Альбину мутило. Предательски кружилась голова, желудок противно сжался. Она не хотела признаваться себе, что боится.

«Укачало, наверно, – тихо застонала: – Да когда же мы доберемся! Не хватало еще проблеваться!»

Наконец, фары высветили знакомый разрисованный забор. Альбина поспешно выскочила из машины и глубоко задышала.

«Вдо-о-ох, вы-ы-дох… – вспомнила, как отец в детстве учил бороться с тошнотой и страхом. – С того дня не была на даче…»

Пока Стас возился в салоне, решилась и потопала к дому по занесенной снегом дорожке.

«Не думать, не думать», – бормотала себе под нос. Отперла замок, открыла дверь и протянула руку к выключателю – света нет.

— Лопата найдется?

Альбина вздрогнула. Следом на веранду поднялся Стас.

— У хозблока посмотри, – ответила, не оборачиваясь.

Стас быстро раскидал сугробы перед воротами, расчистил тропинку до крыльца и поставил машину под навес. Оставил фары включенными, вытащил спящего Егора и понес в дом. Альбина суетливо семенила рядом, подсвечивая дорогу фонариком и мучительно страдая от собственной неловкости.

— Клади его на диван. Я сейчас… – она метнулась на кухню.

«Должны быть свечи, в ящике стола, кажется», – нашла пачку, зажгла одну толстую свечу, воткнула в первый попавшийся стакан, вернулась в комнату, поставила на комод в изголовье дивана.

Язычок пламени приветливо качнулся, распугивая тени по углам и вытянулся, слегка потрескивая.

— Вот и свет, — вздохнула она.

— Ты чего шепчешь?

— Егорка же спит.

— Если сразу заснул, то пушкой не разбудишь. Привычный с детства. Я рапсодию Листа лабаю, а он дрыхнет.

— Забавно, – Альбина улыбнулась. – Печку надо затопить, чтоб не замерз.

— Показывай.

— Ой, одеялом не накрыла, – Альбина резко повернулась и врезалась в Стаса.

Телефон выпал из рук. Оба одновременно опустились на корточки, стукнувшись головами. Альбина хихикнула и потерла лоб.

Стас тоже перешел на шепот:

— Извини, – поднял мобильник и протянул ей.

Дрова горели, стреляя искрами. Альбина смотрела на лицо Стаса, отражавшее отблески пламени, и думала о том, сколько сейчас в таких вот уютных домах затапливается каминов и печей. Так бы и стояла тут, прислонившись к бревенчатой стене. Не хочется ни говорить, ни думать. Смотреть и смотреть на оранжевые всполохи. Наверно, это и есть счастье. В простых незамысловатых моментах, которые невозможно поймать. Только ощутить, созерцая.

Альбина прислушалась к себе:

«Как хорошо… И просто».

— Готово, – Стас закрыл стеклянную дверцу, – правильная печка, быстро должна дом прогреть.

— Да, – задумчиво ответила Альбина, витая в своих мыслях.

— Ладно, теперь пойдем с электрикой разбираться. Где подвал?

 Альбина спускалась вслед за Стасом. Внезапно оступилась, вскрикнула и стала падать. Стас мгновенно обернулся и успел подхватить. Их лица оказались рядом. Стас не спешил убирать руки. У Альбины сердце забилось, будто хотело до Стаса достучаться. И снова дурацкое смущение, и смешок.

 — Посвети, – Стас щелкнул рубильником, но лампочка не зажглась. – Может, на подстанции авария? – предположил он, проверяя выключатели на щитке.

— Завтра узнаем, – Альбина поежилась и убрала руки в карман пуховика, – есть будешь?

— Пожалуй.

 Они поднялись наверх. От печки тянуло жаром. Дом постепенно отогревался. Альбина позвала Стаса на кухню. Поставила зажженную свечу на стол, сходила на веранду за сумкой.

— Мясной рулет, салат, бутерброды, – шурша пакетами, разворачивала свертки, – овощи мытые. Жаль, что чай не вскипятить.

— Выпить есть?

