Действие первое.

Огромная кухня в старом, еще дореволюционном доме. Высокие потолки. Чугунная плита, похожая на доисторическое чудовище. Стол и несколько кресел. Раковина и кран. Распахнутое окно с просторным подоконником, старые часы на стене – и уйма свободного места: можно танцевать и ходить на голове. За окном душный и синий летний вечер. В доме светло и празднично. В углу висит связка воздушных шаров, к стенам пришпилены смешные самодельные плакатики. Банки, о которых шла речь в Прологе, аккуратными рядами расставлены в старом серванте. Из кухни ведут три двери: одна – в Ирину комнату, вторая – в коридор и на улицу (это квартира с отдельным выходом), третья – в гостиную, где и происходит празднование. Когда поднимается занавес, из гостиной вываливает толпа гостей, приплясывая вокруг Саши, по прозвищу «Принцесса Ли», и поет.
 

Хор – Как на Шуркино новоселье
Испекли мы каравай.
Вот такой вышины!
Вот такой ширины!
Каравай-Каравай,
Кого хочешь – выбирай!

(Закончив петь и приплясывать, толпа очень быстро разделяется на две группы: первая преимущественно женская, вторая преимущественно мужская, которые оживленно общаются. В зал долетают реплики то с одной, то с другой стороны. Ли стоит около двери в гостиную, ни в одном споре не участвует, но внимательно слушает, готовая по-хозяйски вмешаться, если разговор уйдет «не в ту степь». Разговор идет на повышенных тонах, которые в центральной России сочли бы признаком приближающейся драки. Но здесь это всего лишь особенность южного темперамента и этикета.)

Гостья_1 – (обмахивается журналом) Душно-то как… Просто дышать нечем.
Гостья_2 – Чего ты хотела? Июль только начинается… Погоди, то ли еще будет…
Гостья_3 – Значит, потом они все-таки развелись?…

Гостья_4 – Перестань меня уговаривать! Мне не на что купить ребенку фломастеры в школу, это ты понимаешь? Я мужа досыта накормить не могу. Какая к черту здесь может быть родина?
Гость_1 – Все законы вашего хваленого рынка – это законы работорговли! А человек свободен.
Сережа – Средний класс – вот чего не хватает Украине, так это крепкого среднего класса! У нас в России он уже есть. У вас, к сожалению, еще нет.
Илья – (сидит в кресле, не столько спорит, сколько комментирует) И горе побежденным…

Гостья_2 – Ребенка жалко…
Гостья_1 – А что делать? Все разводятся.
 

Гостья_4 – Что за глупости ты говоришь. Это и есть свободный выбор – «уехать». Или с вашего курса уехали сплошь бездари и тупицы, а остались одни умницы и таланты? Все лучшие давно уже там!
Гость_2 – Но ведь деньги – это еще не все! Так и каждый кусок дерьма в канализации мнит себя сводным вершителем собственной судьбы. Как же иначе. И плывет, покачиваясь, к светлому будущему…
Гость_3 – Ну да, весь мир – канализация, конечно. Глубина мысли необыкновенная, ты еще что-нибудь про «нашу русскую духовность» скажи…

Гостья_1 – Неплохая квартирка.
Гостья_3 – Да... Хозяева уехали в Австралию, оставили кошек. Шурка будет за ними присматривать.
Гостья_2 – Только не в Австралию, а в Германию.
Гостья_1 – (вздыхает) Все уезжают…

Сережа – (Илье) Уверяю Вас, мне очень жаль, что пенсионеры не получают пенсии вовремя. Но ведь это все – неизбежные трудности. Проблемы становления, так сказать. Вы, как историк, должны понимать…
Илья – О да, разумеется, ЭТО неизбежно. Приятно все-таки осознавать себя счастливой жертвой исторической неизбежности… Я говорю, понятное дело, не о пенсионерах…
Сережа – Я… Но… (кружит вокруг спорщиков, пытается что-то вставить, опрокидывая попутно всяческие предметы, но его никто не слушает)

Гостья_1 – И тогда он ей говорит: «На алименты можешь не рассчитывать»…
Гостья_4 – А ты что скажешь, Ли? (все замолкают, оборачиваются к Саше)
 

Саша – (пожимая плечами, как о чем-то само собой разумеющемся) А чего говорить?.. Создадим ревком, разработаем план переворота…. Перегоним «Аврору» из Невы в Казачью Лопань. И ка-ак жахнем!

