31августа 1992, понедельник

К Балану Валерия вместе с его коробкой отвез шофер руководителя «Безопасности».

Усадьбу себе Балан возвел как раз, когда Деметера выжили из милиции, и продолжал строить новые объекты на ее обширной территории. Главный дом усадьбы был трехэтажный, с башенкой и оборудованный, как крепость. За каменным забором, кроме основного дома, было еще два жилых строения, баскетбольная площадка, детская площадка, гаражи…

Вдоль забора прогуливались люди в камуфляже, на поясах — радиостанции. Не всегда «пижоны», значит, костюмчики носят.

Балан сказал, чтобы аппаратуру Деметер передавал и все объяснял его младшему брату. С Антоном Валерий был хорошо знаком. По оперативным делам, связанным с «Безопасностью», он общался, в основном, с Антоном. Звали они друг друга на «ты». От Балана-младшего детектив много такого знал о «пижонах» и об их взаимоотношениях с «сионистами», чего Боцман ему не рассказывал. Хотя Деметер подозревал, что Антон все говорил исключительно с ведома брата, и рассказывал Антон только о том, что могло Деметера коснуться.

Аппаратура Антону понравилась. Деметер и Балан-младший разговорились.

— Представляешь, Валер, хохлы училище мое закрыли.

Антон произнес его название, словно командир на плацу:

— Киевское высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище имени Фрунзе.

Антон Балан в училище поступил ещё во время существования СССР, в 1986-м. Валерий ещё удивился, как это у него получилось: брат-то в тюрьме сидел. Может быть, анкета для абитуриентов армейских училищ о судимости родственников не спрашивала — не школа милиции всё-таки и не военно-политическое училище. Хотя, наверное, просто скрыл факт. Окончил училище в 1990, из армии уволился и присоединился к ОПГ брата со всеми своими умениями стрелять из всего, что имеет спусковой крючок.

Деметер пожал плечами.

— Это все уже в чужой стране. Как по телевизору говорят, у нас теперь новая эпоха.

— Прав ты, конечно. Но это ж часть моей жизни, как у тебя милиция. Долго забываться будет. Кстати, про новую эпоху: наша фирма ее через пару месяцев тоже начнет. Но об этом тебе уже брат сам расскажет.

Валерий с Боцманом разговаривали у него в кабинете. Дорогая мебель, на стенах картины местных художников. Балан налил им по рюмке коньяка «Белый аист». Боцман всем говорил, что он — «человек простой» и поклонник молдавских напитков. Деметера, в связи с коньяком, опять кольнуло неприятное воспоминание о прошлой субботе.

— Я отхожу от дел с охранным предприятием, Валерий. Уступаю клиентуру господину Найнтшуту. Буду заниматься только обычным бизнесом. У нас в городе и в Кишиневе. Скоро начну официальную передачу дел, фирму за фирмой.

Совсем не радостная новость: ты остаёшься без вооруженного покровителя. И много шансов, что и без защиты от Демжо.

Деметер понимал причину решения Балана. Гриша Казаков рассказывал, что жадный Шурик Кабан хочет подмять под себя весь рэкетирский бизнес в городе. Уже случались конфликты между рядовыми «пижонами» и «сионистами» по инициативе последних: Кабан прощупывал противника, пока — на низовом уровне. Прощупывание, по словам Гриши, Шурика разочаровало: натренированные младшим братом Балана «пижоны» действовали по-армейски слаженно, с хорошо отработанной связью, в нужном месте оказывались в нужное время и в большинстве. Кабан после этого звонил Боцману и врал, что его санкции на конфликт не было, заверял, что претензий по поводу своих попавших в больницу бойцов не имеет.

Но, «несмотря на», Шурик был готов к полномасштабной войне со стрельбой за передел сфер влияния, а Боцман не готов. И «штыков» у него поменьше, и люди менее «отмороженные», сам таких подбирал. К тому же Найнтшут связан с республиканской еврейской мафией. Еврейской — опять-таки только по национальной принадлежности главных ее руководителей. В случае войны она Шурику поможет.

