнодорожный вокзал города N, даже не города – городишки, где и поезда дольше десяти минут не задерживаются. На первом пути стоит состав. Возле каждого вагона – толпа. Мужчины, женщины, старики, школьники, дембеля, мамаши с детьми. В руках – корзины, вёдра, котомки, тележки, баулы, чемоданы, велосипеды, собачки на поводке...

И вот Акулина тихонько заводит свою протяжную песню. Сначала она поёт в одиночку, но куплет быстро подхватывает Анна Семёновна. За ней – Александра, за Александрой – Анжела. О чём их песня? Может, о пройденных путях-дорожках, о людях, которые на этих дорожках повстречались. А может, о детях – рождённых и ещё не рождённых – да об участи, что подкарауливает их впереди. Или она о мужчине – песня эта? О том самом – единственном мужчине, которого они так долго высматривают в своё окно? О том мужчине, которого они ждут, и ни за что ждать не перестанут… Неизвестно.

"Скукотища в этой больнице! Тоска беспросветная... Денег у всех - умотаться, как раз боевые выдали, а купить, ну, чтобы там оттянуться и расслабиться, ничего не купишь, больничка-то в военном городке. Телевизор - один на десять палат, книг - по пальцам пересчитать, да и те уставы караульной службы, блин..."

Роман-перформанс в 2-х действиях.

Старинная лаборатория, заполненная ретортами, колбами, пробирками. На полках громоздятся покрытые вековой пылью книги. Занимая центральное место, на стене висит большой сачок. Откуда-то сверху пробивается скупой размытый свет. Подряхлевший Дуремар в очках, в старой залатанной кофте и в шлёпанцах на босу ногу колдует над кастрюлькой, шипящей на спиртовке. Кричит сверчок...

"...Мои глаза стали ночной бабочкой, теперь я вижу то, что никто другой не видит – что мир вокруг полон воды, что рыбы плавают сквозь нас, как указатель, что стебли звёзд доходят до земли и как они колышутся от ветра, и что луна – это лишь желтая гвоздика с привкусом серебра. Ты ведь за ней пришел сюда? Только она не лечит чуму".

"Кто я? Зачем? Зачем я? Кто? Отец бил быдло кулаками... Руками душил гадов... Выдавливал мещанское сознание. Запихивал... в них веру в коммунизм. Лепил из них людей, как зодчий-скульптор. Бил откровенно, не таясь. По сути – зверствовал. Поэтому был любим. Уважаем. И он любил их всех. Добра желал... не каждому в отдельности... но всем... Люди костьми ложились, зато пятиэтажками вставали города... А я? Людей не бью... нет, бью, конечно. Ну как же вас не бить?.. Но не открыто... не под протокол и не под камеру... и даже не руками... Для этого теперь используют дубинки и слезоточивый газ. Полоний иногда".

Автор намеревается поставить данную пьесу непосредственно в лесу. Декорации - натуральная природа, оттого актёрское мастерство и ловкость, если не сказать ловкачество, в естественных условиях сыграют решающую роль в режиссёрском замысле.