(Пауза… Гости переглядываются)
Гостья_4 – (довольно натянуто) – Тебе бы все шутки шутить… А я всерьез…

Саша – (еще более легким тоном) Ну а если никто не собирается прямо здесь и сейчас обижать существующий строй, то чего вы вообще завелись?… Пусть о политике депутаты спорят. Им за это хотя бы платят… А вам-то чего надрываться задарма?..

Сережа – (пользуясь возникшей паузой) Но ведь существуют объективные экономические законы! (сносит с подоконника герань и обрушивает на себя штору или совершает что-нибудь другое, столь же грандиозно разрушительное, и, в недоумении глядя на дело рук своих, заканчивает тихо…) Законы рынка…

(Все хохочут, атмосфера разряжается)

Саша – (снимая с него штору и нежно подталкивая к двери в гостиную) Сережа, Сереженька, у нас дамы стенки подпирают, пока вы тут дискутируете. Иди, поухаживай за девушками… (оборачиваясь к остальным) Господа, с позволения сказать, джентльмены! Дамы хотят танцевать, нужно убрать столы.

(Все уходят в гостиную, но тут же из коридора вваливаются Ира, Нина и Паша. Ира хохочет и «наезжает» на гостя. Паша одет неброско, но дорого и стильно, на плече у него импортная, хорошего качества дорожная сумка.)

Ира – (хохоча) Не верю! Где малиновый пиджак и сотовый телефон?!

Паша – Уверяю Вас, Ирочка, в моем гардеробе вообще нет малинового пиджака…

Ира – Где шампанское и голландские розы? Разве так должен появляться на пороге преуспевающий бизнесмен из Москвы?!

Паша – Дорогая Ира, Вы отстали от жизни: в Москве уже давно не дарят любимым женщинам голландских роз… Разве что студенты… (открывает сумку, достает оттуда коробочку с орхидеей). Ниночка, это – Вам.

Ира – Ух ты…

Нина – Спасибо… Как красиво. (с простодушным удивлением вчерашней провинциалки) А что это?…

Паша – Это орхидея.

Нина – Настоящая?… Ой… я совсем не это хотела сказать… (смущенно) Просто я была уверена, что они… другие…

Ира – (любуясь) Орхидеи, Ниночка, бывают разные… Всего, кажется, больше тысячи сортов.
Нина – Нет, я не это имела в виду... Просто… мне никогда не дарили орхидей. (берет коробочку и бережно прижимает ее к груди) Спасибо…

Ира – (ерничает) Ай-яй-яй, богатый, но благородный герой, я сейчас расплачусь, и моя расплывшаяся косметика будет на вашей совести, Паша! Или, может быть, лучше все-таки Павел Сергеевич?… У меня приятеля-второгодника Пашкой звали. А Вы такой солидный мужчина с орхидеями… (категорично) Павел Сергеевич! И никак иначе.
Паша – (чуть принужденно) Как Вам будет угодно, Ира, как Вам будет угодно. (оглядывается) А трубы довольно приличные, в таком старом доме это даже удивительно.

Нина – (отводит Иру в сторону, чуть не плача) Ира, ну зачем Вы так…

Ира – (шепотом, с искренним раскаяньем человека, который обнаружил, что до смерти обидел маленького ребенка) Я больше не буду. Не обращай внимания. Считай, что я желчно тебе завидую. (подмигивает) Орхидея – блеск. (Нина слабо улыбается, Паша подходит и уверенным жестом собственника обнимает ее за плечи, нисколько не смущаясь присутствием третьего лица. Нина отвечает ему благодарным взглядом.)

Паша – (задумчиво) Женщины – удивительные существа.

Ира – Да что Вы говорите?!