Боцман, у которого фирм-клиентов было арифметически меньше, чем у Шурика (зато это был самый лакомый кусок рэкетирского «кормового поля»), уже давно пошёл на уступки. Многие бизнесмены, бывшие под Шуриком Кабаном и под «аффилированными» с ним группами, просились к Боцману. Даже не из-за того, что он «дань» брал чуть поменьше, а по причине большей цивилизованности «пижонов». Один бизнесмен сказал: «Когда платишь тому, кто косит под итальянскую мафию — это ладно. Но когда это ушлёпки с местным колхозным колоритом...» Действительно, Шурик вел себя нагло, а вслед за шефом — и его люди. Обычной практикой было внезапное изменение размеров и сроков выплат. В «крышуемых» кафе курировавшие их «щитки» по умолчанию бесплатно ели и пили, в магазинах — брали понравившиеся вещи. У «пижонов» ничего подобного не было: «Мы гангстеры, а не хулиганы».

Всем просившимся к нему бизнесменам Боцман с определенного момента стал отказывать, сегмент его «рынка» в росте застыл.

Но Шурик не унимался. И выходит, в конце концов, Боцман, изучив ситуацию, решил «слиться», воевать не захотел. Наверное, еще и потому, что объем некриминальной части своего бизнеса нарастил.

Что ж, теперь в их городе рэкет лишится экзотики. Никаких костюмов с галстуками — вся местная рэкетирская пехота, как везде, будет в спортивных штанах «Адидас».

— Понятно. А что с сотрудниками «Безопасности»?

Зачем спросил-то? Ты уже давно не полицейский — информацию об обстановке в криминальном мире города собирать.

Балан отпил чаю.

— Всегда Вы, Валерий, умные вопросы задаёте. Малая часть остается со мной, пока решаю, кто.

Кто почище.

— Значительная часть без проблем готова перейти в «Щит». Но есть группа, которая намерена… пуститься в автономное плавание. Кто есть ху, я сейчас выясняю, веду разговоры с людьми.

Балан предложил еще коньяка, Валерий отказался, Боцман не настаивал.

— У меня к Вам просьба. Прошу выполнить кое-какие посреднические функции между мной и Найнтшутом. К субботе у меня будет готова информация о намерениях сотрудников: кто готов мирно перейти в «Щит», кто нет. Вы передадите ее человеку Найнтшута и потом также будете выполнять функции секретного связного. То есть я Вас об этом прошу, потому что Вам доверяю.

— Разве по этим вопросам Вы с ним не можете общаться напрямую?

— Напрямую с ним я буду заниматься передачей фирм. Будем вместе посещать руководителей, перезаключать договора на охрану. О том, что я передаю ему информацию о моих людях, я хотел бы, чтобы они не знали, как и люди самого Найнтшута. Дипломатия и так далее. Уже сейчас все следят за каждым моим шагом. И в ходе передачи фирм будут смотреть за каждой моей встречей с главой «Щита». И чужие, и те, что пока свои. А Вы — фигура нейтральная, не у меня на работе, за Вами никто не шпионит. Понимаете?

Валерию вспомнилось блатное слово «аргентина». Названием далекой латиноамериканской страны на криминальном сленге обозначалось что-то непонятное, но при этом чреватое опасными сюрпризами. Объяснение о необходимости его привлечения ко всем этим межбандитским делам казалось детективу надуманным. Как и то, что Боцману, якобы, нужно держать в строгом секрете передачу им Шурику сведений о намерениях увольняемых «пижонов».

Но отношения с Баланом портить нельзя.

— Хорошо, я готов.

— Спасибо. Это недолго продлится. Связь будет через Леонида Манделя. Вы ведь знакомы?

Потому и выбрал он тебя на роль «канала», что знаешь Лёньку.

— Росли в одном дворе.

— Ну, вот видите.

Балан сказал, что отныне связь с ним — только по одному из его домашних телефонов, не через дежурного в конторе. На домашнем телефоне, даже когда Балан не дома, будет брат или другой доверенный человек.

Боцман спросил Деметера, как дела у агентства «Регион».

— Начал расследование, касающееся фирмы, с которой у Вас договор охраны.

Деметер поведал о пропаже Лозы.

— Успешный предприниматель с международным бизнесом бросил все дела по причине какой-то там страсти? — недоверчиво спросил Боцман.

— Я тоже сразу усомнился. Но — разговор с родителями...

Боцман побарабанил пальцами по столу.

—Люди имеют свойство удивлять.

Потом Балан сказал слова, сразу поднявшие для агентства «Регион» значение дела Лозы.