— Отец где-то тут настойку прятал от мамы, – Альбина открывала и закрывала дверцы буфета. – Вот! – поставила большую пузатую бутылку и стаканы. – Мне совсем на донышке: она крепкая. Захмелею и начну всякую ерунду нести.

Стас иронично ухмыльнулся:

— Вот и узнаем, кто ты на самом деле, Альбина Никитина.

Пламя свечи качнулось от его дыхания.

«Провоцирует? – Альбина замерла. – Ну что ж, мы не лыком шиты, умеем держать удар».

— Со мной все ясно. Обычная девушка, каких миллионы, – ей понравился собственный уверенный тон.

«Пусть не считает меня малолетней дурочкой».

— Спортсменка, комсомолка? – усмехнулся Стас.

— Что?

— И красавица, – добавил он утвердительно.

— Ну да. – Альбина вспыхнула.

«Хорошо, что темно».

— Тогда пьем за тебя. – Стас звякнул своим стаканом об Альбинин.

Она сделала глоток. Горло обожгло, из глас брызнули слезы. Стас сунул огурец:

— Закусывай.

Альбине захрустела, казалось, на всю кухню. Мысль, что Стас слышит этот звук, напрягала. Она схватила стакан и выпила залпом.

 — Ого! – удивился Стас. – Кто-то у нас на донышке просил.

Альбина откашлялась и перевела тему:

— Расскажи, почему ты музыкантом стал?

Стас потер подбородок:

— Случай.

— Не-е-т! Случайностей не бывает, так папа говорит, – Альбину накрыло желание пооткровенничать, – вот я с детства знала, что буду рисовать. Мама меня на всякие мастер-классы водила, чтоб я готовить научилась. Боялась, что со своей живописью останусь старой девой. А я садилась в уголочке и зверюшек из теста лепила. Или мамочек с детьми с натуры рисовала. А потом…

Она помолчала.

— Позже уже, в кулинарный поступила. И теперь хоть торты, хоть бифштексы, хоть заливное…

Стас засмеялся.

— Чего ты? – обиженно проговорила Альбина.

— Обманула меня.

— Это как?

— Обещала захмелеть и ерунду нести. А сама все как на духу выложила.

Альбина густо покраснела:

— Тебе неинтересно?

— Почему же, – в голосе Стаса проступили нотки иронии, – я, например, в шесть лет, как услышал второй концерт Рахманинова, так крышу и снесло. Всю ночь ревел белугой и маму просил отдать меня куда-нибудь, чтобы научили играть, как «дядя в телевизоре».

Они замолчали, погрузившись каждый в свои воспоминания.

— Научился? – шепотом спросила Альбина.

— Чему?

— Рахманинова играть.

— А как же! С этим концертом на гастроли сколько раз выезжал.

— Здорово…

Стас разлил остатки из бутылки и поднял стакан:

— Давай. За творчество. Нам еще вместе творить придется.

— Давай, – она привстала, чтоб чокнуться.

— Хочешь, про случай в Японии расскажу?

Альбина кивнула. Все равно, что говорил Стас. Лишь бы он говорил это ей.

Крепкая наливка сначала ударила в голову, потом спустилась в ноги, сделав их ватными. Стало жарко. Альбина сняла пуховик. Слушая Стаса, кое-где смеялась, кивала отяжелевшей головой. Стас жестикулировал, и Альбина изо всех сил старалась сфокусировать взгляд то на тенях, пляшущих по стенам, то на его лице. Но оно все больше расплывалось, а голос постепенно превратился в бормотание.

— Извини, я сейчас засну, – Альбина тряхнула головой и с трудом поднялась из-за стола.

Стас тоже встал:

— Провожу.

— Я в состоянии до комнаты дойти, если что! – Альбина неожиданно для себя икнула.

— Пошли, – Стас хмыкнул, обошел стол и подхватил Альбину. – Где у нас ночует спортсменка-комсомолка?

Альбина подняла ослабевшую руку:

— Туда, – ноги не слушались.

Стас засмеялся:

— Ну, мать, пить точно не твое.

