2 сентября 1992, среда

С утра в агентство позвонил адвокат Валерия по бракоразводному делу. Сказал, что есть одна хорошая новость и одна — не очень.

Хорошая новость состояла в том, что жена написала заявление о разводе, и адвокат всё запустил в работу. Новость другого характера: жена тоже решила нанять себе адвоката.

— Нервы тебе решила потрепать, — заявила Иза, когда Деметер пересказал разговор с юристом.

— Думаю, не получится: мой адвокат сказал, что с ее адвокатом будет разговаривать исключительно он. А с ней мы встретимся только в суде.

Вслед за адвокатом позвонил Георгеску. Трезвый, он настойчиво просил Валерия помочь с обокравшим его партнером. Валерий вежливо повторил свой отказ.

Деметер позвонил комендантше общежития, получил телефон Корды и из базы данных в компьютере узнал ее адрес.

— Как хорошо, что технический прогресс у нас еще не дошел до всех высот.

— Почему это?

— В советское время у больших милицейских начальников были телефоны в машинах. Теперь у них есть телефоны, которые убираются в портфель. Я читал, что лет через пять телефоны будут весить граммов триста и подешевеют. На Западе уже процесс пошел. Сейчас у нас как: номер телефона знаешь — где человек живет или работает знаешь. А был бы у Корды переносной телефон — как бы мы узнали, где она живёт?

Иза сказала, что занятия у учительницы в школе закончатся не раньше двух часов, а если она ведёт группу продленного дня, так и вообще вечером. Деметер решил, что идти надо не в школу, а к Корде домой. Если Иза права, и Корда — это «Белка», то следы пребывания мужчины в доме он сразу увидит. Решил подойти к трем часам, Иза просилась тоже, но Деметер сказал, чтобы она еще пошерстила дневник эсперантиста на предмет полезной информации.

Секретарша была одета в новую блузку, с растительными мотивами, полупрозрачную. Просматривался и тугой лифчик, и «пупок, вмещающий унцию орехового масла».

Обедали опять вместе. Иза сказала, что видела Валерия по телевизору.

— Просто потому попал, что рядом с Боцманом стоял.

— Твой Боцман избираться, что ли, куда задумал?

— Да. Как ты догадалась?

— Ой вэй. В горкоме комсомола поработать и не распознать предвыборную пропаганду?!

Обед был вкусный. Детектив сказал, чтобы Иза брала у него деньги за продукты, Иза внезапно резко ответила, что он ей не муж, чтобы организовывать ее домашний бюджет, и, похоже, обиделась. Хотя на что обижаться?

Чтобы отвлечь Изу от обиды, Деметер спросил, знает ли она какие-нибудь пункты скупки золота поблизости.

— А тебе зачем?

— Продать ненужное золотое изделие.

— Какое?

— Не простое украшенье, двух сердец одно решенье.

Иза почему-то взволновалась, бросилась к компьютеру, вставила диск с базой данных по торговым предприятиям города.

— На Дечебала есть, иди прямо сейчас.

Валерий решил так и сделать. Вернулся без результата: за кольцо предлагали абсурдно малую сумму.

— Извините: рынок. Сейчас очень многие люди обручальные кольца продают, — сказал оценщик магазина.

Иза, узнав, что кольцо не продано, сказала, что это плохо.

— В вещах есть энергетика, Валера. Она влияет, мешает тебе начать новую жизнь.

— Ты что, веришь во все эти ауры и чакры?

— Нет, конечно. Давай сюда кольцо… Давай, говорю, я его реализую по нормальной цене, у меня есть связи. Будешь жениться — новое купишь. Ты сколько за него платил?

— Это было семь лет назад, не помню точно. Рублей сто двадцать тех денег.

Перед уходом к Корде Иза наставляла:

— Помни, что она женщина. Помни: не допрос, а беседа. Разговаривай с ней больше. Можешь отвлекаться на посторонние темы. Можешь рассказать о себе в разумных пределах. Шути, покажи себя нормальным человеком, она разговорится и проговорится. И за речью следи, она же педагог. У тебя тоже постоянно проскакивают эти новые дурацкие слова-паразиты: «короче», «типа», «как бы», «в смысле»… Понял?

— Чисто конкретно понял.

Корда жила не близко от центра, но в хорошем районе. Подъезд дома был оснащён все еще редким для города устройством — домофоном. Валерий огорченно подумал, что потеряется фактор внезапности визита.