— Для меня это дело важное, Валерий. Так совпало, что «Лучафэрул» — одна из первых фирм, которую я передаю Найнтшуту. Исчезновение главы фирмы — это некоторая проблема. Как он объявится или что значимое выясните — звоните.

Потом поговорили о посторонних вещах, Балан поблагодарил за шпионскую аппаратуру.

— Вот ведь до чего технический прогресс дошел. А я еще читал, что скоро пейджинг у нас появится. Вы в милиции сталкивались с пейджингом?

Валерий подтвердил.

— Вот, а теперь будет для всего населения. Причем на экранчике приемника не просто номер телефона будет отражаться, а текст, который оператору продиктуешь. Телеграф в кармане. Будет это уже к концу года. Как раз тогда, когда развернется дело, в котором я Вам предлагаю участвовать.

— Что за дело? — спросил Валерий, подумав, что если еще что-то в стиле его роли как канала связи между двумя мафиози, то это уж совсем нехорошо.

Боцман улыбнулся.

— Не беспокойтесь, ничего похожего на мою предыдущую просьбу. В конце этого года или в начале следующего — выборы в муниципальный совет, дату пока не назначили, но не позднее февраля. Я буду баллотироваться в советники. Представление-то моё сегодня видели на концерте? Это для журналистов, первый аккорд моей предвыборной кампании.

Со мной в совет пойдут еще пять-шесть человек — моя команда. Предлагаю Вам в эту команду войти.

— То есть в выборах в муниципию участвовать? И в муниципальном совете заседать? Да нет, Сергей, что Вы! Политика — это точно не моё.

— Во-первых, почему это не Ваше? Высшее образование, руководящая работа в милиции, работа в горкоме комсомола. У Вас квалификация, талант, умение принимать неординарные решения. Как Вы меня сегодня на концерте с двумя флуерами-то умыли!

Валерий улыбнулся.

— Это же всего лишь тараф.

Балан откинулся на спинку кресла.

— А Вы знаете, что «тараф» — слово не молдавское, а из турецкого языка пришло? Знаете, как буквально переводится?

— Если не ошибаюсь, «оркестр», «ансамбль».

— Нет, уважаемый Валерий Ионович! «Тараф» в переводе — просто «группа людей». И это очень символично. Весь город — тараф, вся страна — тараф. И весь мир тараф, а мы в нем музыканты. И порядки везде одинаковые. Везде есть художественный руководитель, везде — менеджер, везде — солисты и не солисты.

Чем-то он «философа» Георгеску напоминает.

— А во-вторых, Валерий, муниципальный совет — это же не парламент страны. В муниципальном совете не столько политика, сколько экономика и управление городом. Бюджет, хоть тощий — интересно? Интересно. Отвод земли под строительство. Выбор подрядчиков для работ по благоустройству города...

Политика — концентрированное выражение экономики, — дедушка Ленин так говорил. Только ведь это всё для капиталистов занимательно. А частному детективу?

— ...а руководить всей кампанией будет моя дочка. Она факультет журналистики в Кишиневе только что окончила. Конечно, наймем и всяких доцентов с кандидатами, но своя кровиночка-то надёжнее...

Валерий подумал, что если он станет муниципальным советником, то, наверное, будет защищен от козней Демжо. С другой стороны, он в той или иной степени станет публичной фигурой, лицо по телевизору показывать будут. Как человек, светящийся в телевизоре, может работать частным детективом? Боцману на это наплевать. Но отказывать сразу не надо.

— Сергей, можно мне подумать?

— Месяц-полтора можно. И, Валерий, я понимаю, что у Вас вопрос: как работа в выборном органе совместится с работой Шерлока Холмса. Но я обещаю помочь, вместе подумаем. Ну, пойдёмте ужинать. Кстати, Вы ведь только с моей женой знакомы? А с руководительницей предвыборной кампании — нет.

 

Домой Валерия отвез шофер Балана. На автоответчике было три сообщения от Изы: есть «очень, очень» важная информация.

— Ты где шлялся так долго? Женщину, что ли, себе нашел?

— Пока нет. Что стряслось?

Иза рассказала, что почти весь день изучала эсперанто.

— Лев Толстой за два часа изучил, а я — за пять, ну, основы конечно, но всё понятно.

И знаешь, там столько всего знакомого! Вот стишок для запоминания названий дней недели, прямо как во французском:

Lundo, mardo kaj merkredo,

Poste ĵaŭdo kaj vendredo.