Паша – Это не другой пол, это просто какой-то другой вид. Смотришь на вас, таких удивительных, таких красивых и нежных. И думаешь… (понижая интонацию с пафосной до почти шутливой) Ну за что нам, дуракам, такое счастье?..
Нина – (подбирая слова с неловкостью девочки-школьницы) Каждый, в конце концов, получает именно то, чего заслуживает. Ты, стало быть, заслуживаешь меня. (преодолевая смущение, которое всегда бывает у людей, встречающихся после разлуки, поворачивается и целует его)

Паша – Не заслуживаю… (проводит рукой по ее волосам). Потому, наверное, и счастлив. Разумеется, есть вещи, которых мужчина может и должен добиваться. Но при всем при том, разве можно заслужить чудо? За чудо остается только благодарить. (берет Нинину руку и почтительно целует кончики ее пальцев, отчего она невероятно смущается)

Ира – Ну, знаете… С такими взглядами вам обоим полагается ночами душить невинных младенцев и отбирать пенсии у старушек.

(Нина и Паша недоумевающе переглядываются)

Ира – Слишком уж вы оба правильные, чтобы быть настоящими!

(Ира устраивается на подоконнике и демонстративно курит, давая понять, что разговор окончен. Нина уводит Пашу в гостиную, в дверях они чуть не сталкиваются с Ли, которую преследует навязчивый гость. Ли с любопытством оглядывается на Пашу, но ей не до того)

Гость_4 – (с пьяной интимностью старого друга) Ли, я очень тебя люблю, но ведь ты, между нами говоря, никчемное, хоть и очаровательное существо, совершенно не приспособленное к реальной жизни. Причем не без успеха выдаешь личную неустроенность за высокий принцип. Брось. Наука в нашей стране – это резервация, богадельня. И куда же ты денешься, бедная маленькая Ли, когда ее наконец прикроют?

Саша – Не хорони меня раньше времени. Человек, у которого три поколения еврейских предков лежат на харьковском кладбище, в этом городе не пропадет. (чтобы отвязаться от гостя, делает вид, что страшно занята: берет чайник, выливает из него воду, набирает свежую, которая отстаивается в больших трехлитровых банках)

Гость_4 – Ай-яй-яй (грозит нетвердым пальцем). А теперь ты говоришь как настоящая антисемитка.

Саша – Я констатирую факт. Если факт – антисемит, тем хуже для антисемитизма!

Ира – Все интеллигентные евреи – антисемиты в душе.

Гость_4 – (с энтузиазмом) Совершенно с Вами согласен! (Прислушиваясь) Ну и на какое животное похож задуманный человек?… (Бежит в гостиную, откуда доносится: «В «Ассоциацию», давайте играть в «ассоциацию»!»)
Саша – (ему вслед, ни к кому конкретно не обращаясь) И это был поэт… Не чета мне, грешной…
Ира – (пожимая плечами) А ты рассчитывала, что он всю оставшуюся жизнь будет говорить в рифму? (счастливая, кружит по опустевшей кухне) Глазам своим не верю. Дом. Наш дом, Сашка! Крыша над головой. Комната, куда не будут стучать в два часа ночи: «откройте, это проверка паспортного режима». Дверь, которую не станут ломать наркоманы с четвертого этажа. Кровать, на которой можно валяться сколько угодно и которая будет пахнуть мною… Знаешь, что я ненавидела больше всего все эти годы – запах чужих комнат, запах чужого белья. Унизительное выпрашивание ключей. Эти чужие диваны, чужие кровати. Случайность, торопливость, скотство, скотство… (бросает недокуренную сигарету в окно и уходит к себе в комнату).
Саша – (также ни к кому не обращаясь и не слушая Иру) А теперь?… Губернаторов рекламирует… Или собачий корм… Точно не помню. (пауза) Усы отрастил… Таракан. Пять лет списывал у меня алгебру, троечник несчастный. А туда же – жизни учить… (задумчиво снимает чайник с плиты и выливает из него воду)

(пока она произносит этот монолог, на подоконник вскакивает Ян, и, когда она оборачивается, то оказывается с ним лицом к лицу)