Альбина резко остановилась:

— Я предупреждала! – ее качнуло в сторону. Если не Стас, точно бы упала. – Будешь знать, как честных девушек спаивать.

— Идем, честная девушка.

Стас положил ее на кровать, снял ботинки и накрыл чем-то теплым.

Она повернула голову в его сторону:

— Там… Диван… Егорка… Печка… – голос оборвался, и Альбина провалилась в сон.

Она видела небо, похожее на черный холст, усеянный брызгами серебряной краски. На неестественно большом молочном диске луны, словно клубы дыма, двигались серые тени.

«Ветра нет, а они несутся куда-то, – услышала Альбина свои мысли. – И почему луна такая огромная, а вокруг темень?»

Она вытянула руки в надежде нащупать хоть какие-то предметы. Сделала шаг – тверди под ногой не оказалось – и с громким криком полетела вниз. От страха сжалась в комок и закрыла лицо. Несколько раз перевернулась, беспорядочно размахивая руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться.

Голос, то ли в ее голове, то ли вне ее, начал медленно считать:

«Один, два, три…»

Нарастало ощущение сильного распирания в груди, казалось, сердце сейчас разорвется. Альбина ловила ртом воздух, но его не хватало. Жуткий счет ускорялся и сливался с пульсирующей болью в голове. Уши заложило.

«Я умерла?! А где туннель, который описывают вернувшиеся с того света?»

 Вдруг падение прекратилось. Словно его выключили. Сверху и снизу чувствовалось мягкое давление. Встречные воздушные потоки удерживали навесу.

Альбина расставила руки и ноги и упала на живот. Странное ощущение. Вроде она и не она. Присутствуя в своем теле, одновременно видела себя со стороны. Страх исчез, появилось равнодушие к происходящему. Сердце ровно отстукивало:

«При-ни-маю, при-ни-маю…»

Дыхание успокоилось. Глаза, успевшие привыкнуть к темноте, различили вдалеке светящуюся точку. Она приближалась, увеличиваясь в размере, и через минуту превратилась в бледный диск с очертаниями лица.

Знакомого… Чужого… Важное, очень важное лицо!

Из глубины сознания возникла уверенность, что она обязательно должна вспомнить, чье оно. Иначе так и останется в междумирье, в котором оказалась. Но чем больше старалась, тем сильнее размывались мысли, а мудрый взгляд, смотрящий с мерцающего диска, становился все печальнее.

Ответ ускользнул, вместо него вернулся страх. Он расползался по венам тягучей жижей, постепенно заполняя все тело холодом. Альбина чувствовала, что руки и ноги не подчиняются ей. Попробовала позвать на помощь. Рот бессильно шевелился, не издавая ни звука. Одновременно она видела себя словно в зеркале. Фосфоресцирующая субстанция заполнила тело до подмышек. Стало трудно дышать.

«Это конец...» – последняя мысль погасла вместе с сознанием.

«Не-е-ет!»

Дрожь пронзила от макушки до кончиков пальцев. Альбина открыла глаза и испугалась еще больше: двигаясь во сне, с головой завернулась в одеяло, как в кокон. Резкими движениями высвободилась. Села, обхватила колени и, уткнувшись в них, зарыдала.

Скрип. Она вздрогнула. Свет в глаза.

— Аля? – встревоженный голос Стаса.

— Посиди со мной, – жалобно всхлипнула.

Кровать прогнулась. Яркое круглое пятно запрыгало и замерло на потолке.

— Кошмар приснился?

Альбина не ответила. Ее сознание еще пребывало внутри сновидения.

«Вспомнить… Надо вспомнить то лицо – это очень важно».

— Егорка по ночам тоже кричит, – Стас потянул одеяло. – Двигайся, а то я свалюсь.

Вдруг Альбине до мурашек захотелось избавиться от изматывающей привычки кормить свои страхи и суеверия постоянным вслушиванием в их зловещие голоса. Опостылевшая обуза, переключающая жизнь на низкие обороты...

«Я живая! Нор-маль-ная!»

Крик застрял в горле, вместо этого она подумала вслух:

— Не уходи…

— Что? – Стас не шевельнулся.

