1 сентября 1992, вторник

— Значит, дело у Вас ко мне по поводу клуба? — обеспокоенно переспросил Мохоря, когда Деметер в пустом коридоре вручил ему свою визитную карточку и вполголоса сказал несколько слов. — Но Вы, надеюсь, не рассказали на кафедре, что...

— Ион, я же частный детектив. Секретность у меня — альфа и омега. Вы меня обижаете.

Мохоря смутился.

— Простите. Моя реакция была неадекватной. И, разумеется, в музыканте сыщика никто не заподозрит. Хотя, — улыбнулся аспирант, — Шерлок Холмс, помнится, на скрипке играл. Я беспокоюсь, потому что у нашего клуба есть недоброжелатели...

Валерий пересказал, что запомнил, из сказанного Михаем Гуцу на кафедре.

Мохоря разволновался:

— Он просто не знает значения слова «симулякр»! И причем тут «мертвый хватает живого»? Это интеллектуальное мошенничество: не к месту вставлять в речь модные термины и крылатые цитаты!

— Профессор и другие коллеги вас поддерживают. А такие, как этот Михай, как я понял, погоду в университете не делают.

— Да, к счастью. Нам университет даже помещение выделил. Кстати, пойдёмте туда, там можно спокойно поговорить.

Вихрастый аспирант отвел Валерия в какую-то каморку без окон.

В комнатке на стене висел флаг, который Валерий видел на фото, — он был, как и звезда, зеленого цвета. Присутствовал также портрет бородатого человека в очках, отдаленно напомнившего Валерию Ленина.

Ага, это их отец-основатель Заменгоф.

На стене также висела большая стенгазета «Mondo en bildkartoj» — открытки с пейзажами и фото достопримечательностей из разных стран. Видимо, открытки были получены членами клуба от их зарубежных друзей по переписке. Висела также игрушка: небольшой надувной зеленый крокодил. А он тут в связи с чем?

Два шкафа, находившиеся в комнатке, были забиты книгами и журналами на языке Заменгофа. В одном из шкафов перед книгами стояла уже знакомая Валерию фотография членов клуба.

Среди журналов, кроме уже виденных Деметером в доме Лозы, были «Hungara vivo», «Bulgara esperantisto», «El Popola Ĉinio», «Sennaciulo» и другие. Лежали также газетки какого-то подпольно-самиздатского вида на плохой бумаге под названием «Eksciu ke».

Детектив с удивлением увидел брошюру Горбачева «Oktobro kaj rekonstruo: la revolucio daŭras». «Rekonstruo» — это, естественно, «перестройка». Об этом докладе генсека работникам городского управления милиции рассказывали на политучебе. Милиция — структура консервативная, на третьем году перестройки советские занятия по политучебе там ещё сохранялись.

Деметер не сказал Мохоре о том, что в деле исчезновения Лозы замешана женщина — он, мол, просто пропал и ничего не известно, по бизнес-линии все проверено, детектив пытается собрать любые крупицы информации.

Мохоря сразу заявил, что ничего не знает, гипотез не имеет.

— Но, Ион, если Богдан бывал на собраниях вашего клуба два или три раза в неделю, при такой частоте встреч можно много узнать о человеке...

Мохоря искренне удивился:

— Два-три раза в неделю? Что Вы! Так у нас работают только курсы для начинающих. Встречи тех, кто уже не komencanto, проходят раз в неделю.

Руководитель «Verda stelo» стал подробно рассказывать о работе клуба:

— ...и, конечно, еженедельно у нас не какие-то официальные заседания с повесткой дня и обязательной явкой. Все в свободной форме: на столе стоит чай, печенье. Обычно я или кто-то другой в течение десяти-пятнадцати минут рассказываем о новостях Движения, или обзор свежего номера какого-то журнала делаем. А потом — просто общение.

Мохоря улыбнулся.

— Только одно обязательное условие: все разговоры — исключительно на эсперанто. Кто попытается на русском и молдавском — тому по традиции вешаем на шею крокодила. И учим, как сказать все, что хотел, на эсперанто. Хотя «крокодильство» не искоренишь...

В общем, еженедельно у нас речь идет просто о месте встречи с шести до восьми и о дне работы нашей библиотечки. Бывает, что всего три-четыре человека приходят, нередко собрания вообще отменяются…

Именно на таких встречах за чаем и видно, у кого с кем шуры-муры.

— Еще, Валерий Ионович, у нас ведь geklubanoj — в смысле, члены клуба обоих полов, четко дифференцированы по возрасту, это естественно. Школьники, студенты и те, кто уже работает. Собирается по нашим средам, понятно, в основном, молодежь, люди без семей, а взрослые, может, раз в месяц-полтора соберутся. Так что я Богдана Кимовича не так часто и вижу. Большие общие встречи клуба происходят не чаще раза в квартал: когда наши традиционные праздники (Zamenhof-tago, например, 15 декабря) или иностранцы или гости из других городов приезжают... Но Богдан Кимович и на такие собрания редко ходил — он же занятый бизнесмен. Последний раз пришел в марте, когда был пятилетний юбилей клуба, с которого фотография.