Sekvas sese la sabato

Kaj la sepa — la dimanĉo.

En la kapo — sen eraro —

La semajna kalendaro!

— Круто. Только, Иза Яковлевна, извините, а Вы случайно не находитесь ли сейчас под влиянием алкоголя?

Иза заливисто засмеялась.

— Jes, sub influo de alkoholo! Выпили у меня вино Лозы с девочками из университета, ты не против? Праздник ведь. А вино такое пьяное!

— Понял. Давай сейчас ложись спать, а завтра по трезвянке все расскажешь.

— Подожди! У меня важные сведения. Я уже читала дневник. И там jupo en la supo! Это я тебе уже на эсперанто — это их поговорка. Буквально: юбка в супе, то есть женщина присутствует.

— Что конкретно?

— В общем, с женой у него точно всё пошло наперекосяк. Он ее там называет La Sinjorino — госпожа, но в контексте звучит отчуждённо, неприязненно. А иногда прямо — La Sinjorinaĉo. У них, Валер, суффикс такой есть, «aĉ», означает пренебрежение. Можно перевести как «мадама», иронично.

— Да, да, ты талантливая переводчица. Ближе к делу!

— У него таки есть подружка. Имени нигде не называет ни разу, только прозвища, которые он ей дал: La Sciuro или La Sciureto, или La Sciurinjo.

— Что-то связанное с уриной?

— Да ну тебя! Белка! А также Белочка или Бельчушечка. Так мило! Валер, а я на какое животное похожа?

На толстую кошку.

— Говори по делу.

— Скажи, или вообще трубку брошу! Между прочим, мои гостьи опознали людей на фотографии.

— То есть вы выхлестали два литра вина, и ты им показала фотографию из дела? И всё растрепала?

— Ну, не два, там еще осталось. И ничего я не растрепала. Просто спросила, знают ли они кого на фото, они же университетские. Во-первых, мне на этот раз точно сказали, кто руководитель клуба: Ион Мохоря его зовут, это молодой у флага, в галстуке. И у нас одной подозреваемой меньше.

— Не подходит тут термин «подозреваемая». Кто?

— А вот скажи, на кого я похожа. Или умолкну и конец— mi eksilentos kaj la fino!

— Да, пьяной эсперантистке надо ответить. Похожа ты на кошку. Отнюдь не тощую.

Иза засмеялась.

— Ой, да-а-а? Ладно, Лиор, за кошку — зачтено. Красивую женщину около Лозы зовут Симина Тома. Она аспирантка на кафедре славистики, но сейчас в декрете. Замужем, счастлива в браке, есть ребенок, и сейчас она снова на предпоследнем месяце.

То есть дамы Богдана на фото либо нет, либо она вообще за пределами клуба. Впрочем, может Светлана ошиблась, решив об остальных девушках, что «эти для него слишком сопливые?»

— И о дневнике, Валер. Там именно как ты предположил: философские размышления о жизни и все такое прочее, а конкретики мало. Интересные места есть, я тебе потом переведу. Но деловые и бытовые подробности он не описывает, только кратко указывает. Например: «Vespere mi rendevuis kun La Sciureto. — Вечером встретился с Белочкой». В середине мая есть многозначительная фраза: «Hodiaŭ inter mi kaj La Sciureto okazis ĉio. — Сегодня у нас с Белочкой всё произошло». Понимаешь, Валер?

— А дальше?

— Больше, в общем-то, ничего полезного. Внешность своей Белки, чем она занимается и тому подобное почему-то нигде не описывает, чувства свои к ней особо не анализирует. Только несколько раз написал: «просто она мне всегда нужна рядом» и подобное.

Записи с мая становятся всё короче, реже (много дней пропущено) и без философских размышлений. Был там-то, встречался с тем-то и тем-то, вместо имен чаще всего инициалы. О нескольких днях — по три слова. Ездил в Кишинев, ездил в К., ездил в Д.

Последняя запись — от 1 августа. Две строки: «Mi ne plu necesas tiun taglibron, ĉesintan esti por mi aktuala. — Мне больше не нужен этот дневник, переставший быть для меня актуальным». Конечно, у него Белка завелась, философию транслировать есть на кого и без дневника. «Efektiviĝos la оperacio kaj ek al nova vivo. — Осуществится операция и — к новой жизни».