— Поцелуй меня…

Альбина легла на живот, приподнялась на локтях, дотянулась до Стаса и несмело коснулась губами его губ. Он не ответил. Тогда она встала на колени, склонилась над ним, покрывая каскадом волос, обхватила ладонями его лицо и яростно прижалась в умоляюще–требовательном поцелуе.  Стас тяжело вздохнул, резко перекатил Альбину на спину, и она увидела совсем близко его лицо.

Знакомое… Чужое... Важное.

Стас открыл глаза. Ленивое утро уже вползло в окно, наполнив комнату солнечным светом.  Вспышка в мозгу, и воспоминания ударили под дых.

«Попал... Как кур в ощип…»

Накрыла досада. Ночью, когда понял, что Альбина девственница, резко остановился и отпрянул, но она, вцепившись в его плечи, с такой силой притянула к себе, что Стас сдался.

Повернул голову. Альбина ровно дышала во сне. Ресницы подрагивали.

«Какие у нее красивые волосы», – он потянулся, чтобы коснуться их, но тут же отдернул руку.

Волной поднялось раздражение.

«А если залетит? С Ленкой вон с первого раза…»

Тягостные размышления прервал звук автомобильного гудка. Альбина застонала и перевернулась на другой бок.

— Алька, открывай! – требовал с улицы смутно знакомый голос.

«Рыжая», – вспомнил Стас: встреча в кафе явственно встала перед глазами.

— Хватит спать, я приехала! – раздался настойчивый стук в калитку.

Где-то запиликал телефон. Стас вскочил, натянул джинсы и свитер, на цыпочках выскочил из комнаты. Мобильник нашелся в кармане Альбининого пуховика. На экране подмигивала улыбающаяся «Ксю».

«Эта быстро в оборот всех возьмет», – Стас вернулся в комнату и слегка потряс Альбину за плечо.

Она распахнула заспанные глаза:

— Что?

— Подруга твоя сейчас забор разнесет, – угрюмо выдавил Стас, протягивая мобильник. Отступил к двери, оперся о косяк, сложил руки на груди и исподлобья наблюдал за Альбиной.

Она одевалась. Густые русые волосы прикрывали узкую голую спину. Стас почувствовал возбуждение и еще больше разозлился:

— Я Егора разбужу, и мы уедем, – через силу выдавил он.

Альбина обернулась:

— Если ты про ночь – забудь, – надела пуловер, выправив волосы, – она ничего не значит: выпили два друга, утешили друг друга.

«Во дает: даже голос не дрогнул!» – Стас опешил. Хотел было возразить, но передумал. Повернулся и вышел из комнаты.

Когда он с Егоркой спустился, Альбины на кухни не было. Там хозяйничала Ксения – в ярко-оранжевой водолазке под горло, в запредельно короткой юбке и капроновых колготках – она по-свойски распаковывала большую клетчатую сумку. Банки с помидорами и огурцами. Водка, сервелат. Стас невольно ухмыльнулся:

«Точно! Засланный казачок от Алиной матери. Работает под прикрытием “Кухни на районе”».

Увидев Ксению, Егорка спрятался за спину Стаса и прошептал:

— Там тетя.

«Похоже, у нас семейная оторопь перед этой рыжей».

Стас расправил плечи, взглянул с вызовом и сказал громко, чтобы Ксения слышала:

— Не бойся, Егор, тетя не кусается.

Ксения подняла голову и удивленно воскликнула, глядя на Егора:

— И кто это тут меня боится? – на лице заиграла искренняя улыбка. – Не родилось еще то дитя, которое могла бы испугать Ксения Крюгер!

— Фамилию необязательно произносить вслух – напугаешь не только ребенка.

Стас резко обернулся – Аля. Волосы собраны в хвост. Лицо бледное. Глаза красные. Он почувствовал, как скула непроизвольно дернулась.

«Взрослый мужик, называется, совратил девчонку…» – подумал с досадой.

— И я тебя люблю, дорогая, – Ксения раскрыла руки в стороны.