Домофон был марки «Факториал», с переговорным устройством. Вообще-то детектив мог бы его вскрыть: домофон был с резисторным ключом. В Европе говорят, появились домофоны с какими-то оптическими ключами, их так просто не вскроешь. Домофон же с резисторным ключом открыть можно с помощью отмычки и даже еще проще: впрыснув в щель, куда вставляется ключ, немного жидкости из пипетки. Но у Валерия с собой не было ни отмычки для домофона, ни пипетки с водой — не подготовился. Так что он дождался, когда подойдет жилец дома, молодой парень с ключом, и нагло прошел вместе с ним. Парень взглянул на него, но ничего не сказал. Видимо, сыграли роль костюм и галстук — Валерий произвел впечатление приличного человека.

Деметер позвонил в дверь. За ней раздались быстрые шаги, затем стихли: хозяйка смотрела в глазок.

Затем поздоровалась по-молдавски. Валерий представился.

— Но по поводу чего Вы ко мне?

— По поводу пропавшего члена клуба «Verda stelo».

После паузы Корда спросила:

— Извините, а кого именно?

— Простите, Вероника, но, может быть, Вы меня впустите? Мимо ходят люди, прислушиваются, — соврал детектив.

— Извините, пожалуйста, но я одета в домашнее, и у меня глажка. Подождите минут десять-пятнадцать, у подъезда есть скамейка. Потом позвоните мне по домофону.

Так, фактора неожиданности визита всё ж таки не будет. Но что делать, слова «Открывайте немедленно!» говорить нельзя. Частного детектива гражданин в дом пускать не обязан.

Корректно выждав пятнадцать минут на скамейке, Деметер набрал номер квартиры Корды.

Эсперантистка, одетая в джинсы и блузу, выглядела так же, как на фото: некрасивее, чем среднестатистическая женщина. Года двадцать четыре — двадцать пять, брюнетка, вытянутое лицо, худощавая, без бюста. Но не худосочная: крепкая самбистка. На суетливую белку по движениям и повадкам совсем не похожа. Уж, скорее, похожа на рысь. Или на какую-нибудь куницу или выдру — сильную хищницу, в общем.

Эх, Валерка. Ты капитаном милиции был. В угрозыске убойные дела расследовал, поножовщину, грабежи со стрельбой. А сейчас гадаешь, на какую зверюшку девка похожа. В какой же ты заднице! — Заткнись, Внутрик.

В отличие от клубной фотографии сейчас Корда была в очках с чуть затемненными стеклами.

Видимых следов мужчины (мужская одежда на вешалке в прихожей или что-то в этом роде) нигде не было, но ведь пятнадцать минут прошло, могла и спрятать.

Двухкомнатная «хрущевская» квартирка со спальней, смежной с главной комнатой, была обставлена скромно: мебель старая, советская — наверное, от хозяев. Дверь в смежную комнату была плотно закрыта. Не там ли Лоза сейчас прячется?

На шкафу стоял кубок по самбо, который упоминала комендантша общежития. Деметер заметил в комнате также шахматную доску.

Женщины обычно шахматами не интересуются. — А Нона Гаприндашвили?

На полках шкафа теснились книги. Валерий обратил внимание на корешки дорогих иностранных художественных альбомов: MONET, BOSCH, SQUIRRELS, KLIMT, IMPRESSIONISTS, PISSARO.

Подумал, что знает всех, кроме какого-то Сквиррелса — не выветрились лекции по истории искусства в милицейской школе, где считали, что работник правоохранительных органов в эпоху развитого социализма должен быть всесторонне развитым человеком.

Откуда у учительницы младших классов деньги на полдюжины дорогущих альбомов по искусству? А также на аренду двухкомнатной квартиры с телефоном? Не от богатого ли любовника? — Альбомы могут быть старыми, с советских времен или с какой-то распродажи книг. Сейчас их полно — обнищавшие люди распродают домашние библиотеки. За квартиру, возможно, часть компенсирует школа. И девушка может где-то подрабатывать — репетиторством или еще чем.

Хозяйка держалась настороженно. Сели за покрытый скатертью круглый стол в центре комнаты друг напротив друга. Кофе-чай детективу предложены не были. Валерий продолжал оглядывать помещение, в котором перед его приходом девушка явно прибралась: никаких следов мужчины нет. На подоконнике стоял аптекарский пузырек и стакан. Деметер узнал этикетку — настойка пустырника. Иза ее раньше постоянно принимала, теперь почему-то перестала. Рядом валялась книга с надорванной бумажной обложкой. Зоркий Деметер рассмотрел название: самоучитель итальянского языка.