Саша – (пугаясь, вскрикивает) Ты? Ты меня до инфаркта доведешь.
Ян – Признайся, именно этой фразой встречала тебя твоя маменька, когда ты возвращалась домой заполночь?
(Соскакивает с подоконника и очень галантно целует ей руку).
Саша – (смеется) Угадал. Но это не повод… Ты, как всегда, в своем репертуаре – красиво явился под занавес… Мы с Ильей уже перетаскали все вещи.
Ян – О, благородный Илья… Нет, не ревную… Он, определенно, слишком хороший человек, чтобы нравиться женщинам. К тому же он несчастненький, а разве ты любишь несчастненьких, радость моя?…
Саша – (подчеркнуто сухо) Я люблю тебя, но разве это имеет какое-то значение?..
Ян – Имеет. Только это и имеет значение. Послушай. К черту этот переезд, всю эту мелкую, никому не нужную суету. (берет у нее из рук чайник и ставит его назад на стол). Брось. Забудь. Мы начинаем новую жизнь. Следующим летом в Крыму состоится рыцарский турнир. Сегодня вечером утрясали последние вопросы. Поэтому я и опоздал. Сволочь, подлец, негодяй, прости, прости, прости... (целует ей руки, а затем начинает медленно кружить ее по комнате, словно в каком-то призрачном вальсе) Турнир?… Знаете ли Вы, что такое рыцарский турнир?… О нет, Вы не знаете рыцарских турниров… И даже ты, любимая моя, не знаешь. Думаешь, я не вижу этой маленькой скептичной складки у тебя на лбу? Когда она появляется, я совершенно точно знаю, о чем ты думаешь. Безумный Ян, думаешь ты, ну когда же он, наконец, угомонится. Торжественно клянусь: никогда! Послушай, мы сошьем тебе платье в стиле ранней готики, я сделаю тебя королевой турнира. И сотни рыцарей… Не смейся, у нас уже около трехсот заявок, а будет больше. Я уверен! Сотни рыцарей преклонят колено…

(Саша кружит по комнате, словно бы в сладкой дреме, и счастливо смеется)

Ян – Где-то тут висел мой пиджак (оглядывается). Ах, вот он. (облачается и пристально осматривает манжеты) Пора стирать. Но некогда, все некогда. (обнимает Сашу и заглядывает ей в лицо) Ты смеешься? Ты мне не веришь?… Ты ничего не понимаешь! Но это, в конце концов, не важно. Главное – смейся и будь счастлива. Мой Бог, наконец-то это осуществится. Герольды в плащах, гербы, звук горнов… Думаю, местные пивные короли еще передерутся за право разместить свою рекламу на наших щитах! А сколько денег можно будет обналичить под организационные расходы и фейерверк... Я последний романтик и не стыжусь этого, но, честное слово, я не знаю, от чего у меня нынче сильнее кружится голова: от звука горна и шелеста хоругвей или от того, какие изысканные – и совершенно законные! – финансовые комбинации можно будет подверстать под это мероприятие!
(замечает гитару и красиво опускается на одно колено).

Не бродяги, не пропойцы,
За столом семи морей
Вы пропойте, вы пропойте
Славу женщине моей!..

(Поет громко, красиво, привлеченные песней, в кухню тянутся гости и, когда он заканчивает петь, аплодируют. Ян встает и с видимым удовольствием раскланивается. Илья обходит его и опускается в кресло у него за спиной, всем своим видом выражая отрешенность от происходящего вокруг)
Ира – (Выглянув из своей комнаты, перекрикивая шум, через всю кухню) Ян, Ян, а правда, что когда у поляка спрашивают, с кем бы вы пошли драться в первую очередь, если бы на вас напали одновременно Германия и Украина, он отвечает: конечно, с немцами – сначала дело, потом удовольствие!
Ян – С Вами, Ирочка, даже воевать – удовольствие! (Галантно целует ей ручку)
Илья – (покачивая головой) Ирине больше не наливать…
Гостья – Еще!
Гостья – Ян, спой «маркитантку»!
Гость – Даешь песню про карате!
Ян – (продолжая раскланиваться, решительно движется в сторону дверей в комнату) Все спою, все расскажу, друзья мои, но проявите человеколюбие – с утра маковой росинки во рту не было. (около двери поворачивается к Ли) Дорогая, ты позволишь? (Ли машет рукой – иди, мол; все уходят, на кухне остаются только Илья и Ли)

