Та же кухня месяца два спустя. В углу еще висит пара сдувшихся воздушных шаров и спираль серпантина, как напоминание о празднике, который ушел. Вид у помещения уже несколько более обжитой. В углу появился холодильник, старенький, но работящий. Из сломанного крана тонкой струйкой течет вода. Посередине кухни на стуле стоит Ирина в небрежном утреннем наряде (что-нибудь типа большой мужской рубашки на голое тело с голыми же ногами). Пол вокруг нее усыпан осколками. Ряды банок в серванте заметно поредели. Одну из них она в данный момент держит в руках.

Ира – (в сердцах швыряя банку оземь) К черту!

Саша – (выглядывает из-за двери, входит) Вы закончили, наконец? (она одета более прилично, чем Ирина (меньше голого тела), но и более экзотически: кутается в пеструю шаль, похожую на огромную рыбацкую сеть; в этом нет никакой необходимости – в комнатах не холодно – но ей так нравится).

Ира – Ты не понимаешь… (кричит) Он ушел! Ли! Андрей. Он совсем ушел! Навсегда!

(Из-за приоткрытой двери несется громкий жалобный мяв, полный безысходной тоски. Он будет сопровождать эту сцену рефреном, то нарастая, то затихая. Ли закрывает дверь. Она еще не вполне проснулась, бормочет)
Саша – О Господи…. Гадина ходит беременная, у Муркезы течка, у тебя вот тоже… как это все некстати, (сообразив, что говорит что-то не то) то есть я не то хотела сказать… (с отчаяньем) Это не дом – это мексиканский телесериал!

Ира – (самозабвенно, никого не слушая, рыдая) Он вернулся утром. Собрал вещи. Дождался, пока я проснусь… И… ушел!

Саша – (так же полумеханически) Какая жалость. Я как раз собиралась попросить его отремонтировать кран. Теперь так и будет течь до второго пришествия. От Яна разве дождешься…

Ира – (до глубины души потрясенная, что ее горю уделяется так мало внимания, заметно повышает голос) Что мне теперь делать, Ли?!

Ли – (озадаченно, она еще не готова отвечать на такие глобальные вопросы) Ну… Оденься...
Ира – (дрожащим голосом) ты… и ты тоже… (собирается спуститься и уйти от этих черствых людей, но неожиданно обнаруживает кругом битое стекло. Другим, гораздо более трезвым голосом) И как теперь я отсюда выберусь, интересно?

Саша – (этот вопрос ей уже вполне по силам) Лови! (Швыряет ей пару тапочек. Ирина с сомнением смотрит на тапочки и на стекло. Ли небрежно, несколькими движениями веника прометает в осколках своего рода «дорожку» и отставляет веник в сторону. Ирина перебирается в кресло)

Саша – Кофе будешь? (Ира отрицательно качает головой, Саша вздыхает, намешивает себе чашку растворимого кофе и подсаживается к столу) Ну, рассказывай… несчастное существо…

Ира – (немедленно оживает) Я спросила: «Что-то не так? Тебе плохо со мной?». «Нет, – говорит – мне с тобой очень хорошо, все просто замечательно. Мне с тобой хорошо, – это он так сказал, – и поэтому я ухожу». (взрываясь) Это что, объяснение?! Это какая-то голимая философия, а не объяснение! Тебе надо было выйти и послушать его, Ли, у тебя всегда были хорошие отношения с нашим философом. Может, хотя бы ты поняла, ЧТО он хотел сказать! Я – не понимаю (наливает себе стакан воды, но не пьет, а отставляет в сторону) Я – ничего не понимаю! У нас все было хорошо. Я перепечатывала его проекты, я его кормила… И в постели… У нас ВСЕ было хорошо. Что на него нашло?
Саша – Хорошо – не значит достаточно.

Ира – (тоскливо) Вы тут что, сговорились загадками говорить?! Чего ему, по-твоему, не хватало, чего?…
(Саша жестами и выражением лица дает понять, что сие ей не ведомо) Но ведь должна же быть какая-то причина… (обессилев от непривычного умственного напряжения). Лучше бы он меня ударил… (умоляюще) Я не могу об этом думать, я с ума сойду! Ли, поговори со мной о чем-нибудь другом!

