4.6. «Я СОБЕРУ СВОЕ ВРЕМЯ…» Встреча со стихами Татьяны Бычковой

Сергей Есенин заметил однажды, что поэт не должен быть скромным. Конечно, речь не о человеке, а о поэтической его сути, но и о личности тоже. Стихотворцев много, особенно в России, а как предъявить миру поэта? Можно дерзко пойти на эпатаж, но если нет таланта, разноцветный пузырь лопнет почти сразу.

А если талант есть, но нет решительности, смелости, уверенности в себе?.. Тогда на помощь приходит кто-то другой.
Татьяна Бычкова – необыкновенно талантливый, но излишне скромный человек. Много лет мы буквально выцарапывали для публикации ее поэтические подборки. Рекомендации в Союз писателей России были даны мгновенно, что для вологодского его отделения – большая редкость, но прошла уйма времени, прежде чем Татьяна стала полноправным членом Союза. Но и теперь добиться от нее разрешения на издание стихотворений – целая история. А ведь ее стихи – настоящая драгоценность, несмотря на авторское признание:

Я совсем не умею писать стихи.
По-моему, они пишут себя сами.

В 90-е годы Татьяна Бычкова, вероятно, еще не осознавала, что ее талант не лирический, а лиро-эпический. Отсутствие лирического сюжета приводило к тому, что ее стихотворения, не скрепленные логически выстроенной образной цепочкой, рассыпались. Отдельные удачи объяснялись как раз тем, что в них был сюжет, цементирующий аморфное лирическое начало.

В новом тысячелетии все изменилось. В стихотворении «Гуляя по зимнему саду...» скупо, но точно обрисованы характеры, монолог лирической героини постепенно переходит в диалог с «героем ее романа», и самое главное — заметен жест, раскрывающий невидимое душевное движение. Ее «Стих о любви» целиком построен на антропоморфизме, но и он не статичен, а удачно «обыгран» поэтессой. О лиро-эпических способностях Т. Бычковой говорит и следующий факт: сквозь ее лиризм зачастую пробивается ирония, чаще всего выраженная в неожиданных деталях и эпитетах: «Там зеленые заборы Глухо кашляют во сне. И задумчивые воры Тихо лезут по стене». Поэтесса способна говорить и высоким «штилем», и разговорным слогом, вести диалог, передавая чужую речь. Ее поэзия, отличающаяся «размашистостью» композиции и потенциальной сюжетностью, так и просится в «широкую раму», тем более что ее лучшие рапсодии (т. е. «сшитые песни») сотканы из зримого образного ряда:

Глиняный полдень. В кувшинах — густое вино.
Завтрак из белого хлеба и белого сыра.
Нечто подобное было когда-то давно —
Там, на заре сотворения мира.
Греция... Грузия... Синь вдохновенных небес.
Солнце. Полуденный отдых. Эллада... Колхида...
Медленных волн набегающий шорох и плеск...
Черная книга — «Трагедии» Еврипида.

Поэзия Татьяны Бычковой неотделима от нашей темной и тревожной эпохи, но внешние ее приметы почти не видны. Тем не менее, оригинальный поэтический мир Бычковой живет во времени и пространстве полнокровной и вольной жизнью. Ключевое слово здесь – время:

Время рисует на лицах, рисует на лицах…

Многомерное время течет ниоткуда…

Я соберу свое время в ладонь по крохе…

Время созрело и падает,
Как спелые груши в саду…

Ее рифмованные строки и белые стихи одухотворены высоким смыслом бытия, и авторская уединенность, вероятно, способствует подобному вдохновению, однако живая жизнь дает о себе знать, и в классический строй ее поэзии вдруг неожиданно вторгается страшная действительность:

Я взорвалась на последней мине
И брызнула в стороны, как дождь вчерашний.

Стихотворения Татьяны Бычковой почти невозможно распределить по темам, ибо главная ее тема – сама наша человеческая жизнь, яркая, стремительная и одновременно бесконечная:

Я соберу свое время в ладонь по крохе
И рассыплю его, как корм, птицам небесным.
Я не могу сказать, что хорошо и что плохо,
Кажется все, что есть, сухим и пресным.
Не остудить это земное пламя,
Не отсудить у вечности миг ушедший.
Все исчезает, даже любовь и память.
Все остается… Помни… Люби… Вечно…

С удовольствием и надеждой рекомендую всем любителям изящной и подлинной поэзии стихотворения Татьяны Бычковой.