— Слушаю Вас, Валериу, — сказала девушка, глядя на врученную детективом визитную карточку. — Вам, может быть, удобнее говорить по-русски, Валерий Ионович?

— Не обязательно, молдавский — мой второй родной язык.

— Тогда давайте и дальше говорить на моём первом родном языке — румынском.

И тут политика. Она же училка, проводница нацвозрождения. Эсперантизм на нацвозрожденцев, видимо, не влияет. А у Лозы-то взгляды другие.

— А если я произнесу слова hulub, harbuz — Вы поймете?

Корда не улыбнулась:

— Подозреваю, что Вы находитесь под впечатлением от «Молдавско-румынского словаря» уважаемого Василе Стати. Но он политик, а не лингвист. Итак?

Валерий рассказал, упомянул проверку моргов, больниц и полицейских участков.

— Исключается и какой-нибудь уход в запой или наркотики — не такой человек.

Вероника горячо воскликнула:

— Конечно! Страшное что-то случилось. А какого числа он пропал? При каких обстоятельствах?

Валерий рассказал. Девушка была взволнована.

— Мне ничего не известно.

— Как я уже сказал, есть причины считать, что бизнес-версия, а также версии с обычными грабителями и хулиганами, с несчастными случаями отпадают. Я сейчас проверяю все остальное, ничем не пренебрегая. Может быть, jupo en la supo?

Вероника Корда подняла на Валерия глаза.

— Ĉu vi parolas esperante?

Вопрос Валерий понял, «parolas» похоже на французское слово «parole».

Коротко ответил:

— Нет, извините. Знаю только отдельные слова.

— Наняла Вас, наверное, его супруга?

Валерий подтвердил.

— Почему она обратилась к Вам, а не в полицию? У полиции ведь больше возможностей...

— Думаю, по тем же причинам, по которым ко мне обращались все другие клиенты, искавшие пропавших людей.

— Разве это ответ?

— Пожалуйста, ответ: по причине лучшей, чем у полиции, эффективности моей работы, а также гарантированной конфиденциальности любого расследования.

— Реклама — двигатель торговли, — насмешливо сказала девушка.

Валерий не повелся на выпад, спокойно продолжал:

— Кроме того, сейчас наших полицейских сложно заставить по-настоящему искать человека. Поиски любого пропавшего — это всегда трудно и хлопотно, а поощряют моих бывших коллег, прежде всего, за раскрытие резонансных преступлений. Светлана Викторовна обратилась ко мне на следующий день после пропажи супруга, и я сразу начал расследование. В полиции у нее на следующий день попросту не приняли бы заявление: мол, не ребенок, приходите, только если через неделю-другую не появится.

— Ясно. А вам нужна работа и ее оплата.

— Мы живем в реальном мире. Вероника, всё-таки у Вас есть какие-нибудь наблюдения в пользу версии о даме? Может быть, о ком-то вне клуба.

— Абсолютно никаких. Я мало общалась с Богданом: и он, и я на общих мероприятиях клуба бывали редко. Мы с ним, в основном, обменивались книгами на эсперанто.

Девушка встала, подошла к книжным полкам за спиной Валерия, вернувшись, положила перед детективом тонкую книгу с изображением лохматого парня на обложке.

Зачем ей нужно было это делать? Может быть, чтобы скрыть выражение лица?

— Вот его книга, которую он мне дал почитать.

Валерий прочитал надпись на обложке: Ulrich Matthias «Fajron sentas mi interne». Originala romano.

Не зная, что сказать, Деметер спросил:

— Как переводится название?

— Огонь я чувствую внутри.

— А всё-таки, Вероника, может быть...

— Нет. Вы же понимаете, Валериу, женщины такое сразу замечают, чувствуют. А я женщина. Хоть и не красивая.

Стихотворение прочти про огонь в сосуде! — Неуместно, фальшиво будет выглядеть.

Корда перешла на русский:

— Еще раз, Валерий Ионович: у Богдана Лозы в клубе никакой пассии нет, я Вам это гарантирую. Снова вернитесь к вашим предыдущим версиям. Вы опрашивали работников его фирмы?

— Нет, — с неудовольствием признался Деметер.