Саша – (задумчиво) Зарезала в пятницу полтора десятка крыс. Сегодня поставлю контрольный электрофорез и тогда, наконец, станет ясно, существует ли корреляция… Но я не представляю, как эти данные можно интерпретировать. У нас годовалые крысы выглядят как шестимесячные – нет денег на комбикорм. А видела бы ты, что творится с их биохимическими показателями.

Ира – (в глубоком изумлении, от удивления переставая причитать) Шурка, ты чего?…

Саша – Ты же сама просила о чем-нибудь другом…

Ира – (еще более изумленно) но не о биохимии же! Я ее еще в прошлом семестре сдала.

(Саша смотрит на нее с недоумением, в ее взгляде явственно читается «а о чем?»)

(Звонок телефона доносится из комнаты. Ирина порывается встать)

Саша – Сиди уж. Я возьму. (уходит в комнату)

Ира – (вслед) Меня нет дома, меня ни для кого нет дома!

Саша – (возвращается в слегка сомнамбулическом состоянии; держит в руках аппарат; не глядя, ставит его на стол) Вчера вечером в институте отключили электричество. Без предупреждения. За долги. В тех лабораториях, где еще работали люди, смогли что-то предпринять. А у нас в комнате никого не оказалось. (пауза) Все мои образцы пропали. (Смотрит в пространство невидящим взглядом)

Ира – (перепугавшись) Что с тобой? Шурка, Шурка, очнись!

Саша – Полгода работы псу под хвост. (раздраженно) Да не тереби ты меня, все в порядке. Черт бы их всех побрал с их внеплановыми отключениями! (пауза, каждый думает о своем)

Ира – Шурка, скажи, а ты в Бога веришь?

Саша – Задай этот вопрос моему прадедушке раввину.

Ира – А он что, еще жив?
Саша – Нет, умер.
Ира – Нет, ну все-таки?
Саша – (тяжело вздыхает, но, вспомнив, что Иру надо «отвлекать», поддерживает разговор на эту неприятную ей тему) Помнишь, в самом начале, когда мы еще не перевезли холодильник, Ян притащил копченую рыбу? Мы тогда сложили ее на люстру, чтобы кошки не добрались…
Ира – Как не помнить. Гадина тогда чуть с ума не сошла. Ходила, задрав голову, и выла, выла, как вот сейчас Муркеза надрывается. (мечтательно) Хорошая была горбуша…
Саша – Вот и я так же. Чувствую – что-то есть. Нюхом чую! Задираю голову, а там штукатурка, лепнина, пыль... Позолота на старой люстре. Верю – не верю, а выть хочется. (пауза)
Ира – (о своем) Смотри, вот я не могу жить одна, мне нужен мужчина. Но ведь это Бог меня такой создал? Правильно? А потом, говорят, он же меня за это и осудит. Разве это справедливо?! Нет уж, создал, так пусть терпит. Я так считаю.
Саша – (морщится, очень раздраженно) Не надо, умоляю тебя, не надо... Хочешь пожаловаться, давай лучше о чем-нибудь другом: мужики – сволочи, бабы – дуры… Но меня тошнит, когда о Боге начинают рассуждать в эдаком же духе… подзаборно... (постепенно переходя на пьяненький фальцет) Сам, мол, виноват, что таких уродов наплодил. Не уважает. А ты меня уважаешь?! (нормальным голосом) Даже если Бога не существует – такого отношения он не заслужил!
Ира – (хватаясь за голову) Философия. Опять философия. Правильно все-таки, что вас сжигали на кострах!
Саша – Господь с тобою, кого – «нас»? Евреев?
Ира – Умников, от которых жить тошно! (зло) Сейчас выкурю сигарету, пойду и трахну кого-нибудь. И не смотри на меня так! (чуть не срываясь в крик) С НИМИ иначе нельзя!