Саша – Вот так и живем… А ты?.. По-прежнему сам?
Илья – И да, и нет… Не могу засыпать один. Пожары снятся. Те еще пожары… Напалм. А она простая совсем девочка… Кормит меня домашними пельменями, боится, что брошу… Теплый уютный зверек. Но все-таки не так страшно... Это одна из причин, по которым я не хотел приходить – она не любит поздних возвращений.
Саша – (упрашивает с детскими интонациями) Останься… Будет весело… Ян обещал фейерверк.
Илья – (смесь глубокой грусти и глубокого сарказма) Ян обещал… Ах, принцесса…
Саша – (фальшиво бодро, «по-женски» игнорируя последнюю фразу) Чем занимаешься?
Илья – Караулю одну фирмочку по ночам. Сутки-трое. На сигареты хватает.
Саша – Но ведь это…
Илья – Не серьезно?.. А что серьезно – учить детишек, что древние египтяне были предками запорожских казаков? А Будда проповедовал в Прикарпатье, да так увлекся, что дошел аж до самого Инда…(пауза, оглядывается). Скажи, к чему вообще этот переезд? У вас прекрасная квартира на Пушкинской, а ты все мыкаешься по каким-то углам. Неужели твои родители все еще сердятся?
Саша – Надеюсь, что нет. Они уже полтора года как в Хайфе.
Илья – Они уехали? Я не знал. Но тогда тем более, почему ты здесь?
Саша – Видишь ли, пока шла оживленная подготовка к отъезду, все были уверены, что я присоединюсь к семье сразу же после окончания университета. А полгода можно ведь пожить и в общежитии? Тем более что я и так там жила. Так что квартиру продали.
Илья – А ты?
Саша – (с веселым вызовом тряхнув головой) А я взяла и никуда не поехала!
Илья – И что теперь?
Саша – Что-что… Не смотри на меня так. В конце концов, тебе ли не знать – все приличные люди были бомжами.
Илья – Но зачем?! Объясни мне – зачем? Я был патриотом, пока оставался предмет любви, а сейчас… За что, скажи, можно любить Харьков, увешанный рекламой на смеси дрянного украинского с ужасающим английским?
Саша – А за что вообще можно любить… барон?…(пауза)
Илья – (хрипло) Перестань дразнить меня этим титулом. Игра окончена. Милевии не существует.
Саша – (соглашаясь с этим печальным фактом) Да, Милевии больше нет. Левушку съел лейкоз, Миша сочиняет компьютерные игры в Айдахо...
Илья – (вяло удивляясь) Уже в Айдахо?…
Саша – (с неприкрытой тоской) А меня все еще зовут по привычке Ли, но уже не добавляют «принцесса»… Некоторые уверены, что это моя фамилия… Игра, говоришь.., но мы-то играли всерьез…
Илья – Чтобы бегать по лесу с деревянным мечом, большого ума не надо. А сочинять родословные и подавно – дело собачников, а не рыцарей… Чем тут гордиться?
Саша – (декламирует) «Любой дворянин королевства имеет право обратиться к собрату с просьбой о помощи «именем первого закона Милевии». И просьба эта должна быть исполнена ради священных уз братства, связавших всех нас». Вот то единственное, о чем я жалею. Не о титулах и балах…
Илья – Симпатичный закон. Да только в тот день, когда его в первый и последний раз попытались воплотить в жизнь, Милевия и перестала существовать…
Саша – О чем ты?
Илья – А ты как будто не знаешь?…
Саша (отрицательно качает головой)
Илья – (очень буднично) Когда обанкротилась Мишина фирма, на нем повис долг около тридцати тысяч долларов. Его документы уже лежали в американском посольстве, но люди, которым он был должен, без лишней сентиментальности пообещали, что пристрелят его раньше, чем он успеет взять билет на самолет.
Саша – Что?!
Илья – (пожимая плечами) И, в общем-то, я их понимаю… В этом городе люди расставались с жизнью и за меньшую сумму. Я продал тогда квартиру, чтобы помочь ему выпутаться. (с кривоватой болезненной улыбкой) С тех пор наш дорогой король изо всех сил старается сделать вид, что забыл о моем существовании.
Саша – Я понятия не имела…
Илья – А я и не афиширую эту историю. Зачем? Но я был не единственным, к кому он обратился «именем первого закона». Кто-то дал сто долларов… Кто-то двести… Понимаешь, говорили они, мы очень сочувствуем, но игра есть игра, а жизнь есть жизнь… Мудрые слова. Но после них благородному дворянству стало, по-видимому, несколько неловко смотреть друг другу в глаза… Думаю, не один я воспринял весть об официальном роспуске Милевии с нескрываемым облегчением.
Саша – (она по настоящему потрясена) Я… Я ничего этого не знала.
Илья – Считай, что тебе повезло. А мне… Наверное, не стоило ворошить прошлое, но, раз уж ты упомянула о первом законе… И хватит об этом. Милевии больше нет.
Саша – (тихо, с болью) А была ли Милевия?… (крутит в руках нож)
Гость_1 – (выглядывает) Ли, душа моя, а отчего ваша кошка водку не пьет?
Саша – Оставьте животное, изверги! (сует нож Илье, убегает в гостиную. Взрыв хохота)
(Илья метает нож в стену, словно надеется попасть в совершенно конкретного человека, потом встает, выдергивает его, возвращается в кресло. В кухню начинают выбираться танцующие, которым не хватило места в комнате).

