Поезд медленно втягивался под крышу Казанского вокзала, как будто в пасть чудовища с серыми обломанными зубами. За окном забегали озабоченные, по-московски суетливые люди. Рязанцев спустился на перрон, пригладил растрепавшуюся бороду, втянул в себя вокзальный воздух с его железнодорожно-гастрономическими запахами и, как и во всякий приезд сюда, почти физически ощутил некую метаморфозу, переход из одной жизни в другую. В этой, московской, жизни он был другим человеком, с другими ценностями, с другими привычками, даже с другим именем: там он был Дима, здесь - Митя.