(Тихонько входит Нина. Заходит с улицы и, пришибленная, приваливается к стенке прямо около двери)
Нина – Добрый день, девочки. Что это здесь у нас?
Ира – (не глядя на нее, закуривает) Банка разбилась.
Нина – Правда?… Какая жалость… А у меня вот письмо... (кладет на стол белый конверт, берет веник, делает несколько уверенных взмахов, откладывает веник, садится в кресло и плачет).
Ира – Ты чего?
Саша – Ниночка, что случилось?
Нина – Там… (кивает на конверт, продолжает плакать – это не громкие демонстративные рыдания, а, скорее, тихий скулеж подстреленного зверька. Ира воспринимает это «там», как разрешение, хватает письмо и начинает читать его вслух)
Ира – «Дорогая Нина, Вы, вероятно, уже слышали о глубочайшем экономическом кризисе, в который Россия опрокинулась двенадцать дней тому назад. Я, разумеется, имею в виду дефолт» – Ничего себе, это так теперь пишут письма любимым женщинам?… Зашибись. А кто-нибудь знает, что такое дефолт?
Саша – Доллар на днях вырос в два раза. Может он это имел в виду?
Ира – (припоминает) Точно, как раз недели две тому это было… Надо было нам на последнюю стипендию купить долларов 20. Разбогатели бы… (читает «с выражением», подражая Пашиным интонациям) «В связи с последними событиями наша фирма, да и, чего таить, я лично, оказались в очень тяжелой и весьма неопределенной финансовой ситуации. Надеюсь, нам удастся со временем найти себя и в этих новых экономических условиях, но на несколько лет украинский сегмент рынка для нас потерян. Боюсь, что в ближайшие месяцы о длительных и даже кратких командировках в Харьков мне не приходится даже мечтать» (с непередаваемой интонацией: смесь восхищения и крайнего презрения) Ах, так это теперь называется «командировка»… (хочет продолжить, но Саша останавливает ее жестом и взглядом) «Нам придется работать день и ночь, чтобы только удержать фирму на плаву в ситуации, когда наши сбережения обесценились, а долги, напротив, подорожали в несколько раз. Понимаю, что мое поведение в данном случае выглядит не лучшим образом» (бурчит) Все-то он понимает… «Но бывают ситуации, когда самым благим намереньям приходится отступать перед суровой действительностью» Нда… гвозди бы делать из этих людей… и вколачивать по самую шляпку! «Надеюсь, те деньги, которые я прилагаю к этому письму, позволят Вам оплатить проживание в вашей чудесной старой квартире на ближайшие несколько месяцев. Примите их как неловкую попытку хоть сколько-нибудь загладить мою вину. Возможно, я понимаю фразу «за все нужно платить» слишком буквально, но… не обижайте меня отказом. И простите меня, если можете, за все, что сделал, и все, чего не сделал. Но кто мог подумать, что все повернется именно так? Не вы и не я. С бесконечной благодарностью и безграничным стыдом. Павел» Красиво излагает, собака, учитесь, девочки, учитесь! (потрясает письмом) Среди этих козлов один на тысячу может внятно объясниться в любви. Но, когда дело доходит до того, чтобы сказать «гудбай», они все становятся Цецеронами.
Саша – (автоматически) Цицеронами… Через «и».
Ира – Но ты со мною согласна?! Плюньте, Ниночка, плюньте и перекреститесь, что легко отделались.
Нина – Я не могу… Я не могу плюнуть… (плачет)
Ира – (в которой эта плачущая пичужка пробуждает какое-то подобие материнских чувств, на цыпочках перебирается к ней через стекло и обнимает) Бедная-бедная, ну поплачь, поплачь, легче будет… Или вот банку возьми. (протягивает Нине пустую стеклянную банку) И об пол. (Нина послушно роняет банку, та нехотя разбивается) Посуду бить – это нам не по карману… А банку… банку – в самый раз… Ну как, легче?..
Нина – (неуверенно смотрит на осколки) Кажется… (поднимает глаза на Сашу) Девочки, я… я, наверное, беременна…
Саша – «Наверное»?… Это как?
Нина – (смущаясь) Ну, мне кажется… Может быть… Но я не знаю точно. (с отчаяньем) Я, правда, не знаю.
Ира – То есть как это, не знаешь, а тест на что?…
Нина – (наивно) Какой тест? (пауза) Я опять что-то не то сказала, да?… Ну откуда я могу все это знать… (с неподдельным отчаянием) Господи, что я теперь маме скажу?!…