Сережа – (в танце) Ниночка, скажите, Вы когда-нибудь бывали в Москве?
Нина – Нет, к сожалению. Еще нет.
Сережа – Обязательно приезжайте ко мне в гости! У меня поезд на Крым сегодня ночью, так некстати…, но я оставлю Вам свою визитную карточку, и в любое время…
Нина – Спасибо, Сережа.
Сережа – Я, кажется, уже говорил Вам: я юрист. Знаю, я часто выгляжу довольно смешно, эти очки… Зуб вот тоже все никак не починю... Но я действительно неплохой юрист и если Вам когда-нибудь понадобится помощь… (задевает партнершей стол) Ах, простите… Вечно у меня все не слава богу… Вот недавно утопил мобильный телефон в котелке с чаем… (Нина прыскает, но он не обижается). Это действительно было довольно смешно… Когда говорят, что в современной России никакие законы не действуют, это ложь. Законы работают. Скажем, в кодексе о браке и семье есть один щекотливый пункт…
Нина – Я верю... Вы самый лучший юрист на свете, Сережа. Расскажите мне, пожалуйста, еще о Москве. Какая она?
Сережа – (с воодушевлением) О, это невозможный, удивительный город. Люди там, правда, так и норовят друг друга сожрать, но город фантастический, ни на что не похожий. Башни, золото, купола… Легкость необыкновенная! (скрываются за дверью в гостиную)

(Навстречу им выплывают Ира и Паша – Нина и Паша обмениваются взглядами, тайком посылают друг другу поцелуи и пожимают плечами – мол, что поделаешь…)
 

Ира – Что такое пять лет?! Я вот уже восьмой год в университете, а только-только стала во вкус входить. Куда торопиться?… Пенсия от нас не уйдет…(виснет на Паше, она уже очень пьяна) – Нет, нет, нет, я тебя не отпущу! Скоро должен прийти Андрей. Я хочу, чтобы он увидел меня с другим мужчиной!
Паша – (не столько ведет, сколько несет партнершу) Весьма польщен.
Ира – (мечтательно) Он увидит тебя и устроит мне грандиозную сцену ревности!
Паша – Э… А нужно ли это?…
Ира – (категорично) Это необходимо! Человек до одиннадцати вечера торчит на работе. Должна же у него быть хоть какая-то разрядка! (сделав круг, уводит его назад в комнату)

(короткий, быстро оборвавшийся звонок в дверь).