— Почему? Так очевидно, что нужно это сделать!

— Согласен. Но есть различия между полицейским и частным сыщиком. Его супруга порог их конторы мне переступать запретила. Она, кстати, тоже в разговоре ссылалась, как и Вы, на женское чутьё. Ей оно подсказывает версию, которую Вы отвергаете.

Вероника внезапно заговорила каким-то жалобным голосом:

— Валерий Ионович, мне, честное слово, нечего добавить. И я очень огорчена, что с Богданом такое произошло. Он хороший человек. И нет там никакой юбки.

Детективу не приходило в голову, о чем еще можно спросить Корду.

— Наверное, мне пора.

Валерий встал, Вероника тоже.

Неожиданно спросила:

— А Вы сами женаты?

Валерий замялся.

— У Вас профессия — вникать в чужую личную жизнь. Так ответьте для разнообразия и о себе.

Да черт с ней, скажи, чего стесняться?

— Формально пока женат. Но запущен бракоразводный процесс.

— А сколько лет вы жили вместе?

— Семь.

— А дети есть?

— Дочь, ей пять лет.

— Можно узнать, как ее зовут?

— Алиса.

— Хорошее имя. Как у девочки из Страны чудес. А вот у Богдана Кимовича детей нет.

Откуда знает?

— Откуда Вы это знаете?

Вероника не смутилась.

— От одноклубников, конечно. Состоятельных людей ведь всегда за спиной обсуждают. Во всех деталях, в цветах и красках.

— А сам он о себе рассказывал? Вообще, он открытый человек?

Вероника немного подумала.

— Пожалуй, скорее нет, если не с близкими людьми. Богдана один член клуба как-то начал допытывать о деталях его бизнеса. Богдан его просто оборвал: Ne ŝovu vian nazon en fremdan vazon. Носитель молдавского языка может, поднапрягшись, понять без перевода.

— По-моему, поймет даже и носитель румынского.

— Полно Вам злопамятничать, Валерий Ионович. Limba noastră  — и всё.

— А Лоза знает язык?

— Конечно. У него он второй родной, как у Вас. И Богдан тоже называет его молдавским.

Вероника Корда вдруг сняла очки, посмотрела в глаза Деметеру.

— Валерий Ионович, Вы умный, эрудированный человек. И видно, что Вы настоящий сыщик, профессионал. Меня вот сразу нашли, а я единственной подружке телефон оставила, новый адрес вообще никому не говорила. И смотрите так, будто насквозь людей видите. Ищите его, Вы должны найти. Наверное, похитили его какие-то неизвестные вам преступники. Что-то выпытывают у него о бизнесе, деньги вымогают. А он жив!

 

В агентстве Валерий сказал Изе, что свою неженскую версию он пересмотрел. Видимо, в деле Лозы два слоя и наложение двух обстоятельств: пассия имеет место, и это, скорее всего, действительно, Вероника Корда. Но к исчезновению владельца «Лучафэрула» она отношения не имеет.

— Я же говорила! Что тебя убедило?

— Косвенные детали и ее эмоции. Например, я спросил, открытый ли Лоза человек. Она ответила: скорее нет, если не с близкими людьми. А откуда постороннему знать, каков он с близкими людьми? Под конец слишком эмоционально говорила, что я его должен найти. Ну, и еще кое-что.

Валерий подробно пересказал разговор.

— Так надавил бы на неё, чтобы призналась!

— Она бы не раскололась, крепкий орешек. У меня ведь аргументов нет, только догадки. Сказала бы «идите вон!» и в полицию позвонила бы — то, что нужно Демжо. И не исключено, что всё-таки не она.

— Она!

Валерий поскреб затылок, но вспомнил лекции в школе милиции о правилах хорошего тона, смутился.

— Штука в том, что клиентке надо что-то весомое предъявить: признание или убедительное доказательство. Одних моих слов ей, конечно, будет мало, только раскричится. А Вероника уйдет в полную несознанку. Я уверен, что где Лоза, она на самом деле не знает. За квартирой следить вряд ли есть смысл.

— Как ты будешь докладывать Светлане?

— Пока никак, подождет. Поговорю завтра с журналистом или с католичкой.

— С женщиной сначала говори. А к журналисту без меня не вздумай соваться. Я, кстати, сначала узнаю, что он за птица.