Итак, аккуратно дважды в неделю господин Лоза ходил не в клуб. Это, естественно, не исключает того, что его дама именно из клуба.

Валерий попытался осторожно расспросить, не было ли у Лозы в клубе какой-то близкой подруги. Руководитель «Verda stelo» встретил вопрос очень неприязненно: не знаю, не шпионю ни за чьей личной жизнью, сплетен не собираю, да и нет в клубе никаких сплетен. О личной жизни Лозы аспирант явно не желал говорить ничего. Эх, было бы расследование в пору службы Валерия в милиции и полиции — всё бы он рассказал, сердешный.

— Ион, я ведь не из праздного любопытства задаю такие вопросы. Человек пропал — и никаких ниточек.

— Понимаю, но ничего подобного не замечал.

Валерий применил свой обычный приём, когда допрашиваемый о ком-то не желает давать информацию: попросил рассказать о Лозе «просто как о человеке».

— Человек он хороший.

Мохоря рассказал, что Богдан спонсировал клуб. Более того, он — единственный настоящий спонсор, членские взносы в клубе символические, да и их норовят не платить. Оплачивал взнос клуба в УЭА, подписку на эсперантистские периодические издания, почтовые расходы, объявления в газетах, публикацию клубного информбюллетеня. Руководство университета, несмотря на то, что помещения для клубной работы давало бесплатно, все же потребовало у Мохори вносить некоторые деньги за то, что электричество потребляется и уборщицы имеют дополнительную работу. Лоза оплачивал и это. Давал деньги на проведение всяких мероприятий — вот юбилей клуба профинансировал.

— Валерий Ионович, больше мне нечего сказать. Я же его знаю только с одной стороны — как эсперантиста.

— Хорошо, расскажите о нем как об эсперантисте, о том, с кем он в клубе больше общался.

— Богдан Кимович — представитель эсперантистской культурной элиты. Большинство эсперантистов, к сожалению, никогда в жизни не прочитали ни одной серьезной книги на эсперанто. Из эсперанто-культуры знают песни, которые мы на встречах поём. Гимн — и тот две трети не знают. Язык используют для сугубо утилитарных целей: общение, переписка, поездки за рубеж. Ну, может быть, еще для чтения журналов. Да и знают-то язык большинство эсперантистов, честно говоря, не в совершенстве. Многие и вообще на начальном этапе застывают — мы их называем eternaj komencantoj (вечные начинающие)… А ведь у нас есть своя литература — originala literaturo — то есть произведения, которые изначально написаны на эсперанто. Выдающиеся поэты есть: Каломан Калочаи, Николай Хохлов, Дьюла Баги, Василий Ерошенко… Богдана Кимовича это интересует. Он также интересуется историей Движения, историей его общественной мысли.

— То есть у вас есть идеология? — спросил Валерий, чтобы показать, что ему интересно.

— Слово «идеология» сейчас в неакадемических кругах стало ругательным, все сразу вспоминают марксизм. Но, разумеется, она есть, как и у всякого общественного движения. Сама концепция международного нейтрального вспомогательного языка — уже идеология. Кстати, традиционное, историческое обращение эсперантистов друг к другу — «Saluton, estimata samideano!» — «Привет, уважаемый единомышленник!»

Эсперантисты по-разному на разных этапах истории осознавали свою идентичность...

Идентичность? — знаем, знаем.

Руководитель клуба увлекся, говорил, как университетский преподаватель.

— Движение в течение своей более чем столетней истории породило ряд идейных концепций. Заменгоф писал об interna ideo — внутренней идее эсперантизма, он даже создал собственную новую религию — homaranismo — религию Человечества. Впрочем, эсперантисты ее не приняли, для него это стало большим разочарованием. Вообще, Заменгоф — это великий романтик, фигура в какой-то степени даже трагическая. Он ведь считал, что нейтральный вспомогательный язык решит все межнациональные противоречия, отменит войны...

Эугено Ланти в двадцатые годы разработал свою теорию о sennaciismo — буквально переводится как «безнационализм»...

Иза правильно угадала.

— Но Ланти — радикал, левак, его взгляды нетипичны, хотя организация, им созданная, — Sennacieca Asocio Tutmonda — существует и сегодня…

Идеологом Движения был в пятидесятые-восьмидесятые годы Иво Лапенна, его концепции — «humaneca internaciismo» и «aktiva neŭtralismo»...

Валерий счел за лучшее не переспрашивать, о чем конкретно речь, а то полнопрофильную лекцию прочтет, в то время как интересует детектива совсем не эсперантизм.