Избегая встречаться взглядом со Стасом, Альбина подошла к подруге и обняла ее. Та с притворным недовольством промолвила:

— Чем же не угодила моя фамилия? – отстранилась от Альбины и демонстративно уперла руки в бока. – Между прочим, я погуглила и кучу известных художников-Крюгеров нарыла. Так, что, Алька, мы с тобой одной крови!

— Так Маугли говорит! – радостно возгласил Егорка.

— Точно. Маугли – мой любимый мульт в детстве, – Ксения подмигнула Егору и полезла в очередную полосатую сумку. – А что у меня есть для тебя?

Егорка, осмелев, приблизился к Ксении и заглянул внутрь:

— Рыжий котик! – с трудом достал игрушку и поднял перед собой на вытянутых руках.

Толстый плюшевый кот с хитрой ухмылкой на щекастой морде был ростом с Егора. Как он в сумку-то залез… Егор кинул вопросительный взгляд на Стаса и церемонно поклонился Ксении:

— Спасибо, тетя.

— Просто Ксюша, – она протянула большую шоколадку. – Только после еды!

— Спасибо, тетя… Просто Ксюша, – повторил смущенный Егор, плюхнулся с котом на диван и зашелестел оберткой.

— Егор! – строго сказал Стас.

— Ну, пусть съест немного, – вступилась Альбина и улыбнулась Егорке: – Ты же будешь кушать?

Егор кивнул, поглядывая на Стаса, съел шоколадку и убежал наверх, топая валенками.

Альбина взяла кочергу, присела у печки и выгребла догоревшие угли. Стас подошел и тихо сказал:

— Давай помогу.

Она молча уступила место.

— Алька! – крикнула Ксения, – иди сюда, Дед Мороз и тебе подарок принес! – и потрясла парой вязаных носков. – Маман твоя нас утеплила.

— Термос привезла? – спросила Альбина.

— На, – Ксения протянула пакет, – там чай и кофе с молоком.

Стас не выдержал:

— Может, у твоего деда и для меня что-нибудь найдется? – церемония с приношением даров начинала подбешивать. Обе делали вид, будто его не существует.

— Какие люди! – всплеснула руками Ксения, словно только заметила Стаса. – Стас Рахманов – деревенский мальчик!

— Ксюха! – одернула ее Альбина.

— Да ладно, расслабьтесь: я сегодня сама любезность, – Ксюха достала коробку в яркой обертке и протянула Стасу, – тебе приготовила. Тогда неловко вышло, соррян, – она присела в реверансе. – Я ж не знала, что там эта… Твоя… То есть, это, мой с твоей… Короче, бывший мой, с бывшей твоей…

— Проехали. – Стас выхватил подарок и поставил на стол.

— Нет, открывай! – капризно протянула Ксения.

Стас, поглядывая на Альбину, разорвал шуршащую бумагу и достал огромную, литра два, красную кружку с белой надписью «Кружка мира».

— Вот, разопьем с тобой из нее на брудершафт. Под елочкой, – Ксения потрясла бутылкой виски, – и старое поминать не будем.

— С тобой пить – себе дороже. – Стас усмехнулся. Кружка ему понравилась. Повеяло чем-то забытым, но очень приятным, праздничным. Чем-то из детства.

Ксения вспыхнула:

— Аля, ну ты хоть ему скажи, что я тогда ва-а-ще не алё была, – глаза ее округлились, губы надулись.

Стас покосился на Альбину. Она жевала колбасу и разливала дымящийся кофе в чашки, хмуро поглядывая на Ксению:

— У тебя там сумка-самобранка, что ли? Полчаса разбираешь.

— Тут много еще чего. – Ксения перечисляла: – Шашлык замариновала, салаты, маман твоя цыпленка в табаке передала…

Альбина с раздражением прервала тираду подруги:

— Табака.

— Спасибо, – Стас поставил кружку на стол, – пойду Егора позову, – он ушел наверх.

Ксения быстро придвинула к Альбине стул, села и зашептала на ухо:

— Рассказывай, было-было чего?

