Москва. Пря Никона и Аввакума

«И привезли к соборной церкви стричь, и  держали в обедне на пороге долго. Государь с  места сошёл, приступя к патриарху, упросил. Не  стригше отвели в Сибирский приказ…»

Аввакум

Патриарх Никон с братиею
Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря.
Начало 1660-х годов.

Никон ( входит в темницу с караулом стрельцов):

Ну что, одумался?

Государю дерзить – не есть не пить.

Давай-ка потолкуем.

Суд над тобою неминуем

И от моей ты не уйдёшь грозы!

Аввакум:

Молитвенное правило прервал…

Что, не терпелось?

Ажно весь опух

От хульных помышлений!

В сердце целясь,

Ты голос мой затмить пытаешься и слух.

(Обращается к стрельцам)

Ну что рогатины воткнули, словно уды?

Пищали запалить! Командуй, голова.

А я молиться, как молился, буду,

Отца и деда повторять слова.

(Продолжает утреннее молитвенное правило, читая Символ веры с «азъ», выкинутым Никоном)

Никон:

Да не ярись, рядком поговорим.

Я ведь России счастья жажду.

А что в цепях, так это будет с каждым,

Кто опорочит словом Третий Рим.

Аввакум:

Аз уж сказал тебе:

Есть первая Москва!

Зачем нам цареградское паденье?

Своею древностью страна жива

От Володимирова крепкого коренья.

От Долгорукова живого расширенья.

И от святого Сергия смиренья.

Никон:

Да неучами были предки наши,

Поспрашивать нам лучше греков…

Аввакум:

Падших!

Никон:

На прежнее вернусь.

Ты был мальцом, а я с твоим беседовал отцом.

Хорош был Пётр, во всём послушным...

И ты меня, как старшего, послушай.

Аввакум:

Ему всё было в радость и веселье,

Под вечер – хмель, с утра – похмелье.

Никон:

Смотри! Покорны люди моей власти!

Все крестятся уже тремя перстами.

Так будь же с нами!

Аввакум:

С вами?

И без Бога!?

Без Бога, Никон, нам ни до порога.

Ты всё киваешь на поруганный Царьград,

На римскую убогую науку,

Когда родные светочи горят,

Отцы святые! Протяни к ним руку.

Никон:

Да разве я не за Святую Русь?

Дай Бог, вот только с силой соберусь!

Аввакум:

Всех дел-то, – говоришь ты мне, -

Слова иначе чуть, персты иначе,

Всё ж остальное, как и встарь, вполне

Сохранено.

Я слушаю и плачу.

Иначе чуть? А жизнь-то утекла.

От пули рана малая бывает.

Но струйка крови душу увела,

И ей уже не радоваться раю.

Никон:

Всем равно далеко до Рая.

Что надо людям?

Жить в тепле и сласти.

Для этого и существуют власти.

Отцы у нас не знали ни рожна,

Иных умов возжаждала страна!

Аввакум:

Дворцовый свет тебе, владыце,

А мне духовный свет в темнице.

Какой из них вернее будет?

Господь рассудит, а не люди.

И всем воздастся по делам,

И за молитву, и за срам.

Ты, Никон, веру искривил,

Ты – православие порушил,

Ты – загубил живые души

И строишь Церковь на крови.

Никон:

Знаю, су, таких я пустосвятов!

Греховен человек, а царство – свято.

Не знаешь сам, Бакуня, что творишь.

Не протопоп ты, а разбойник, шиш дорожный.

Ну-тко, на колени!

И где твоё смиренье?

Аввакум:

Пред Богом встану! Перед ним я – прах.

А ты мне враг, никак не патриарх,

Мы просто земляки с одной реки,

Всё будет ложью, что ни изреки,

Заткни свои пустошные глаголы

Под баб венецианские подолы.

Никон:

Ты это брось!

Стрельцы, заткните уши!

Велю – еретика не слушать!

Аввакум:

Гей, стрельцы, натяните штаны, спрячьте гузки,

Не научит вас Никон молиться по-русски.

Никон:

Да ты бунтарь!

Стрельцы:

 В Сибирь его, в Сибирь!

Аввакум:

А ты – на трон, всех упырей упырь!

Никон:

Всей патриаршей силою своей

Русь поверну к духовному простору.

Не будет места блуднику и вору,

не будет непростительных затей,

все подчинятся каменной Москве.

Аввакум:

Гордыня в твоей глупой голове.

Довольно врать! Не врач ты, а палач,

Лишь зубы заговаривать умеешь,

Как Римский Колизей, они чернеют

И криво сыплются. Не смейся, лучше плачь.

Покайся, Никон, в собственных грехах,

Не искривляй отеческого слова,

Не слишком ли пытаешь ты сурово,

Тела трепещущие обращая в прах.

Тебе молитвы предков – нипочём,

А чем иноязычнее, тем лучше,

Что впору воском заливать нам уши

И чистить твою рожу кирпичом.

Никон:

Ты враг мне, бывший мой собрат.

Ни от кого таких потоков брани

не слышал я. Уйми своё восстанье…

Но всё же ты в одном, как вижу, прав:

мне книги наших предков – просто прах.

Мы все их перепишем…

Стрельцы:

– Смотри, нашла коса на камень!

– Дык, не размахивай руками.

– Власть у косы.

– У камня сила.

– Да как бы власть нас не скосила!

– Кем царь доволен, тот и прав.

– А у кого покруче нрав?

– Пожалуй, что у Аввакума.

– Вот то-то, лучше бы подумал…

(Никон удаляется, стрельцы встают на караул)

Аввакум (вослед):

С дураком никакого нет слада,

Вишь, шарахнулся, гать за столбец.

«Гроздья горького винограда»

Я бы всыпал тебе, стервец!

Сучий сын ты, собака косая,

Сколь напакостил русских книг,

Душу чистую в них вырезая,

К римской чаше всем рылом приник!

Вот дурак-то, ни дать и не взять.

Эй, стрельцы, не меня вам вязать!