Ира – (саркастически) В самом деле, откуда ты в восемнадцать лет можешь знать, откуда берутся дети. Вас, филологов, наверняка до сих пор учат, что их аист приносит… Вот он и принес. Не реви. Раньше надо было думать. Не ты первая, не ты последняя. (хозяйски пересчитывает деньги, вложенные в конверт) Хватит. Это только первый раз страшно.
Саша – (первый раз протестующе возвышает голос) Ирина! Не смей.
Ира – (агрессивно) Что «не смей»?! Этот красавец укатил в свою Москву, а ей теперь бросать институт и домой ехать, к родителям в ножки падать, дите в одиночку растить?…
Нина – Они так гордились, что я поступила… Сама… Без репетиторов… (плачет)
Саша – Все равно не смей. Это ее жизнь, не смей лезть со своими «правильными ответами». Тем более, что не правильные они ни черта. (мягче) Ниночка, но ведь вы неглупая девушка. Вы же на что-то надеялись?.. На что?
Нина – (сквозь всхлипы) Он собирался купить квартиру, говорил, может быть, осенью… Я думала, мы поженимся… Он ведь любит детей, он мне сам столько раз это говорил… Я думала, он бууудет раад… (плачет)
Саша – (еще мягче) Ну так напишите ему или позвоните. Может быть, он действительно будет рад. Когда человек хочет ребенка, ему никакие экономические ситуации не указ. В любом случае, он имеет право знать и принимать решение вместе с Вами.
Ира – (нехотя признает Сашину правоту) Это правда.
Нина – (с отчаяньем) Но куда, куда я ему напишу?! Я понятия не имею, где он живет! Где-то на Юго-Западе… Или на Юго-Востоке… Он всегда сам звонил, сам приезжал… (плачет) И на конверте – обратного адреса не-е-ет...
Ира – (торжествующе, Саше) У тебя еще есть вопросы?… По-моему, тут все ясно.
Саша – (с отчаяньем человека, который понимает, что слушать его никто не будет) Не слушайте, Нина, никого не слушайте. Это Ваша жизнь. Что бы ни сказала мама, что бы ни подумали соседи. Жить Вам и умирать Вам. (пауза) Не берите грех на душу...
Ира – (передразнивает) Не слушайте никого, Ниночка, – слушайте меня… Что ж ты, такая умная, рожать не спешишь?… Нет уж, сама – так сама…
Нина – Не знаю. Не знаю я. Ой, мама-мамочка… что же теперь со мной будет?…
(Звонит телефон. На дополнительной сцене появляется Илья, он сидит на стуле в пустой, очень аскетично обставленной комнате)
Илья – Здравствуй.
Саша – А, это ты…, здравствуй… Просто я не сразу сообразила, что ты – это ты…
Илья – Бывает. Мне самому иногда не верится, что я – это я.
Саша – Прости, но у нас тут такое…
Илья – Я могу чем-нибудь помочь?…
Саша – (с горечью) А ты что, умеешь склеивать битое стекло?…
Илья – Стекло?… Потри место скола долькой чеснока. Его сок неплохо склеивает стекло и пластмассу. Если что-то серьезное, я могу привезти специальный клей.
Саша – (качает головой) Нет, клей здесь не поможет… Скорее уж действительно чесноком…
Илья – Мне не нравится твой голос. Что случилось?
Саша – А мне, думаешь, он нравится… Не обращай внимания. Все в порядке. Со мной все в порядке.
Илья – Я приеду к вам минут через сорок.
Саша – (она в ужасе от этой перспективы) Не сегодня, умоляю тебя, только не сегодня!
Илья – Ты уверена, что с тобой действительно все в порядке? Завтра я уезжаю.
Саша – Да что вы все, сговорились, что ли, брысь… Это я не тебе... Это кошке. (жалуется) Все нормально, только вот кран снова потек.
Илья – Хорошо, я захвачу с собой инструменты.
Саша – Не надо. (смягчает) То есть, я хотела сказать – это не срочно. Он не так уж сильно течет… Скорее капает… Ты ведь вернешься?
Илья – Да, конечно же я вернусь… (пауза)
Саша – (с облегчением) Ну вот тогда и починишь…
Илья – А стекло?...
Саша – А стекло мы как-нибудь сами… Ну… Счастливого пути! До свидания… До свидания, говорю…
Илья – Береги себя. Я тебя очень… Я тебя очень прошу. До встречи. (Саша кладет трубку)
Саша – О Господи…
Ира – (показывая на кран, из которого, не переставая, течет вода) Как же… Капает он…
(Звонок в двери. Ниночка стремглав убегает в комнату, пряча заплаканное лицо. Ира устраивается на ее место в кресле и с удовольствием вытягивает голые ноги)