— Потом появились раумисты, еще кое-кто... Но, Валерий Ионович, я очень боюсь, что Вы согласитесь с мнением таких, как Михай Владленович: мы, якобы, — это некая секта фанатиков. А Движение на самом деле никакой единой официальной идеологии не имеет и никогда не имело, оно очень разнородное, прагматичное. Большинство эсперантистов о концепциях, которые я перечислил, просто не знают. Мы похожи не на религиозную организацию, а, например, на клуб любителей народной музыки. И уж, надеюсь, что Вы свободны от влияния всяческой клеветы на нас: что хотим, мол, заменить на свой эсперанто все естественные языки, что мы масоны, сионисты, иезуиты, космополиты, манкурты...

— Ион, у меня такого и в мыслях не было. А кто еще в клубе так же, как Богдан, принадлежит к вашей элите? И ведь все они есть на этом снимке?

Мохоря почему-то поспешил сказать, что фотографию дать Деметеру не может.

— В этом нет необходимости. Мне достаточно просто взглянуть на фото, — солидно произнес детектив. Своей мимикой Валерий владел: ни тени улыбки на его лице не появилось.

— Понимаю, — опасливо сказал Ион. — У Вас профессиональная фотографическая память…

Руководитель клуба показывал «представителей культурной элиты» на фотографии и давал каждому характеристики.

— Эсперанто-культурой, нашей оригинальной литературой серьезно интересуется Вероника Корда, она учительница младших классов…

Корда была девушкой, держащей вместе с Симиной Томой флаг. О ней Светлана Лоза сказала: «с лошадиной мордой». Валерий решил, что с Кордой он встретится в первую очередь. Вероника, конечно, не La Sciuro — ни на какую белку не похожа. Но молодая и некрасивая: значит, чутка и приметлива к чужим романам. И молчать не будет.

— Наш ветеран — Владимир Иванович Беспалов, член Internacia Komunista Esperantista Kolektivo, он у них активист. Статьи свои публикует в их журнале Internaciisto.

Симина Лионеловна Тома — аспирантка нашего университета. Филолог, интересуется пропедевтической функцией эсперанто. То есть тем, как эсперанто может быть трамплином для изучения следующих иностранных языков.

La Birdo… извините, Глеб Мальцев. Это он под псевдонимом таким в Движении известен — «Птица». Он, как и Вы, музыкант, только рокер. Песни пишет, в том числе на эсперанто.

С музыкантом, как-никак родственной душой, надо потолковать.

Всеми периодическими изданиями Сникерс интересуется — ох, простите, снова прозвище, шутливое. Но сугубо дружеское, конечно. Он все выискивает какие-то возможности для предпринимательства посредством эсперанто, но, как мне кажется, пока безуспешно. Эсперанто — всё-таки дело некоммерческое...

Кристина Станиславовна Конопницкая — католичка, член Internacia Katolika Unuiĝo Esperantista. Она хлопочет, чтобы в католическом храме нашего города провели богослужение на эсперанто. Папа Римский ведь положительно к эсперанто относится.

— Надо же! — вежливо вставил Деметер. — Сам Папа…

— Да. У Радио-Ватикан есть программы на эсперанто. Сам Иоанн Павел Второй, наверное, не является практикующим эсперантистом, но в прошлом году он приветствовал на эсперанто молодых паломников на всемирном слете католической молодежи в Польше, в городе Ченстохове. Две длинные фразы на эсперанто произнес.

Мохоря мечтательно добавил:

— Если такое богослужение произойдет, о нашем клубе и о нашем городе вся Эсперантида узнает.

С католичкой тоже обязательно встретиться надо. Дамы за сорок любят сплетничать. — Католичкам сплетничать Римский Папа запрещает.

Мохоря продолжал:

— Еще есть у нас Вадим Исеров — журналист, и на эсперанто также много печатается в периодических изданиях разных стран. Он — личность критически мыслящая, много пишет о недостатках эсперанто-движения. Любимый тезис: эсперанто погубят сами эсперантисты и, особенно, лидеры эсперанто-клубов вследствие неправильной пропаганды, любительщины, игры амбиций и неприязни к неординарным талантам в своей среде. — Ион улыбнулся. — К таким, как он.

— А где он на фото?

— Его на фото нет: он сам фотографировал, а позволить кому-то сфотографировать членов клуба с ним не захотел: сказал, что профессиональную камеру никому не доверит.

Скандалист и мелочный человек. Такие любят собирать информацию о других людях. Для встречи обязателен.

— …и, Валерий Ионович, это вот как раз ответ на вопрос, что Вы задали: люди, с которыми, по-моему, Богдан Кимович по-настоящему контактировал, а больше-то, вроде, и ни с кем.

Валерий записал телефоны эсперантистских элитариев, у части людей их не было, но Ион Мохоря дал адреса.

Прощаясь с руководителем клуба Verda stelo, Валерий многократно уверил его, что уважает приватность любого человека …и так далее.