В последнем письме родным Мандельштам писал: «Я нахожусь – Владивосток, СВИТЛ, 11-й барак… Здоровье очень слабое. Истощен до крайности, исхудал, неузнаваем почти, но посылать вещи, продукты и деньги – не знаю, есть ли смысл. Попробуйте все-таки. Очень мерзну без вещей…» Слабея, он стал впадать в напряженное молчание, а 20 декабря окончательно слег и практически не вставал, но угасающий, он не падал духом, мужественно ждал конца. Лежал с открытыми глазами, левый глаз дергался. Может быть, дергался потому, что внутренняя речь его и мысли постоянно работали, звучали в нем стихами?

И вот 26 декабря, в 10-11 часов, жильцов 11-го барака повели в баню, на санобработку. Никаких исключений не могло быть: хоть ты при смерти...  Мандельштам долго собирался: завязывал шнурки, надевал пиджак, вязаную шапочку, складывал в узелок вторую рубашку. Сполз с нар, постоял, медленно пошел к двери. Всех ждала прожарка, а не помывка. Разделись, вещи повешали на крючки и передали зэкам-санитарам. Стойки с одеждой загнали в жаропечь. Обрабатывали и людей: волосяные покровы смачивали дурно пахнущей жидкостью (раствором сулемы). Люди сидели на корточках или ходили взад и вперед, согреваясь. Толпа голых мужиков дрожала от холода. Больного Мандельштама трясло. Когда из жарокамеры выехало прошпаренное, дымящееся белье, из печи запахло серой. Люди с горячей одеждой побежали в другой отсек. Многие не выдерживали этой пытки. Не выдержал ее и Мандельштам. Ему стало плохо, положив левую руку на сердце, он рухнул, как стоял. Подбежали товарищи, голые, сгрудились. Повернули тело: никаких мышц – одна кожа.

Пришла медсестра в белом халате, поискала пульс – не нашла. Долго слушала сердце. Вынула зеркальце и поднесла к носу. Пришел начальник смены и прикатил низкую тележку с большими колесами. Побрызгав на нее и на неподвижное тело мутным и густым раствором, все, что осталось от Мандельштама, увезли. Но отвезли в двухэтажную больницу, где он вдруг ожил. Молча пролежал целый день. А 27 декабря, во вторник, в 12.30, поэта забрала смерть. Акт № 1911 составлен дежурными врачом  Кресановым и фельдшером (фамилия неразборчива). Согласно акту – у Мандельштама паралич сердца и артериосклероз. Этот диагноз более правдоподобен.

Похоронили О.Э. Мандельштама в январе 1939 года. Стояли морозы, потому по одному не хоронили, накапливали возле больнички. А дальше за дело брались урки с клещами. Прежде чем покойника похоронить, они обыскивали одежду и вырывали золотые коронки (у Мандельштама были золотые коронки). Снимали с помощью мыла кольца, а если не поддавались, отрубали пальцы. Один заключенный видел из барака не раз, как два зэка с колотушками проламывали черепа мертвым на выезде из лагеря, чтобы живой не затесался. Хоронили на владивостокской «транзитке» без гроба – в нательной рубахе, в кальсонах, иногда оборачивали простыней. Мертвые тела опускали в каменный ров, в братскую могилу-траншею, глубиной 50-70 см. Присыпали землей и притаптывали, а весной вывозили подальше. 

Сколько людей прошло через «пересылку»? Максимальная вместимость – 18 тысяч человек, пересылка действовала с 1931 по 1941 год. Сколько людей было захоронено, никто не знает. Ров-яму народ назвал  именем Мандельштама.