Нина – (выбегает из гостиной) Звонили? (Илья кивает. Нина распахивает окно и выглядывает, высматривая, кто пришел) Эй, есть там кто-нибудь?… Наверное, дверью ошиблись. (облокачивается о подоконник). А у нас дома сейчас варят варенье из алычи... По всему дому стоят ведра, корзины, тазы. (как бы Илье, а на самом деле никому) Я вчера маме звонила, она говорит: «приезжай»… А я не могу. (шепотом в ночную тьму, словно сообщая кому-то там за окном страшную тайну) У меня любовь… (тихонько счастливо смеется)

Сергей – (выглядывает, обнаружив Нину, выходит на кухню) А я Вас, Ниночка, потерял…
(за ним выходит Ирина, подходит к окну, выглядывает, закуривает, смотрит на часы – Андрея, которого она ждет, все еще нет). Так о чем это я… Политика, Ниночка, все – голая политика. Это я Вам как юрист говорю. В сущности, вся «самостийность» – это выдумка кучки националистов, подхваченная группой ворюг. Разве не так? Что такое украинский народ – фантом, политическая фикция! Мы все – русские!
Паша – (выглядывает) Заяц, ты где?…
Нина – Я здесь. Я сейчас. (убегает, Сергей с грустью смотрит ей вслед и вздыхает)
Ира – (бесцеремонно влезая в чужой разговор) Как же, а украинская культура? Украинский язык, в конце концов?!
Сергей – Но ведь самостоятельного украинского языка не существует! Это общеизвестно!
Ира – Что?! То есть, я хотела сказать: що,... та може це й мене не iснує, а, москалику?… У селi, де я народилася, тiльки вчителька в школi розмовляла росiйскою… I до п’яти рокiв я вашої поганої москальської мови не чула. Саме так, вони схiднi, але й iспанець добре розумiє португальську, та нiхто ж не каже…Але чого ж ти мовчишь? Мабуть, не дуже добре розумiєш? I як таке може бути… Це ж одна мова, так? (толкает его в кресло, а сама выскакивает в прихожую)
Сергей – (ошеломленно) Что это было?!
Илья – Если вкратце, то Ирина Николаевна произнесла страстную речь в защиту самобытности украинского языка, а в конце поинтересовалась, отчего Вы так плохо ее разумеете, если это и впрямь один и то же язык.
Сергей – Брр, ничего не понимаю. Пойду выпью.
Ира – (выглянула) Ушел?… Ничего не знает об Украине, кроме того, что здесь едят сало и пьют горилку. А туда же – мыслитель… (читает с выражением ) – «Як умру, то поховайте / Мене на могилі, / Серед степу широкого, / На Вкраїні милій»… Ох, не то… Когда-то у меня было лучшее произношение во всей школе. Меня ставили в пример. Полтавский диалект – самый правильный, самый литературный. А сейчас… Ну куда годится это поганое москальское «Г»?!… Ты меня понимаешь?
Илья – Понимаю. Выпей валерьянки и успокойся: у тебя обычная пьяная истерика.
Ира – Ничего ты не понимаешь! Нiхто, нiхто нiчого не розумiє….(разрыдалась)
Илья – Пошли, я уложу тебя спать. Вот так… Хорошая девочка. (Вернулся. Смотрит в сторону гостиной.) Свет уже погасили. Сейчас начнут жечь свечи и петь песни хором. Романтика... Не успев повзрослеть, торопимся впасть в детство…
Гостья – Кто тут? Ты? А почему один? Скучаешь так или дурью маешься?
Илья – Просто маюсь… Олечка (не вставая из кресла, метает нож в противоположную стену)
Гостья – Псих ненормальный! (отшатывается) А куда подевалась Ирина? Только что здесь была.
Илья – Там она, у себя. Плачет о потерянном «Г»… (Раскрывается дверь в гостиную и оттуда громко, во весь голос слышится хоровое пение под гитару «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»!)

(Занавес)