— Принято. В любом случае придется к Корде еще раз нагрянуть. Жду от тебя продуктивные идеи о том, как ее заставить признаться. У меня они что-то не появляются. Я, в конце концов, сыщик из угро, а тут романтика... И опять-таки, не на сто я процентов убежден...

Помощница уверенно сказала:

— Это она. До завтра я придумаю.

Деметер спросил, читала ли еще Иза дневник пропавшего.

— Читала, но не выжмем мы больше ничего из него. Дневник он вел как разведчик, по делам — ничего конкретного. Кое-какие интимные размышления: жена его более не возбуждает, и не стал ли он, пардон, импотентом.

— Ну про это ты, конечно, с интересом прочитала.

— Деметер, прекрати. Я выполняла твое задание. Между прочим, это не так просто: с нового для тебя иностранного языка переводить. Язык, кстати, вполне полноценный, ничего в нем нет примитивного. Повторяю: в дневнике для нас ничего интересного больше нет.

Между прочим, я тут без дела не сидела. Написала рекламную статью про АОНы на основе того, как Шиманский их тебе расхваливал. Договорилась, что в «СП» напечатают, в выпуске за эту неделю. Понятно, за деньги. Кроме «СП» нигде печатать нецелесообразно. Его самая платежеспособная публика читает, а цену ты назначил высокую.

Еще Александр приходил. Поставил другую версию Windows, сказал, наиновейшую, номер три точка один. Еще новую версию Лексикона установил и еще один новый текстовый редактор, какой-то Майкрософт Ворд. Я все это осваивала.

— Ты вся в высоких компьютерных технологиях.

— И ты изучай. Вон Саша принес компакт-диски посмотреть для интереса. Вот на этом — энциклопедический словарь издательства Британской энциклопедии, в нем три тысячи страниц с иллюстрациями. На одном этом железном кружочке, представляешь? Для тебя, правда, неактуально, у тебя ведь английский с очень толстым словарем.

— Заведи мне диск. Мне нужно одну справку, и я сам пойму.

— А что тебе надо?

— Узнать, сколько граммов в унции.

Иза вставила в компьютер компакт-диск.

— Вот видишь, появилось окно. Набирай и потом жми enter.

Валерий набрал: uncia.

Иза засмеялась:

— Знаток! Диктую по буквам: o - u- n - c - e.

В унции оказалось 28,4 грамма. Валерий искоса взглянул на стоящую рядом и наблюдающую за ним Изу, точнее, на виднеющийся сквозь прозрачную блузку пупок. Если вода, то 28 граммов — это чуть меньше трети стограммового стаканчика. Масло от воды по плотности отличается не сильно. Да, пожалуй, войдет.

Глубокий пупок — это плохо. Это просто свидетельство того, что у женщины на животе лишний жир. — Что красивого в плоском женском животе?

— Ты что как странно улыбаешься, Валера?

— Просто задумался. Слушай, а у нас ореховое масло продают?

Иза удивилась вопросу:

— Да, во всяком случае, масло грецкого ореха. Дорогое. А тебе зачем? Что-то в связи с унцией? Унция орехового масла? Для чего это?

— Это мой маленький секрет.

— Подожди-ка! Это что-то подозрительное. И ты на меня смотрел, когда спрашивал.

— Нет, тебе показалось.

— Не нет, а да! Теперь я точно уверена. Ну-ка, говори! Это что-то неприличное?

— Абсолютно нет. Не мешай, я хочу посмотреть еще одну фамилию.

— Набрать-то правильно сумеешь?

— На этот раз — да.

Валерий набрал фамилию художника с альбома из квартиры Вероники Корды: Squirrels.

Оказалось, что это не художник.

«Squirrels are members of the family Sciuridae, a family that includes small or medium-size rodents...».

— Sciuridae! Черт! Это точно она, La Sciuro! Едем ее колоть!

В машине Иза смеялась над его знанием английского.

— Надо же, к английскому слову из детского словаря через латынь и эсперанто!

— Откуда мне знать это слово? По-французски я сейчас вспомнил: écureuil. Текст был в школьном учебнике, какая-то сказка. Английский в школе милиции мы учили с юридическим уклоном, какие там еще белки!

— Успокойся, прав ты, прав. Итак, ты думаешь, что он ей подарил этот альбом с белками и там есть его дарственная надпись?

— Какая разница, есть надпись или нет? Вообще не буду об альбоме заикаться. Не бывает таких совпадений, я теперь уверен: она. Просто будем давить ей на психику.