Саша – (не глядя, кричит в окно) Входите, кто там еще… входите все… У нас не заперто.
(Входит Сережа под рюкзаком. Открывает рот, чтобы поздороваться, но, остановив взгляд на полураздетой Ирине, смущенно проглатывает приветствие)
Сережа – Э… Я не вовремя?…
Саша – (с усталым механическим радушием) Заходи, Сереженька, заходи. Ты из Крыма? Как там сейчас?
Сережа – Безлюдно. (Замечает осколки под ногами) Что у вас тут? Ледовое побоище?…
Саша – Банка разбилась... (Сережа, впрочем, слишком возбужден, чтобы услышать ответ)
Сережа – Вы уже слышали новости?… Ах да, для вас это уже и не новости вовсе… А я две недели просидел в горах. Потом к побережью спустился, деньги хотел с кредитной карточки снять – а она не работает. Я сперва подумал, это оттого, что я ее в костер уронил, но оказалось, что дело то вовсе не в этом! Дефолт! В Ялте пусто, словно после погрома: говорят, в первые дни народ чуть ли не на крышах поездов из Крыма уезжал, как в войну. (задумчиво) Может и хорошо, что я в горах отсиделся, хоть отдохнул. (снимает рюкзак и широким жестом чуть не сносит со стола посуду) Но вы понимаете, ЧТО теперь будет?!
Саша – (пожимает плечами) Богатые станут богаче, бедные – бедней, а для нищих ничего не изменится. (подталкивает к нему стул) Присаживайся, Сереженька, в ногах правды нет.
Сережа – (берет со стола подсохший бутерброд, меланхолично жует и обреченно бурчит) Это конец. (смотрит под ноги, второй раз замечает осколки) А зачем тут все это стекло?
Ира – Тебе же человеческим языком говорят: банка разбилась. (Муркеза издает особенно пронзительный вопль, и Ира швыряет тапочек в приоткрытую дверь комнаты) Заткнись, курва.
Сережа – (вздыхает, с укоризной, Саше) Вечно у тебя все не слава Богу. Совершенно не умеешь жить.
Саша – Научи, Сереженька.
Сережа – Некогда… Не сейчас. (с невнятной угрозой) Дайте мне только добраться до Москвы. Я подам на них в суд!
Саша – На кого?
Сережа – (нехотя) Не знаю еще. (жалобно) У меня три года не было нормального отпуска. И вот опять… Я с девушкой хотел познакомиться…
Саша – Что ж теперь…, в Москве познакомишься.
Сережа – Я что, похож на идиота?! Да и где мне с ними знакомиться? В прокуратуре?… (пауза) А что, вашей симпатичной соседки нет дома?…
Саша – Она у себя. (Сережа порывается встать) Просила не беспокоить.
Сергей – Очень милая девушка… И добрая. В Москве уже давно не встретишь таких.
Ира – Ой ли?
Сергей – Точно тебе говорю. (задумчиво) Там даже самое простое дело обрастает какими-то невозможными трудностями. Я вот до сих пор не могу жениться… (пауза) В Москве все девушки носят брюки. Точно сговорились. На Украине в этом смысле просто отдыхаешь душой. Красивые смуглые девушки в коротких юбках.
Саша – Тебе пора завести кошку. (ласкает невидимую Гадину, та мурчит) Смотри, разве она не прелесть? Если все женщины – немного кошки, то ведь и обратное должно быть верно?… Она будет ждать тебя с работы. Станет ласкаться и ревновать... Хочешь, мы оставим для тебя котеночка, когда наша девочка окотится?
Сережа – (завороженный нарисованной картиной) Думаешь, стоит? Но ведь столько проблем: шерсть, запах, отходы всякие…
Ира – Да вы их просто готовить не умеете.
Сережа – Что?
Ира – Анекдот. (отворачивается)
Саша – (пожимая плечами) Нет худа без добра. Во всяком случае, она-то уж точно будет любить тебя, а не московскую прописку…
Сережа – (серьезно) Да, это важно. Но ведь пойдут котята. Что я буду делать с котятами?
Ира – Плакать и топить в унитазе. (резко встает) Простите. (уходит) (пауза)
Сережа – Да что это с ней сегодня?
Ли – Ничего особенного. Просто день такой. Видишь, банка разбилась.
Сережа – (оживляясь) Да, кстати, мне в поезде рассказали анекдот, очень смешной. Армянское радио спросили: где нужно хранить деньги? Армянское радио отвечает: деньги лучше всего хранить в банке, а банку надо держать под кроватью. (С надеждой) Правда, смешно?
Саша – (грустно) Правда… Правда – это всегда смешно.

(Занавес)