— Не было. И не будет! – Альбина резко встала и отошла к окну.

— Ври больше! – подруга вытянула шею, поглядывая на дверь, – я же вижу, как он на тебя смотрит!

— Отстань! – гневно прошипела Альбина.

— Ну вы, блин, как дети, честное слово!

— Тема закрыта! – Альбина поправила штору и вернулась за стол. – Ты со своим Вадиком разберись сначала.

Ксюха, не обращая внимания на Альбинино ехидство, меланхолично проговорила:

— Названивал раз тридцать, бедолага.

— А ты? – у Альбине проснулось любопытство.

— Стишок эсэмэмской отправила и внесла в черный список.

— Понятно.

— На этот раз ушла красиво, – Ксюха встала и певучим голосом произнесла. – Не тужи, дорогой, и не ахай, жизнь держи, как коня за узду, посылай всех и каждого на…75

— Ксюша! – вскрикнула Альбина.

— Не помешал? – в дверях стоял Стас, держа за руку Егора.

— Нет! – дуэтом отозвались обе.

Острый слух часто играл со Стасом злую шутку. Сейчас, услышав обрывок разговора, глубоко в душе он был благодарен Ксении за ее выходку в отношении Вадима. Но где-то очень глубоко…

Он ощущал, что его раздирают пополам. Два Стаса жили в нем. И каждый из них рвал струны на свой лад. Один требовал послать все к чертям собачьим, и бежать. Бежать от отравляющей жизнь борьбы за подобие семьи. Ссоры с женой, болезненно вопрошающие глаза сына. Измена. Подлость. Развод.

«Блин. Достало все…»

Казалось, Стас-первый получил избавление от чувства вины за испорченную жизнь Елены. Все. Хватит. Переформатируй мозг и иди дальше! Особенно теперь, когда вернулась способность писать музыку!

Но Стас-второй метался, словно Малер-дирижер в мучительных поисках гармонии, способной примирить его с действительностью.

«Как воспримет Егор уход матери… Хорошо, что Аля рядом с ним. Аля…»

Стас смотрел на Альбину, пытаясь понять, о чем она сейчас думает. Впрочем, какое дело ему до мыслей этой девушки. Бежать. Бежать от всего, что сначала обнадеживает, а потом бьет хорошо поставленным ударом. До сегодняшней ночи он и не подозревал, что нить, связывающая их, настолько крепкая. И это осознание страшило еще больше…

Молчаливый завтрак изредка нарушало перешептывание Альбины и Егорки. Стас исподтишка наблюдал за ними. Невозможно не заметить, как эти двое тянутся друг к другу. Порой ему казалось, что они обретают едва уловимое внешнее сходство. Вот и сейчас, совершенно одинаковые улыбки в тональности грусти. Как будто есть общие секреты, о существовании которых они никогда не скажут ему.

Стас достал телефон, включил навигацию. Ксения стреляла глазами то на Стаса, то на Альбину, явно желая что-то сказать.

— Кофе какой-то странный, – разглядывала содержимое чашки.

Альбина повернулась в ее сторону:

— Что в нем странного, обычный кофе.

— Я и говорю: обычный кофе с привкусом тревожности. – Ксения хихикнула.

Стас убрал телефон в карман джинсов и встал из-за стола:

— Мне отъехать надо. Часа на три. По работе. Тут в семи километрах лодочная станция. Вещи заберу. Егор, пойдем.

— А мы елку наряжать будем, да, Егорка? – встряла Ксения и схватила Егора за руку, – у меня вон, коробка с новыми игрушками и мишурой.

Глаза Егорки радостно заблестели:

— Папочка, можно?

Стас посмотрел на часы и проговорил:

— Хорошо, но со двора не уходи.

Альбина вскочила:

— Я с тобой, – взяла пуховик с кресла. – Ксюш, за Егоркой присмотришь?

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, – промурлыкала Ксения и добавила между прочим. – Так я и поверила, что не было у них ничего…

Альбина вспыхнула.

— Приятной прогу-у-лки! – пропела Ксения, глядя на нее и делая странные пассы бровями в сторону Стаса.